В тринадцать лет все поменялось. Руту по-прежнему пытались дразнить, но у меня резко выросла грудь и необходимость в драках отпала. Теперь стоило вкрадчиво улыбнуться, как хулиганы коллективно покрывались красными пятнами, заикались и поспешно сбегали с поля боя.

Самое паршивое, что к двадцати одному году ситуация перевернулась с ног на голову: безопаснее махать кулаками или еще лучше туфлей с острой шпилькой, чем улыбаться.

Маленький конверт с карточкой я брала с опаской: вдруг ударит магическим разрядом? Но бумага оказалась шелковистой на ощупь и от прикосновения в воздух вылетели золотистые искры. Автор послания обладал твердым почерком без закорючек и писал исключительно лаконично: «Вы были неотразимы».

Мужчина, приславший сто дюжин роз, не сомневался в том, что подпись не требуется. Он не ошибся. Перед мысленным взором немедленно всплыло надменное аристократическое лицо с красивым капризным ртом и самыми обычными светло-карими глазами. Соверен Гард – тридцатидвухлетний глава одной из семей-основателей. Почти уверена, что земля, на которой построен наш дом, принадлежит ему.

– Кто это? – подруга вытянулась в струнку, чтобы прочитать содержимое письма.

– Тот, кого я точно не собираюсь заводить, – фыркнула я и с чувством разорвала карточку, обиженно осыпавшую пол затухающими блестками.

К сумеркам стало ясно, что если в тесной квартирке расставлен целый воз свежесрезанных цветов, то мигрень обеспечена всем жителям дома. К сожалению, Рут с помощью магии умела усиливать ароматы, а не разгонять. Мы несколько раз проветривали комнаты, но даже ужин имел вкус роз, хотя, казалось бы, овощное рагу со сладким перцем ничем иным, кроме перца, пахнуть просто не может.

– Сил моих больше нет! – не выдержала я и, отложив вилку, потерла ноющие виски. – Надо что-то с этим поминальным залом сделать.

– Сварим джем из розовых лепестков? – деловито предложила Рут.

– Честно говоря, я знаю только одного человека, способного есть джем из розовых лепестков.

– Кого?

– Тебя! – огрызнулась я. – А ты даже не нимфа и любишь мясо.

– Зато я цветочная фея! У меня рука не поднимется выкинуть розы. Их можно засушить, а потом разложить по мешочкам и спрятать от моли.

– Мы распугаем во всем доме даже тараканов. Проще продать цветы по злотому за дюжину.

С противоположной стороны стола донеслось очень подозрительное молчание. Я приоткрыла глаза. Рута задумчиво жевала ужин.

– Ты же не собралась их продавать? – тихо уточнила я.

– Думаешь, кто-нибудь придет предъявлять претензии? – изогнула она брови, давая понять, что догадка верна. – У меня завтра выходной. Сбудем тихонечко, зато не придется скидываться на квартирную плату.

Вообще, продавать подаренный мужчиной букет – дурной тон. Настолько дурной, что о торговле даже стыдно думать. С другой стороны, если в гостиной испускает ароматы целая подвода роз, то стоит или тихо дохнуть, или активно думать, куда щедрый подарочек сплавить… Или набивать саше. Но у нас в квартирке просто не найдется столько моли.

– Ты права, – отозвалась я. – Претензии вряд ли будут предъявлять.

Неожиданно в тишине раздался стук медного молоточка, висевшего на входной двери. Мы с Рутой подпрыгнули и невольно повернулись к заставленной цветами гостиной, будто рассчитывали, что гость материализуется посреди комнаты. А еще лучше, если переместится одной туфлей в ведро с розами. В голове мелькнула идиотская мысль, что Соверен Гард непостижимым образом разгадал злодейский план и появился, чтобы отвесить почти заслуженный фунт презрения.

– Я открою, – поднялась я из-за стола.

На пороге стоял уже знакомый охранник. Без преувеличений, у меня нервно дернулся глаз.

– Вы снова хотите меня куда-нибудь доставить? – изогнула я брови.

– Нет, я…

– Боже! Может, вы приехали забрать цветы?

Наверное, стоило скрыть радость в голосе, но как можно сдерживаться, если на горизонте замерцала перспектива скорейшего избавления от цветочного ада? Я собственными руками помогу перетащить оранжерею в… Куда там надо нести?

– Господин Гард просил передать, – быстро выпалил охранник и подвинулся.

За его широкой спиной прятался невысокий мужчина в темном костюме и с большой черной коробкой в руках, на боку которой поблескивала эмблема дома мод Арлис. Глаз теперь не просто дернулся, а меленько и неприятно задрожал.

