Отзывы на книги автора «Марина Цветаева»

Да простят меня поклонники Марины Цветаевой- мне эта книга совершенно не понравилась. Впрочем я не поняла и многих стихов , что относятся к циклу посвященному Сонечке. Не поняла, какое они там имеют к ней отношение, ну разве что некоторые . Неплохие и понравились и были как то понятны ну может 3-4 из 11.
Это произведение есть воспоминания автора об актрисе Софье Голлидей, с которой была дружна Цветаева в 1918-1919 годах. Читать эти восторженные строчки от одной и другой было не очень комфортно, но для Цветаевой наоборот, она подчеркивает, что это скучно , когда обычная любовь.
И вроде эти отношения были платоническими( кто знает?), но столько восхищения я никогда не слышала ни от кого наверно. Да, поэтесса вроде видит и недостатки этой маленькой женщины, которая была так мала, что ей и ролей то не было почти . Но больше только охи и ахи по поводу своей любви к ней, к ее поступкам, к ее облику
Но не в том суть- мне не понравилось как написано само произведение. Какие то рваные предложения из одного, двух слов. А если длинные то просто с бесконечными тире, где они совершенно не нужны и непонятны, после каждого слова .Что они должны подчеркнуть я не понимала, но в аудио прослушивании это были длинные паузы после каждого слова- так расставлены эти тире порой. Тире играют роль ,а какую я так и не поняла. Ведь в конце книги уже даже буквами она пишет слово "тире", и потом текст, о чем ей хочется сказать.
И диалоги очень непонятные, как -то ни о чем- приходилось гадать, догадываться самому , что же там происходит вообще. И все это не в связке, а просто кусочки из воспоминаний.
Интересно было только то., что на страницах я встретила упоминания о многих персонажах того времени, актерах, режиссерах, какие то их черты возникают, ну и приметы времени конечно есть. И после прочтения книги было одно чувство- мне было жаль ее мужа, который все эти экзальтированные выходки терпел. Не понять мне поэтических натур, я приземленный человек, особенно в некоторых вопросах.
В итоге это оказалось совершенно не то что мне могло понравиться.

Вы когда-нибудь перекидывались в картишки? Эти картонки, поломавшие кучу судеб? Игрища благородных и нищебродов? А может быть гадали на судьбу и дорогу? Тогда они вам знакомы. Только представьте себе этих действующих лиц:

ЧЕРВОННАЯ ДАМА, 20 лет, белокурая. – Роза.
ЧЕРВОННЫЙ КОРОЛЬ, старик, седая борода.
ПИКОВЫЙ КОРОЛЬ, 30 лет, черный.
ПИКОВЫЙ ВАЛЕТ, 20 лет, черный.
ТРЕФОВЫЙ ВАЛЕТ, 40 лет, рыжий.
БУБНОВЫЙ ВАЛЕТ, 20 лет, черный.
ЧЕРВОННЫЙ ВАЛЕТ, мальчик, белокурый.

Драматический "Червонный валет" был создан в 1918 году. И его можно в целом выразить фитатой из него же:

Превеселая картина!
Трон. Коварство. Страсть. Кинжал.

В довольно патетичных сценах, вполне себе определенных и понятных разыгрывается трагедия запретов и любви, где есть место юному поклоннику, зрелому любовнику, старому мужу и злым ненавистникам. Ну и конечно же сияющей красавице, которая тут исполняет единственную женскую роль. Раскрывать сюжет особенно не надо, я по сути основную идею уже отобразила, но вот отмечу еще, что каждая масть карт, и соответственно роль, несет особые черты характера, частично вложенные истовыми гадальщиками и игроками в две красных и две черных группы карт. И герои отыгрывают именно эти характеры. Есть ряд очень метких реплик, иногда очень едких, иногда вызывающих ассоциации не с происходящим на сцене, а скорее с социальными вопросами, вспененными во время написания произведения.
Эх, сейчас напишу крамолу и сама себе удивлюсь, потому как мои читательские привычки и изначальные предпочтения редко подвержены изменениям в корне. А творчество поэтессы мне однажды зашло и долго вызвало эмпатию. Но, я, наверное, переросла Цветаеву, ее поэзия теперь мне кажется нарциссической, это не то настроение, которое хотелось бы, чтобы сопровождало всю жизнь, но в определенные ее период она, поэзия очень и очень откликается.

