Цитаты из книг автора «Мариэтта Чудакова»

Ему не дают возможности сосредоточиться на индивидуальном созерцании. (Точно так у нас и со стихами на уроках литературы.)

Проводятся регулярные собрания – например, в Областной Новосибирской библиотеке. За неделю до собрания «объявляется его тема, например: любовь, страсть, героизм, патриотизм, милосердие, доброта, религия, политика, духовность, справедливость и т. д. Участники Общества в течение недельного срока должны … найти те стихи, которые, по их мнению, соответствуют заданной теме, и прочесть их вслух на собрании Общества. …Можно прочитать, спеть, сопроводить музыкальной аранжировкой, танцем и всем, на что хватит фантазии».

В Новосибирске Андрей Терёхин ведет на свой страх и риск проект «Общество мертвых поэтов» (по названию одного фильма). Задача его, по мысли инициатора, – способствовать «росту популярности глубокого изучения поэтического наследия авторов прошлого… При этом проект учитывает низкую популярность поэзии у современной молодежи и предлагает особый формат вовлечения участников» (курсив

Второй этап. Предлагаю аксиому собственного изготовления: Поэзия есть высшая форма цветения родной речи.

Первый этап. Мы получаем родной язык в обладание, во-первых, даром – от матери. Не зря во всем мире родной язык называют материнским – кем бы ты ни родился, ты заговоришь на том языке, на котором говорила с тобой с первых дней или месяцев жизни та единственная в мире женщина, которая качала тебя на руках. Во-вторых, в возрасте еще бессознательном – в начале второго года жизни – слушая родные ласковые речи, вдруг в один прекрасный день начинаем говорить.

И инстинкт действует с неизменным (за исключением патологии) результатом: в год и два-три месяца не просто отдельные слова, а код языка каким-то чудесным образом оказывается усвоен. Звуки еще не очень-то разборчивы, но склонение, спряжение и многое другое – в порядке! Едва начав говорить, глагол мы уже употребляем не в инфинитиве, скажем, а в нужной форме. Падежи тоже более или менее на месте – то есть спрягаем и склоняем, сами того не ведая! Не говорим ведь – «Молоко – хотеть», а «Хочу молока!».

Потому что ее ведет великий материнский инстинкт: не будешь говорить – дитя не заговорит. Она чаще всего не знает этого, не думает об этом, но – чувствует.

Заявляю со всею ответственностью – в отличие от музыки и живописи (есть люди, для которых до конца их дней живопись – мазня, а классическая музыка невыносима для слуха), способность понимать поэзию заложена в нас антропологически.

Мама и папа сами читают. Может быть, даже и вслух (незаменимо для приохочивания к книге). И до соблазнов успевают кое-что прочитать.

Наших великих писателей надо в школе читать.