– Примите, пожалуйста, госпожа Астор, – с кроткой улыбкой протянул слуга коробку через порог.

На острове Анадари ничего и никогда не передавали через порог – это считалось еще одной дурной приметой, приводящей к потере денег. Если подумать, то все островные приметы сводились к потере или внезапному, как божественное благословение, возникновению злотых в кошельке. Второе, правда, реже.

– Воздержусь, – попыталась я отодвинуть коробку.

– Нет уж, примите, – настойчиво пихнул посыльный подарок.

И тут я поняла хитрый маневр охранника! Осознав, что длинноногая нимфа еще тот крепкий орешек, совершенно не желающий оказаться заваленным подарками, он позвал подмогу.

– Только если вы заберете розы! – нашлась я.

– Но розы доставляли не мы, – несколько растерялся мужчина в костюме.

– Нет? Как хотите.

Дверь захлопнулась перед носами посыльных. Подозреваю, они посчитали меня чокнутой.

– Кто был? – позвала Рута из кухни.

– Коммивояжеры, – соврала я, но не успела вернуться в кухню, как снова раздался стук молоточка. Решив дать точное направление, куда слугам катиться вместе с подарками, я широко распахнула дверь, но крыльцо было пусто. Зато коробка лежала на коврике. Пришлось выглянуть наружу. Двое взрослых мужчин спешной походкой, видимо, боясь, что их догонят и вернут коробку, а заодно отвесят пару ласковых слов, маршировали к карете.

– Эй! Господа! – крикнула я, но «господа» как последние хулиганы не оглянулись и прибавили скорости.

Бежать за поверенными я поленилась. Платье можно было отправить в башню Гард почтой, пусть сами разбираются, что с ним делать. Я подхватила коробку и неловко втянулась в тесный холл, ударившись о большую рогатую вешалку.

Под крышкой, как я и подозревала, пряталось то самое золотистое платье из тончайшей ткани, из-за которого меня заставили изображать неподвижный манекен. Я вытащила из конверта карточку.

«Наденьте на завтрашний ужин. Карета будет ждать в пять вечера», – в нахальной манере, словно давал распоряжения, написал Соверен Гард.

– Теперь коммивояжеры дарят платья? – не без иронии уточнила Рута, разглядывая содержимое коробки. – Не знаю, что за мужчина у тебя появился, но он определенно пытается произвести впечатление. Богат?

– Даже слишком, – буркнула я, небрежно закрыв коробку. – И точно не планирует жениться в конце месяца.

***

Кабинет мадам Драмлин, наставницы приюта «Солнечный ветер», в точности походил на его хозяйку: строгий, безликий, пахнущий старым чердаком. За окном светило солнце, радостное и теплое, но, пробиваясь сквозь оконную раму, оно рисовало на темном паркете решетку. Как в застенке.

Старая карга… Проклятие! Я только что назвала Драмлин старой каргой!

Да как твои мысли, Лаэрли Астор, только посмели повернуть в этом недостойном направлении? Разве не знаешь, что не следует думать плохо о наставнице приюта, когда сидишь прямехонько перед ней на жестком стуле? Стул ни при чем, хотя мог быть и помягче, мы же не на судебном заседании. Но карга – демон меня раздери! – наставница Драмлин совершенно точно обладала даром улавливать все мысленные ругательства в свой адрес еще на стадии их зарождения.

В общем, глубокоуважаемая старая леди сидела за громоздким письменным столом, постукивала по бумагам кончиком перьевой ручки и буравила меня тяжелым взглядом, определенно пытаясь поймать на лжи. А врала я напропалую, не стесняясь и не ведя бровью.

– Говорите, что выходите замуж? – повторила она и недовольно поджала губы.

– Да, – уверенно кивнула я. – Все уже решено. Мой жених исключительно хороший человек, любит детей и согласен на удочерение Хэйзер. Поэтому прошу, не торопитесь отдавать девочку в приемную семью.

– Почему, в таком случае, ваш будущий муж не приехал? – изогнула ухоженные брови старая карга.

– Он очень занятой человек, – уверила я.

– Позвольте уточнить, ваш жених тоже… нимфа? – сухо спросила Драмлин, видимо, пытаясь найти причину для отказа.

Конечно, прости меня, мама, но я что, дура, чтобы выходить за безответственного, неприспособленного к семейной жизни нимфа? Папа и старший брат не стали исключением из правил. Лицо отца я толком запомнить не успела, а второй – повесил на меня огромный долг и сбежал из Города десяти островов, чуточку забыв вписать в семейное древо имя родной дочери. Если бы он иногда думал не только о себе, не пришлось бы ломать голову, как забрать Хэйзер.

