Глава 3

Было три часа пополудни, когда калитка распахнулась и на дорожке к дому показался Стив. Увидев, что Миранда сидит на террасе, подошёл к ней и молча протянул бумаги.

Отметив про себя, что он быстро научился молчать, она просмотрела их, удовлетворённо кивнула и повернулась к нему:

– Вещи все перенёс и дарственную оформил?

– Да, – сдержанно кивнул он, – ещё староста просил передать, что поклон вам шлёт и благодарность за участок под водокачку, он век не забудет.

– До ближайшей обедни его век, – иронично хмыкнула она и, поднявшись, шагнула к дому, чтобы убрать документы.

– Он очень уважительно о вас говорил и много хорошего, – явно удивлённый её словами, тут же вслед ей возразил Стив.

Она на секунду задумалась, решая, осадить его, чтобы комментировать её слова не смел, или разъяснить расстановку сил. Решив поговорить, вновь обернулась к нему:

– Стив, жители тут не дураки, а уж староста и подавно. Как ещё он мог с тобой говорить, зная, что ты вернёшься ко мне? Он не мог не петь мне дифирамбы и не лить елей.

– Вы думаете, он вас ведьмой считает, поэтому боится? – не сводя с неё напряжённого взгляда, напрямую поинтересовался Стив.

– Нет, он меня считает агентом инквизиции, и боится поэтому, – усмехнулась в ответ она.

– Это шутка?

– Нет. Он на полном серьёзе считает, что я обо всех нелояльных власти докладываю отцу Филиппу, а тот – член Совета инквизиции.

– Вы меня запутали, хозяйка. Ему тогда не вас, а отца Филиппа нужно бояться, ведь именно он член Совета, и видит его староста явно чаще, чем тот вас. Вы, насколько я понял, не особо ревностная прихожанка.

– Отец Филипп всего лишь мужчина, обладающий очень прямолинейным характером, а я женщина, Стив, женщина, к тому же злопамятная и необычайно мстительная… Поэтому ему бояться отца Филиппа глупо, а вот меня опасаться надо.

– Я не понял… Что вы можете ему сделать?

– Старосту утверждает областной Совет инквизиции, в который входит отец Филипп и занимает там значительный пост. Со мной он общается, а я умею преподносить информацию так, что результат бывает всегда такой, какой хочу я… Понятно?

– Нет.

– Тогда не забивай себе голову, раз ничего не понял. Просто живи и не досаждай мне. А то я уже злиться начинаю. Марш на кухню, и чтобы до вечера не видела тебя.

Кивнув, Стив тут же поспешно удалился.

С удовольствием отметив про себя, что парень старается научиться её не раздражать, Миранда прошла к себе в комнаты и убрала документы с его распиской. После чего опять вернулась на террасу и села в кресло. Минут через пятнадцать к ней пришёл кот, сначала потёрся об ноги, ожидая разрешения, и, как только его получил, тут же запрыгнул на колени и свернулся мурчащим клубком.

Она начала пальцами перебирать его шелковистую шерсть, постепенно погружаясь в транс.

Вывел её из транса чей-то напряжённый взгляд. Она нехотя открыла глаза. В углу террасы стоял Стив.

– Что тебе? – недовольно осведомилась она, пытаясь сдержать нахлынувшее изнутри раздражение, поскольку не привыкла, чтобы её транс прерывали подобным образом.

– Вечер, хозяйка. Я ужин приготовил. Может, пойдёте поедите?

– Я не поесть сейчас пойду, а накажу тебя хорошенько! – зло сузив глаза, с напором выдохнула она. Кот на коленях пошевелился, поднял голову и недобро уставился на Стива.

– То в вашей власти, – нервно сглотнув, парень тут же опустился перед ней на колени и склонил голову. – Что принести и где бить будете?

– Тебя Альфред, что ли, бил? – удивлённая его поведением, спросила она. Раздражение схлынуло, оставляя за собой горькое послевкусие.

– Бывало, – не поднимая головы, проговорил Стив. – Он был очень строгим хозяином.

– Скройся с глаз моих. Захочу есть, сама на кухню приду, – проговорила она, вновь прикрывая глаза и пытаясь расслабиться. Кот опустил голову и замурчал, пытаясь помочь ей настроиться на нужную частоту.

Воздух рядом чуть дрогнул, показывая, что Стив молча удалился.

Однако расслабиться не удалось, оставшаяся горечь от столь бестолково прерванного действа сидела занозой, не желая исчезать.

Поморщившись, она резко встала, бесцеремонно сбросив кота с колен. Жалобно мяукнув, тот поднял на неё непонимающий взгляд.

– Извини, дорогой. Не сдержалась, – пристыженно пробормотала она, склоняясь и гладя кота за ухом.

Тот тут же замурчал и начал тереться об руку, показывая, что не способен на неё долго сердиться и она прощена.

Закончив гладить кота, она прошла на кухню и удивлённо застыла в дверях.

