Слорр сделал одно краткое неуловимое движение, и голограммы упорхнули. Он откинулся в кресле и уставился на гостя. Префект был по-львиному желтоглаз, извивистый шрам перечеркивал наискось широкий лоб, узкие плотно сжатые губы были лишены цвета. На его лицо не очень-то хотелось смотреть, не потому что он был некрасив, или шрам его сильно уродовал. Как раз нет. Но было что-то в его лице странное, как будто ты смотрел на окружность, которую пытались начертить сначала из одного центра, а потом – из другого. При первом взгляде на лицо Слорра это уродливое смещение буквально бросилось Адриану в глаза. Но в чем причина этой непонятной уродливости, он понять не мог.

Адриан отвел взгляд и принялся оглядывать кабинет, демонстративно поворачиваясь влево и вправо. Кабинет был просторен – огромный стол, диван, обитый синтезированной кожей, кресла, за панелями на стенах наверняка притаился архив. Картина маслом в золоченой раме на стене, кинжал в костяных ножнах, подвешенный на цепочке, серебряная подкова; все эти вещицы – добыча аукционных распродаж земных артефактов. Каждый человек, записанный в экипаж ковчега, имел право взять с собой три памятные вещи, символы Старой Земли, но каждую весом не более килограмма. Еще во времена второго поколения эти земные памятки стали цениться коллекционерами, с каждым годом цены на них росли, и теперь любая земная безделка стоила кучу донов. Продавали их только на высших палубах – в промке наследники либо успели спустить памятки за бесценок, либо банды грабителей сгребли остатки. Во время одной из своих экспедиций Кошмар нашел схрон мародера в заброшенном боксе и перепрятал в колодец, которым пользовался во время спуска на подсобную палубу, не успев даже толком рассмотреть клад. Так что себя он мог считать в какой-то мере коллекционером. Мысленно Адриан улыбнулся: со Слорром у них нашлась общая черта.

Напротив стола висел огромный экран, сейчас включена была лишь одна осьмушка, на ней в беззвучном режиме транслировали картинку из рубки уровня C. Два дрона-наблюдателя по углам каюты – красные огоньки, внимательные взгляды. Работают бесшумно, не то что соглядатаи на рабочих палубах, натужно гудящие в коридорах, мастерских и классах. Но Гору показалось, что он слышит едва ощутимое угрожающее гудение. Наверняка по совместительству дроны еще и охранники, в случае опасности для хозяина плюнут каким-нибудь нейротоксином или пошлют парализующий электрический разряд.

– Зачем ты носишься с палубы на палубу, Адриан Гор? – спросил Слорр после довольно долгой паузы.

– Называйте меня лучше Кошмаром, префект. Имя – оно как бы чужое. А прозвище – лично мое, я его заслужил.

– А ты называй меня бароном. И ты не ответил на вопрос.

– Ищу способ добраться до желанной Геи-2 еще при вашей жизни, барон. – Гор охотно принял условия разговора. Но в его устах титул «барон» звучал с заметной долей издевки. – И если бы я жил на палубе С и получил доступ к вашей программе образования, барон, для меня все стало бы намного проще. – В его фразе не было и тени вопроса.

– Парень, ты даже курс средней школы не закончил.

– Этот простенький курс есть в Сети. Киньте мне задачку, я пришлю вам ответ.

Они обменялись послашками, и Слорр несколько раз кивнул, оценивая заявку гостя на вторжение.

– А если я откажусь с тобой возиться?

– Ну… – Кошмар рассмеялся – хищно, обнажая зубы, и чуточку манерно. – Разве вам не хочется, чтобы Ната через десять-пятнадцать лет очутилась на Новой Земле, а не закончила жизнь в утилизаторе?

– Даже флагман с противометеоритной защитой и со скоростью выше 0,9 световой не добрался еще до точки назначения.

– Конечно, нет. По отношению к нам они будут в полете слишком долго. Но сами они не умрут, если считать время по формулам Лоренца. Скорость подарит им долгую жизнь. Но и мы способны создать свои погремушки, не впрягаясь в гонку.

– Присаживайся. – Слорр указал на кресло, где прежде сидела Ната.

Кошмар пожал плечами, мол, как вам угодно, сел, откинулся на спинку кресла. Для парня с промышленной палубы он держался на редкость непринужденно. Поведение, граничащее с наглостью, но именно на грани, чувство собственного достоинства сглаживало вызов.

– У тебя есть теория, как можно ускорить полет, не подвергая экипаж риску? Да ты не бойся, делись, этот кабинет не прослушивается. Но учти, если ты решил меня одурачить, то я быстро с этим разберусь. Ты даже не представляешь, сколько человек рассказывало мне про кротовые норы, что ждут нас впереди.

– Я не понимаю, о чем вы. – Мальчишка смотрел с каким-то наивно-изумленным выражением, приподняв брови и округлив глаза.

Слорр молчал, давая понять, что ждет чего-то значительного, а не примитивного трепа.

– Ну хорошо, – будто нехотя уступил Кошмар, хотя наверняка запланировал и эту паузу и это через силу данное согласие. – Еще не знаю, как это сделать, но нужно совершить прыжок сквозь пространство. Я уже даже кое-что испытал. Может, слышали, в 72-м я пробил своей моделькой стену лаборатории, и она застряла где-то в кишках корабля.

