Потому что ее ведет великий материнский инстинкт: не будешь говорить – дитя не заговорит. Она чаще всего не знает этого, не думает об этом, но – чувствует.
Заявляю со всею ответственностью – в отличие от музыки и живописи (есть люди, для которых до конца их дней живопись – мазня, а классическая музыка невыносима для слуха), способность понимать поэзию заложена в нас антропологически.
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал…
Не прививал, не воспитывал – пробуждал.
Знал, что эти чувства дремлют едва ли не в каждом, – только надо пробудить.
Необходимость видеть вокруг себя кого-то еще, необходимость и уменье сочувствовать – качество, без которого не обойтись в становлении личности. Если только не решили обойтись без самого становления.
И уж во всяком случае – учиться с отроческих лет понимать другого, его чувства – как бы ни были мы погружены в собственные эмоции и заботы. И как бы ни вбили себе в голову в один отнюдь не прекрасный день сомнительный афоризм, не раз мною слышанный: «Я никому ничего не должен!» (Иногда добавляется: «Был должен – и уже расплатился».)
Он дает нам понять: трудно примирить, согласовать интересы и устремления разных людей – в том числе разных по возрасту, образованию, по доходам и возможностям. Но думать о том, как это сделать, стремиться к этому – необходимо. Всегда, во все времена.
Сегодняшние школьники терпеть не могут, чтобы их учили, то есть поучали. Чтобы их воспитывали. Пушкин никого не учил. А вот воспитывает он нас или нет?..