Сейчас любить не интересно… Любимые книги и стихи хранятся в электронных файлах. Скачал за секунды – и вся радость. А раньше…
У моей бабушки тетрадочка была, куда она выписывала любимые песни и стихи. Только любимые! Песни пелись, когда в доме собирались за столом друзья. И тетрадка переходила по всему столу, из рук в руки.
Улыбаюсь… Я до сих пор помню странички этой тетрадки, исписанные красивым и ровным бабушкиным почерком.

Продолговатый и твердый овал,
Черного платья раструбы…
Юная бабушка! – Кто целовал
Ваши надменные губы?

Так вот, к чему я? О бабушке мне напомнило не только это стихотворение Марины Цветаевой, а и сама книга – «Час души». Потому что в ней собраны самые любимые, самые известные, самые-самые стихотворения той самой – «изменчивой, как дети в каждой мине и так недолго злой, любившей час, когда дрова в камине становятся золой»…
Очень удачный сборник. По крайней мере, для меня – любимый. Открываю на любой странице и могу не читая, наизусть, иногда даже под гитару:

Под лаской плюшевого пледа
Вчерашний вызываю сон.
Что это было? — Чья победа? —
Кто побежден?
Всё передумываю снова,
Всем перемучиваюсь вновь.
В том, для чего не знаю слова,
Была ль любовь?

О самой Марине Цветаевой я читала довольно много литературы, и конечно, многие из авторов писавшие о ней, ссылались на её воспоминания и дневники. Да и её собственные статьи-воспоминания я тоже читала. И во всех этих биографических первоисточниках, которые в целом предназначались для публикации, Марина Ивановна всегда в первую очередь была поэтом и только потом очевидцем событий и менее всего прозаиком. Но в дневниковых записях, которые собраны под обложкой этой книги, особенно в первой и последней части Марина Ивановна как-будто немного приподнимает свою поэтическую маску, хотя и не до конца, и предстаёт в некоторых моментах просто очевидцем событий, а в начале последней части просто матерью своей первой дочери. И вот эта часть (о материнстве) пожалуй, является самой не надуманной самой лёгкой и светлой во всей книге, потому что по-видимому она не предназначалась для других глаз и скорее всего, это действительно был душевный (и возможно, физический) подъём Цветаевой.
Все остальные части книги, особенно начало, наводят неподдельный ужас от всего того, что приходилось пережить этому замечательному поэту. И при чтении этих записей понимаешь, что так жила не одна Цветаева, а многие и многие другие люди, волею судеб живущие в этой стране в революционные годы:

Это совсем трогательная девочка. Только недавно приехала из Рыбинска...Крохотное колечко с бирюзинкой. Был жених, недавно расстрелян в Киеве.
– Мне его приятель писал, тоже студент-медик. Выходит мой Коля из дому, двух шагов не прошел – выстрелы. И прямо к его ногам человек падает. В крови. А Коля – врач, не может же он раненого оставить. Оглянулся: никого. Ну и взял, стащил к себе в дом, три дня выхаживал, – Офицер белый оказался. А на четвертый пришли, забрали обоих, вместе и расстреляли…

Но как человек творческий, как поэт, Марина Ивановна ощущала эту неустроенность личного быта и развал всей страны острее:

"Мытье пола у хамки.
– Еще лужу подотрите! Повесьте шляпку! Да вы не так! По половицам надо! Разве в Москве у вас другая манера? А я, знаете, совсем не могу мыть пола, – знаете: поясница болит! Вы, наверное, с детства привыкли?
Молча глотаю слезы."