Стив встретил её, стоя навытяжку у стола, который просто ломился от красиво сервированных блюд. Удивлённо хмыкнув, она перевела взгляд чуть в сторону, и у неё появился ещё один повод для удивления. Стоящая в углу лавка, где обычно находилась кухонная утварь, теперь была абсолютно пуста, а рядом лежал моток верёвки и старые вожжи, что хранились в сарае.

– И что это значит? – упёршись в него испытующим взглядом, холодно осведомилась она.

– Вы разгневались, хозяйка… Готов покорно принять наказание в любое время, как поучить изволите. Хотите до трапезы, хотите после.

Его худенькие плечи нервно подрагивали, выдавая, что наказания он всё же боится, но, видимо, знает, что покорное принятие значительно его облегчает.

– Как часто тебя бил Альфред?

– Не очень часто и лишь сперва очень сильно, – парень нервно сглотнул и отвёл взгляд. – Я не особо покорным и терпеливым был поначалу… Потом стараться стал, вот он наказания и уменьшил.

Миранда задумчиво хмыкнула. Не вязался рассказ юноши с тем, что она знала про Альфреда. Абсолютно не вязался. При этом возбуждения поля, соответствующего лжи, она не чувствовала. Стив верил в то, что рассказывал, и, похоже, даже испытал всё это. Но вот с кем испытал и кого привык называть Альфредом, это вопрос… А может, это она плохо знала того или время и окружение сильно его изменили… А может, у него был повод именно так себя вести с парнем. Может, он с самого начала знал, что он агент инквизиции и пытался заставить бояться и не доносить из страха, но просчитался? Мысли скакали как зайцы. Она решила не мучиться и подробнее расспросить Стива.

– Откуда у тебя появились деньги на покупку дома?

– Альфред дал. Сказал, будешь говорить всем, что свой дом в городе продал, чтобы с долгами расплатиться, а это остаток. На самом деле никакого дома у меня не было. Я сирота, у тётки рос. Она хоть и любила меня и, можно сказать, баловала, но капитала после смерти мне никакого не оставила. Всё взрослым дочерям завещала, а они выставили меня с вещами на улицу. Дом продали, деньги меж собой поделили. Правда, замолвили за меня словечко, и меня взяли в таверну. Сначала посуду мыл, потом навострился повару помогать. Он меня своим помощником и сделал.

– А зачем ты из таверны к Альфреду ушёл?

– Там скандальная история вышла… Леди одна солонку в тарелку свою перевернула и пожаловалась, что блюдо пересолено. Хозяин знал, что на кухне я, вот и обвинил сразу, скандал начался. Я пытался объяснить, что ничего не пересаливал, но вышло хуже. Он попробовал и орать начал, что я отравить гостей хочу. А Альфред видел, как та леди солонку опрокинула, и попытался заступиться за меня, но его даже слушать не стали. Типа у вас претензий нет, а у леди есть, и без разницы, что она опрокинула. Меня выгнали и сказали, что не только денег за месяц не заплатят, а ещё и штраф наложат. Вот Альфред меня пожалел и взял к себе. А потом… Потом… – Стив вновь нервно сглотнул и закусил губы, видимо, внутренне решая дилемму: рассказать или нет.

Она не торопила. Захочет – сам расскажет, а не захочет, она потом найдёт способ узнать, что такого меж ними было потом.

Напряжённо глядя в пол, Стив ещё пару минут в нерешительности кусал губы, после чего, собравшись с духом, продолжил говорить:

– Потом я играть попробовал на карманные деньги, что он давал, и затянуло меня. Проигрался сильно. Пришёл к нему, сначала рассказать хотел, а его не было в тот момент, и тут я деньги, лежащие на столе, увидел. Много денег. Я взял лишь столько, чтобы долг отдать, пошёл и отдал. Когда вернулся, он был уже дома и вне себя от ярости. Велел раздеться и лечь. Меня раньше никогда не били. И я… Я не послушал. Кричать стал, что он права не имеет меня бить. Он за плечо схватил и сказал, что сейчас всё про права растолкует, и тогда я его за руку укусил. Вот тут он совсем озверел. Схватил меня, связал, рот заткнул и так ремнём с пряжкой отходил, что я неделю пошевелиться не мог. Лежал и плакал только. А он мне нотации читал и грозился продолжить, как только мне полегчает. Но не продолжил. Пожалел. А через некоторое время я его шкатулку без спроса открыл. Понравилась она мне очень. Резная вся такая. И не заперта была. Я крышку потянул, она и открылась. А там снова деньги оказались, много, но я ничего не взял. Правда, пересчитал. Интересно было, сколько их, и тут он вошёл. «Опять, – говорит, – за старое взялся». Я стал уверять, что ничего бы не взял. Он усмехнулся и говорит: «Я ведь тебе не разрешал открывать эту шкатулку. Вот за это наказан и будешь». Одним словом, влетело мне и во второй раз не слабо. А вот дальше мне лишь по мелочи доставалось, поскольку я старался не спорить и наказания терпеливо сносить. Только раз ещё он меня очень сильно избил, когда я вазу его разбил какую-то очень старинную.

– Всего лишь вазу? Красивую хоть? – с усмешкой уточнила она.