– Он темный, – спокойно соврала я и сделала мысленную пометку выставить свахе обязательное условие искать мужа из темных. Если подвернется светлый, выйдет неловко. Мол, даже не смогла запомнить, какой цвет магии у жениха. Мадам Драмлин и так была не слишком высокого мнения о моих умственных способностях.

– Прекрасно. – Она раздраженно отбросила ручку на стол. – Если вы считаете, что сможете обеспечить будущее девочки лучше, чем семья уважаемого лекаря с острова Эльба, то знамя вам в руки.

«Никто не знает, что происходит за закрытыми воротами в богатых домах! А если Хэйзер превратят в бесплатную прислугу?!» – мысленно прокричала я, но вслух вымолвила:

– Приложу все усилия, чтобы нести это знамя с честью.

От неприкрытой иронии у Драмлин вытянулось лицо.

– Надеюсь, в следующий раз познакомиться с вашим женихом, госпожа Астор, – сквозь зубы выцедила она и кивнула на дверь, без намеков выставляя меня из кабинета.

Вот только найду приличного кандидата.

– Непременно, – улыбнулась я, поднимаясь, и оправила скромное мешковатое платье, специально надетое для встречи с наставницей приюта. Прощались мы, как всегда, страшно недовольные друг другом.

С погодой повезло. День выдался теплый, солнечный и безветренный, редкий для Шейросской низины. Первое, что сделала Хэйзер, потащила меня на детскую площадку, где рядом с качелями стоял крошечный ярко-зеленый домик в красный горошек, отчаянно напоминавший измученную несварением божью коровку.

– Лэр-ри, быстр-рее! – вприпрыжку скача по мощеной дорожке, подгоняла меня девочка. Звук «р» она только-только научилась произносить и теперь взахлеб рычала.

Из-под съехавшей набок вязаной шапки вылезали ярко-красные мягкие локоны, серые глаза, отражавшие цвет приютской одежды, блестели от нетерпения. Хэйзер унаследовала внешность отца и постепенно расцветающий темный дар матери. Не к месту упомянутая мадам Драмлин уверяла меня, что девочка – абсолютная пустышка, как все потомки нимф. До сих пор с удовольствием вспоминаю перекошенное лицо старой карги, когда она вынужденно признала ошибку.

Малышка легко прошмыгнула в крошечную дверцу, но мгновенно оттуда высунулась:

– Чего так медленно?

В отличие от шестилетнего ребенка мне пришлось сложиться, согнуться и только после кое-как втиснуться в зеленое нутро домика, засыпанного песком. Боясь шмякнуться макушкой о крышу, я немедленно пристроила пятую точку на узенькую лавку и машинально поправила девочке шапку.

– Смотри, Лэр-ри! – прошептала Хэйзер и пальцем указала в угол домика.

Я не сразу поняла, кого именно она показывает. На перекладине, головой вниз, завернувшись в кокон кожистых крыльев, дремало создание, похожее на летучую мышь. Однако нормальные зверьки еще не пробудились от зимней спячки и совершенно точно не могли похвастаться ярко-зеленой маскировкой в цвет тонких фанерных стен. Выходило, что мое ненаглядное чадо подкармливало демоненка.

– Это Кыш, – важно объявила Хэйзер. – Он спит.

Бес бдел! Огромные острые уши, торчавшие на круглой башке, незаметно подрагивали. Он вслушивался и, похоже, подбирал момент, чтобы напасть.

– Почему ты назвала его Кыш, сладкая? – спросила я, стараясь не делать никаких резких движений. Вернее, просто вцепилась в край узенькой лавчонки и даже глубоко не дышала.

– Ну, нянечка увидела его в комнате и закр-ричала: «Кыш, кыш!». Он и улетел в окно. Забер-ри его!

Без всякого пиетета она схватила демоническую зверюшку и содрала с перекладины. Бедняга вытаращил алые глаза, вместо агрессивного шипения из клыкастой пасти вырвался странный сип. Никогда бы не подумала, что на морде у демона способен отразиться вселенский ужас. В одно мгновение короткая зеленая шерстка окрасилась серым цветом под пальто хулиганки, а уши жалобно задрожали.

– На! Пусть он поживет с тобой, – потребовала Хэйзер.