Или ещё один характерный эпизод того времени о раздаче мороженной картошки, который Марина Ивановна со своей тонкой душевной организацией переносит просто героически:

Картошка на полу: заняла три коридора. В конце, более защищенном, менее гнилая. Но иного пути к ней, кроме как по ней же, нет. И вот: ногами, сапогами… Как по медузьей горе какой-то. Брать нужно руками: три пуда. Не оттаявшая слиплась в чудовищные гроздья. Я без ножа. И вот, отчаявшись (рук не чувствую) – какую попало: раздавленную, мороженую, оттаявшую… Мешок уже не вмещает. Руки, окончательно окоченев, не завязывают. Пользуясь темнотой, начинаю плакать, причем тут же и кончаю.
– На весы! На весы! Кому на весы?!
Взваливаю, тащу.
Развешивают два армянина, один в студенческом, другой в кавказском. Белоснежная бурка глядит пятнистой гиеной. Точно архангел коммунистического Страшного Суда! (Весы заведомо врут!).

Но не убогость и неустроенность быта сломили дух Марины Цветаевой, хотя о самоубийстве она думала ещё и 1919 и в 1921 году и не так много страниц она посвящает ему в своих дневниках. Причин для этой смертной тоски, которая выбила у неё из под ног и жизнь, и табуретку масса, о каждом из них можно написать целый том, но исходя из дневниковых записей в конце жизни главное, что подтолкнуло её на этот роковой шаг, это разлад в семье, арест любимой дочери и непонимание её жизни и творчества самых близких людей. С какой болью она передаёт слова Мура (сына выращенного, как последняя надежда) сказанные им не единожды:

<Мур> (В ответ на мои стихи: Небо – синей знамени. Сосны – пучки пламени…. – Синее знамя? Синих знамен нет. Только у кана́ков пучки пламени? Но ведь сосны – зеленые. Я так не вижу, и никто не видит. У Вас белая горячка: синее знамя, красные сосны, зеленый змей, белый слон. Как? Вы не любите красивой природы? Вы – сумасшедшая! Ведь все любят пальмы, синее море, горностай, белых шлицов. Для кого Вы пишете? Для одной себя, Вы одна только можете понять, потому что Вы сами это написали!

Хорошо, что Мур оказался не прав, но как поздно всё открылось. И всем итогом этой книжки можно подвести такую запись Марины Ивановны:

Жестокосердые мои друзья! Если бы вы, вместо того, чтобы угощать меня за чайным столом печеньем, просто дали мне на завтра утром кусочек хлеба…
Но я сама виновата, я слишком смеюсь с людьми. Кроме того, когда вы выходите, я у вас этот хлеб – краду.
Мои покражи в Комиссариате: два великолепных клетчатых блокнота (желтых, лакированных), целая коробка перьев, пузырек английских красных чернил. Ими и пишу.

Казалось бы, так много великих имён, о каждом из которых можно написать тома, под такой не очень толстой книжкой, что от повествования ждешь какой-то поверхностности. Но на самом деле все представленные истории любви не поверхностны, благодаря добавлению воспоминаний и писем самих главных героев. Вообще по стилю изложения истории больше похожи на очерки, и во многом характеризуют личности самих главных героев.

Нет среди русских поэтов спокойных лиц. Кто умер от разрыва сердца, кто от пули.

Понятно, что столь неспокойные люди, вряд ли умеют спокойно любить. Тем более в такое нелёгкое для страны время. Как писал в своей книге Ходасевич:

Любовь открывала для символистов и декадентов прямой и кратчайший доступ к неиссякаемому кладезю эмоций. Достаточно было быть влюбленным - и человек становился обеспеченным всеми предметами лирической необходимости: Страстью, Отчаянием, Ликованием, Безумием, Пороком, Грехом, Ненавистью... Поэтому все и всегда были влюблены, если не в самом деле, то хоть уверяли себя, что влюблены. Малейшую искорку, того, что похоже на любовь, раздували изо всех сил.