– Не особо красивую, синяя такая и рисунок уже стёрся наполовину, но он сказал, что дорогая она очень была…

– Если дорогая, тогда понятно… – хмыкнула она, отлично понимая, о какой вазе идёт речь и что из-за подобной вещи она бы тоже сильно разозлилась. Это был очень ценный раритет, даже пригодный для хранения амулета.

– Но я не нарочно. Полез пыль вытереть и зацепил локтем. Испугался очень… И ему не сказал, боялся, что рассердится. Убрал осколки и выкинул. А он сразу заметил, что её нет, и очень сильно мне снова за то, что сам не признался, досталось. И после того случая я старался уже сразу во всём признаваться.

Стив замолчал, ожидая её реакции, а она не торопилась высказать своё мнение.

Ей стало более понятно, почему парень сдал Альфреда инквизиции и почему тот сам проморгал это. Вот тысячу раз говорено всем, что вмешательство в чужую судьбу, даже во благо, чревато ответной негативной реакцией, но нет… Идеалисты, которые верят, что индивидуум, поднявший свой уровень с их помощью, может забыть, какую боль принесла ему очередная ступень совершенствования, не переводятся. Она, кстати, тоже была одной из них, и Альфред сам её неоднократно критиковал за это. И вот, поди же ты, лично на эти грабли наступил, решив выдернуть парня из уготованной ему нищеты, воровства и игромании. Даже силу применил, что вовсе на него не похоже, но парень решил упрямо проигнорировать дарованный судьбой шанс в надежде дотянуться до большего и заодно отомстить тому, кто слишком болезненно для самолюбия выдернул его из грязи. Кстати, было непонятно, почему Альфред решил наказать за вазу, а не избавился сразу от парня. Неужели поверил в случайность и в то, что тот не имел умысла разбить её? Ведь ясно, как Божий день, что вряд ли он вообще её разбил… А Альфред тем не менее повёлся. Как оказывается, желание облагодетельствовать глаза-то застит порой.

Получалось, что Стив – неплохой манипулятор, и надо было решить, какую линию поведения с ним выбрать. Но определиться никак не получалось. С одной стороны, ей хотелось сразу расквитаться с ним за Альфреда, достаточно сильно морально опустив. Но, с другой стороны, Стив не та фигура, которой нужно мстить. Не более чем пешка, он и так своё получит сполна, когда она доберётся до тех, кто занимался делом Альфреда. Так стоит ли озадачиваться подобным, когда есть более важные цели?

Придя к выводу, что не стоит, она иронично скривила губы:

– Я не Альфред, мне бить кого-то слишком утомительно и сложно. Я предпочитаю другими методами наказывать. К тому же сказала, что наказать хочу, лишь для того, чтобы понял, что разозлил меня, и прекратил это делать.

– А как вы наказываете, хозяйка?

– Вот зачем тебе это знать? Для каждого своё наказание придумываю. Про тебя думать сейчас лень. Да и зачем заранее притягивать неприятности на твою голову? Радуйся, что не наказала, и верёвку с вожжами убери, в любом случае это не то, чем наказывать буду.

– Спасибо, хозяйка, – благодарно выдохнул Стив и шагнул к лавке, – сейчас всё уберу.

Пока он ходил относить вещи в сарай, она села за стол, придвинула тарелку, наложила жареной картошки и овощей, и только принялась за еду, как в кухню вбежал взволнованный Стив:

– Хозяйка, доложить можно?

– Что? – она недовольно повернулась к нему.

– Я иду из сарая, а там у калитки священник стоит. Он велел мне доложить вам, что отец Филипп пришёл.

– Не вовремя он, однако, но что делать.

Она поднялась из-за стола, прошла к калитке и распахнула её:

– Приветствую, святой отец, доброго вам здоровья. Что за неотложные дела привели вас в мою скромную обитель?

– Доброго здоровья тебе тоже, дочь моя, и мира дому твоему. Пришёл полюбопытствовать, что на проповеди не ходишь. Не приболела часом?

– Ой, отче… – усмехнулась она, шире распахивая калитку. – Из года в год один и тот же вопрос мне задаёте. Неужто, думаете, ответ изменится? Тяжело мне, когда многолюдно, вот и не хожу. Пришли лично меня наставить на путь истинный, милости прошу. Всегда рада. Другая какая причина, говорите, не томите.

– Вот дерзка ты на язык, Марта, ох дерзка… Будь кто другой на моём месте, тебе явно бы не поздоровилось, – направляясь прямо к дому, пробасил высокий, толстый и при этом достаточно мускулистый священник.

– Не приведи, Господь. Зачем это на вашем месте кто-то другой? – идя следом, она чуть убыстрила шаг и, приблизившись, заговорщицки осведомилась: – Неужто слухи поползли, что зарится на него кто?

Священник на секунду замер от неожиданности, потом, повернувшись, смачно сплюнул, проговорив:

– Тьфу, Марта. Напугала прям. Нет, конечно. Сказал так, чтоб доброту мою ценила.

– Неужто я-то и не ценю, отче? Давайте в кухоньку проходите, к столу присаживайтесь и рассказывайте, кто очередной поклёп на меня возвёл.