Бес недобро дернул глазом. Живо представив, как Рута выставит меня из дома вместе со зверенышем, коробкой с золотистым платьем и охапкой завядших роз, я тоже дернула глазом и мягко улыбнулась:

– Воробышек, давай лучше мы прихватим мышку, когда вместе поедем домой. Кыш любит гулять, висеть вверх тормашками…

– Он любит жр-р-рать, – со смаком выдало нежное создание.

– Хэйзер, где ты услышала это плохое слово?! – охнула я и ударилась затылком о деревянную стенку домика с таким звуком, словно бабахнула по пустой кастрюле. Смешно сказать, но почему-то стало стыдно перед демоном.

– Кухар-рка так сказала: «Эти бесы всегда жр-рут, как не в себя», – охотно пояснила она и тут же предложила: – Не возьмешь Кыша, тогда пойдем р-рисовать…

Из Шейросской низины я возвращалась в потемках, когда на улицах зажгли фонари. Городской омнибус останавливался у подножья холма, на широком проспекте. Я выбралась из теплого салона и невольно поежилась: в нашем квартале вечно гуляли сквозняки. Переулок, ведущий к дому, бодро взбегал на горку, и я с тоской оглядела озаренный тусклым фонарным светом подъем. Можно было выбрать обходной путь, но не хотелось терять время. Дорога виляла между зданий и заборов, превращалась в каменные ступеньки, а потом снова сглаживалась, обрастая брусчаткой. Честное слово, каждый раз, взбираясь на гудящих ногах на холм, я заставляла себя думать о дешевой арендной плате, а не о желании лечь под каким-нибудь забором.

Перед воротами стояла незнакомая карета, а в нашей квартирке на первом этаже светились все окна. Только я переступила через порог, как в холл выскочила испуганная Рута и мгновенно оттеснила меня обратно на крыльцо. Вид у нее был полуобморочный.

– Ты не одна? – удивленно изогнула я брови.

– Он явился! – с жаром прошептала она и осенила себя божественным знамением. Если Рута начала молиться, то дела действительно плохие.

– Кто?

– Тот, кто розы тебе вчера подарил! В кошмаре такое не приснится!

Я почувствовала, как меняюсь в лице и медленно указала пальцем на дверь:

– Хочешь сказать, что Соверен Гард сейчас сидит в нашей гостиной?

– Именно! Грузим мы розы в подводу, а тут останавливается шикарная карета и из нее выходит Соверен Гард. Я сначала решила, что обозналась. Потом присмотрелась – он самый! И давай ему предлагать дюжину роз по дешевке.

– Ты серьезно продала розы?! – ужаснулась я.

– Ну не выкидывать же добро. – Она прижала ладошки к бледным щекам, в глазах заблестели слезы. – Я чуть не заставила Соверена Гарда купить цветы, которые он уже покупал! Как ты думаешь, меня теперь в кутузку загребут?

– За что?

– За незаконный оборот роз в Городе десяти островов!

Скорее в пансионат для душевнобольных, если она не перестанет дергаться. Но об этом я мудро промолчала и тихо спросила:

– Давно он приехал?

– Часа полтора назад.

– Надо же, какой терпеливый, – процедила я и, отодвинув соседку с дороги, вошла обратно в квартирку. Рута посеменила следом, опасливо прячась за мою спину.

Наплевав на все приметы вместе взятые, я появилась в гостиной в уличной обуви, разве что пальто расстегнула. В конце концов глава семьи-основателей в крошечной квартире не в самом шикарном районе острова – уже дурная примета. Хуже не придумаешь.

Соверен Гард, холеный и совершенно неуместный в скромной обстановке, сидел в старом кресле, элегантно уложив ногу на ногу. На аристократической физиономии хозяина половины острова Тегу застыло такое выражение, будто он увяз в грязной луже. Хотя наверняка увяз, правда, не в луже, а в дыре. Кресло давным-давно просело, и в середине зиял провал, лишь для вида прикрытый плоской подушкой.

На кофейном столике стояла чашка с крепким остывшим чаем. На поверхности образовалась тонкая темная пленка и выглядел напиток не особенно аппетитно. Я бы тоже побоялась пить. Зря он попросил чаю, не в обиду Руте, но кофе она варила поприличнее.

Медленный взгляд мужчины прошелся по мне от туфель до макушки. На лице вдруг заходили желваки. Признаю, мешковатое платье в мелкую клетку и неприметное пальто, делавшее мои глаза почти бесцветными, мало походили на шикарные тряпки из дома мод Арлис. Но если бы я нарядилась во что-то приличное, то перекосило бы мадам Драмлин. Одобрение старой карги важнее попранного чувства прекрасного у аристократа.