Только это было справедливо не только к символистам и декадентам, но к поэтам того времени в целом. Любовь была увлечением и игрой, без которой невозможно было писать. Только и сами поэты в этой любви были детьми - непостоянными, эгоистичными, капризными, но не от того ли более других, нуждающимися в защите. Не каждый человек может вынести рядом с собой такого вечного ребёнка, поэтому союзы двух поэтов, например Гиппиус - Мережковский кажется наиболее благоприятными, хотя и там были свои «подводные камни», и этот случай скорее исключение из правил.
В представлении Нины Щербак, благодаря отрывкам из воспоминаний современников поэты видятся более живыми, не такими как в различных сборниках с сухими справочными материалами. В Сергее Есенине, например, за маской всем знакомого простого рязанского парня, на мой взгляд, скрывался расчётливый человек, который прекрасно знал цену деньгам и не хотел их упускать, из его письма Илье Шнейдеру:
Если бы Изадора не была сумасбродной и дала бы мне возможность где-нибудь присесть, я очень много заработал бы денег. Пока получил только сто тысяч марок, между тем в перспективе около 400 ...
В ином свете для меня предстал Владимир Набоков - (к которому после прочтения Лолиты я отношусь с подозрением) - в своей любви, в отличие от многих представителей серебряного века он был заботливым отцом и хорошим семьянином.
Любовь поэта Михаила Кузьмина продемонстрировала состоятельность долгих гомосексуальных отношений - с 1913 года и до конца своих дней (1936) он жил вместе с Юрием Юркуном.
По-другому, благодаря этой книге, мне открылся треугольник Блок-Менделеева-Белый. Вообще все истории своими героями связанны между собой, иногда складывается чувство, что ты разматываешь клубочек судеб, и ниточек в том клубке великое множество. Кстати, почти в каждом очерке повествуется не только о самих поэтах, но и об их произведениях. Иногда даже даётся ключ к пониманию некоторых творений.
Во всем этом чувствуется любовь и неподдельный интерес автора к данной теме. Хотя и он иногда пишет странные вещи. Например, в истории любви Софии Парнок и Марины Цветаевой, автор указывает, что когда эта пара гостит в Коктебеле, в Цветаеву влюбляется Максим Волошин, но в других источниках я читала, что это все-таки был Осип Мандельштам, ведь Волошин и до Коктебеля знал Цветаеву и относился к ней, как друг и учитель. Возможно, это просто описка, даже в жизни такое бывает - думаешь об одном человеке, а произносишь имя другого. Но все-таки и других опечаток в книге много, такая небрежная работа редактора, тем более в книге, посвященной судьбам, чьи имена неразрывно связанны с литературой, может оттолкнуть внимательного читателя. И ещё, что лично мне кажется упущением - отсутствие списка источников и литературных произведений, на которые опирается автор, в самих статьях он, конечно, говорит, откуда взял ту или иную цитату, но все-таки хотелось бы иметь упорядоченный список, а не искать каждый раз по статье.
В остальном же, с точки зрения человека, интересующегося судьбами поэтов серебряного века, книга, на мой взгляд, заслуживает пристального внимания, ведь, по словам Ирины Одоевцевой, приведённым в книге:

Любовь помогает узнать человека до конца - и внешне и внутренне. Увидеть в нем то, чего не могут разглядеть равнодушные глаза. Когда любишь человека, видишь его таким, каким его задумал Бог.

Еще в школе у меня вызывало содрогание словосочетание «анализ стихотворения», хотя литературу я любила. Все эти ямбы, хореи, дактили, изучение биографии для подробного препарирования стиха были для меня тоскливой обязанностью, которую я предпочитала избегать. Хотя стихи мне и нравилось читать, но к их анализу я подходила из ощущений внутри, чувств, возникающих от их прочтения, которые сложно было выразить словами. До сих пор у меня такой подход к поэзии: не задумываться, о чем стихотворение, а чувствовать его, тогда становится понятно – близко ли мне творчество поэта.

Стихотворения Марины Цветаевой из данного сборника, к сожалению, в основном отозвались мне только те, которые были написаны ею в ранний период творчества. Именно они мне показались самыми искренними и откровенными. Да, я читала биографию поэтессы, но постаралась отбросить эту информацию, чтобы попробовать понять, что же за человек стоял за этими строками, как он менялся. Так из стихотворения «Не смейтесь вы над юным поколеньем...» передо мной предстал образ полной жизни, стремлений, упорной молодой девушки. А строки из «Вокзальный силуэт»:

У всех, отмеченных судьбой,
Такие замкнутые лица.
Вы непрочтенная страница
И, нет, не станете рабой!

могут принадлежать человеку гордому, мятежному духом, не зависящему от чужого мнения. Но также при прочтении стихотворений мне показалось, что эта молодая женщина часто задумывалась о смерти. Сложилось ощущение, что она одновременно бросает ей вызов и призывает ее. Стихотворение «Как мы читали «Lichtenstein» одновременно показывает, как Марина Цветаева любила маму, как дороги ей воспоминания о ней и одновременно чувствуется тоска, она же ощущается в строках «Памятью сердца». Дальше мне было немного грустно наблюдать, как проскальзывает иногда разочарование, словно у человека идет борьба за то, чтобы не гас свет внутри. И все это сочетается с верой в то, что делает, в то, что ее слова будут услышаны и настанет их черед.

В целом было интересно читать этот сборник, не только потому что знакомишься с внутренним миром другого человека, но и потому что некоторые строки заставляли задумываться. А, к примеру, эти стихотворения «Мне нравится, что Вы больны не мной...» и «Вчера еще в глаза глядел» невольно поешь про себя, что еще больше погружает в мир чувств и раздумий. В общем, я за то, что стихи нужно чувствовать, а не анализировать и препарировать и рада, что удалось прочувствовать некоторые из этой книги, хоть и не все.

Прошляпила я русскую литературу. Пропустила мимо ушей, чувств и самой себя. Или она меня не подпустила близко - капризная вольная русская душа.
А Цветаева - она ведь родная. Она ведь Марина. Она ведь немного "Я" и "не-Я".

Казалось бы, тоже романтика, как в "Метели", но я не прониклась. История Червонной дамы и двух королей довольно банальная, жалко только Червонного валета, и то не очень. Мне и понравились из персонажей исключительно валеты, притом больше те, что на вторых ролях: ветреный Бубновый, прагматичный Трефовый и злодей Пиковый ("Зло для зла"!). Перечень имущества Трефового короля, который тот прислал со своим валетом, просто уморительный: "пески и руды, кварцы, Уругвай, Колорадо. Рудники. Сталь, чугун, железо, сера. Аргентина. Чили. Перу." и т.д. Что там говорить, Дама тут выкрутасничает, а у Трефового куртаж срывается!..
В общем, комедию в данном случае я оценила, а драму - нет. И музыка стиха ускользнула: в сцене гадания нужный ритм так и не поймался, три раза перечитала - без толку. (Да, Карты гадают на картах - прелестно!).

Я наткнулась на весьма интересный сборник - некое пересечение поэзии знаменитого Серебряного века и века нынешнего. Что уж тут говорить - читать стихотворения поэтов того времени - истинное удовольствие. Многие, конечно, на слуху и выучены давным-давно: это Брюсов со своим "Я так хочу":

Хочу быть дерзким

Хочу быть смелым

И с менее известным:

Ты – женщина, ты – книга между книг,

Ты – свернутый, запечатленный свиток;

В его строках и дум и слов избыток,

В его листах безумен каждый миг.

Ты – женщина, ты – ведьмовский напиток!

Резкий Маяковский с прекрасной "Лиличкой" и "пожаром сердца", печальный Анненский, хулиган-Есенин, дерзкая Марина Цветаева:

Прости, что я, как гость непрошеный,

Тебя не радую,

Что я сама под страстной ношею

Под этой падаю.

О, эта грусть неутолимая!

Ей нету имени…

Прости, что я люблю, любимая,

Прости, прости меня!

И, конечно же, бесподобный в своей любовной лирике Борис Пастернак - почти все его стихотворения, включенные в этот сборник, я знаю наизусть. О, какие же они вкусные, эти строчки - так и просятся на язык, хотят быть произнесёнными:

Ты – благо гибельного шага,

Когда житье тошней недуга,

А корень красоты – отвага,

И это тянет нас друг к другу.

Или:

Сними ладонь с моей груди,

Мы провода под током.

Друг к другу вновь, того гляди,

Нас бросит ненароком.

Его любовная лирика буквально наэлектризована этим чувством, эмоциями, энергией; это, фактически, гимн любви:

Пошло слово любовь, ты права.

Я придумаю кличку иную.

Для тебя я весь мир, все слова,

Если хочешь, переименую.

Вторая часть, век нынешний, конечно, уже не то - реалии нашего времени - смски, электронные письма, безотцовщина, кола и так далее - наводняют стихотворения этих писателей. Но было и парочку стоящих - это, конечно, известная уже для меня, Лариса Романовская - в романах о московских сторожевых к каждой части есть её стихотворные эпиграфы; и новая Елена Касьян. Зацепили её метафоры и образность языка:

Любовь – это орган, внутренняя часть тела,

И там, где недавно ещё болело,

Теперь пустота. Вот такие дела…

Любовь – это донорский орган, и я его отдала.

Не спрашивай, как я посмела.

Подводя итог, отвечу на вопрос, поставленный в самом начале сборника: "по-прежнему ли поэзию рождает любовь". Думается, любовь и поэзия - родственные понятия. Любовь - без разницы, в каком ключе - дарит нам вдохновение, порождает создавать что-то новое, но и хорошая, качественная поэзия дарит нам крылья, заставляя душу ликовать, наслаждаться красивыми речевыми оборотами и конструкциями. Из-за любовной лирики в своё время влюбилась в творчество Пастернака (хотя этого писателя и до этого любила крепко), читала его "запоем". Радует, что над любовью и поэзией время не властно, и в пороховницах ещё остался заряд...

Заранее прошу прощения у любителей Цветаевой. Оказалось, совсем не мой автор, но из песни слов не выкинешь.

Как вообще стихи нужно читать? Я вот что-то переоценила свои возможности по их чтению. Видимо, для начала надо было выбрать какой-нибудь совсем мини-сборничек "Супер-мини-избранное января 1906 года", потому что сейчас у меня жестокий передоз Цветаевой. И стихов. И этой книги.

А возможно, дело не во мне, а в авторе. Потому что, несмотря на безусловный поэтический дар, талант, гений, Марина Цветаева - истеричка. Да, вот так громко. Иначе как объяснить ее бесконечные страдания по выдуманным поводам я не знаю, хотя, быть может, все поэты такие? Но нет, у других поэтесс нет такого надрыва. Или есть, но тогда стихи и вовсе не мое, не терплю истеричности, keep calm and smile, девиз леди Мэри мне подходит как нельзя больше. Еще Марина одержима собственной смертью и очень, очень! очень!!! эгоцентрична, как ее выносил муж? И такой непривлекательный портрет нарисовался только по образам стихов. Совсем дорианогреевский портрет, который уж точно висеть в парадной комнате у меня не будет.

Еще по ходу чтения я пришла к выводу, что нет смысла читать стихи без знания биографии автора, потому что часто на первый взгляд невзрачные рифмы подразумевают под собой что-то очень глубокое и драматичное из жизни. Стала читать биографию... и ужаснулась. Поэзия, принципы... Никто и не говорит, что тогда было легко. Было невыносимо. Но хоть что-то делать надо было, а не только винить в стихах систему?

Так вот, про поэзию. Если характеризовать ее стихи в целом, то - надрывные, электризованные, на грани экзальтации... и скучные. Изредка попадается колющий в грудь сюжет, но не этого я ждала от Марины Цветаевой, совсем не этого.