– Что? – Через нейрошунт иск-ин тут же подкинул префекту всю нужную инфу о той аварии. – Так это ты, паршивец, пробил обшивку и повредил корпус левого энергетического эшелона?

– Вот видите, вы обо мне уже слышали! Но это был только первый шаг. Мне многого не хватает.

– А именно? Водородной бомбочки?

– Математического аппарата, курса физики и оснащенной лаборатории.

– Еще скажи, что у тебя есть теория!

– Даже несколько весьма элегантных. Но каждая нуждается в проверке.

– То есть считай ничего кроме желания.

– Не забывайте про первый эксперимент.

– Ладно, добавим еще наглость, Кошмар. Но даже если, я сказал – «даже если» – удастся ускорить корабль до 0,3 c, – Слорр предостерегающе поднял палец, – нам до Геи-2 осталось 62 световых года. Понимаешь, о чем я? Формула Лоренца тут не поможет.

– Я планирую доставить корабль к новой планете за десять лет. Пока прорабатываю вопрос в деталях.

– Будешь лгать – поплатишься, – предостерег Слорр.

Кошмар несколько мгновений молчал. Смотрел пристально. Очень цепкий, внимательный взгляд взрослого человека.

– Корабль – это прежде всего дисциплина. Иначе народ рванет с промышленных палуб на высшие уровни. Никто не имеет права уйти сам по себе куда угодно, – сам не зная зачем сказал Слорр, разрушая тонкую ниточку доверия, что на миг протянулась меж ними.

– Рванет на высшие уровни? – Гор вскочил, уперся руками в стол, расхохотался истерически, издевательски. Потом смех оборвался, лицо его исказилось от боли и ярости. Он подался вперед, глянул Слорру в глаза. – Из промки никто не уходит сам по себе. Стоит сделать робкий шажок к выходу – и тебя начинают ломать, и ломают, пока ты не превратишься в придаток рабочего кресла, способный нажимать кнопки и безропотно умереть в открытом космосе. Тебя отправят с миссией без возврата – вечный страх держит любого из нас на привязи. Никто не уходит! – закричал он и выпрямился, на лбу под тонкой кожей вздулись жилы. – Никто и никогда! Циклограмма расписана на всю жизнь. Клетка! Поймите, клетка! Впрочем, вам не понять… – Он перевел дыхание, покачал головой и сел. – Я уверен, что кому-то нужны эти безропотные гайковерты-сварщики, готовые к жалкой рутинной работе, ими затыкают дыры там, где не могут справиться роботы. За небольшие бонусы наш лейтенант и наш префект держат нас в узде и обеспечивают корабль примитивной рабочей силой. Хочешь вырваться? Не смей! За это наказывают! – как и положено юности, Гор обвинял категорично и огульно, не нуждаясь в поиске доказательств. Но это не значит, что он был неправ.

Но страсть, с которой он говорил, поражала.

– Ты умен, парень. Умен, хитер, изворотлив. Ну, а теперь прикинь, захочу я иметь дело с подобным типом? Гор внезапно успокоился, положил ногу на ногу, улыбнулся дружелюбно и открыто: ну, глядите, разве я не симпатяшка?

– Я могу расплатиться.

– И как же?

– Я же сказал: через десять лет мы будем на Гее-2.

– А я думаю, это вранье. Я даже сомневаюсь, умеешь ли ты говорить правду. Ты все время врешь, тебя ловят, скидывают в промку. А ты как таракан ползешь в зону управления, как будто здесь намазано чем-то сладким.

– Я вру, но не все время. В промке на правде можно уехать только в кресло ремонтника. Так что я решил совершить пертурбационный маневр, использовав вашу, сударь, гравитационную массу для получения ускорения, как «Вояджер» когда-то. И потом, вы мало чем рискуете, поверив мне. Если дело не выгорит, вы просто ничего не получите. Но и ваши траты будут ничтожны. А мне так нравится ваш дом с этими огромными помещениями и фальшивыми окнами. Но только представьте: на Гее-2 окна будут настоящими. Стоит рискнуть? Настоящие окна!

Адриан вскочил и, подойдя к фальшивому окну, раскинул руки, потом медленно повернулся:

– Настоящие окна! Настоящий воздух! Настоящая вода. Реки, озера, водопады. Почему вы ничего не делаете, чтобы это получить?

Слорр моргнул (связывается по нейрошунту, – сообразил Гор), в кабинет вошел глава службы безопасности палубы лейтенант Ли.

«А ведь это ему подчиняются работяги утилизатора, он следит за точностью исполнения казней по четвертому строгому выговору», – от этой мысли ужас холодным штырем пронзил тело Гора от затылка до самых пят.

Как там говорили прежде? «Душа уходит в стопы?» А какой у лейтенанта будничный вид. Ничего злодейского, демонического в облике – ничем не примечательное лицо, аккуратная стрижка, псевдоскаф серый с черным. Светящаяся голограмма на плече.

– Лейтенант, – обратился префект к безопаснику нарочито официально, – Адриан Гор поселится у меня в доме, будет посещать лицей вместе с Натали. Но проследи, чтобы с полуночи до шести утра двери его бокса не открывались.

Слорр держался так, будто не подозревал, чем занимается его лейтенант.

Или это просто умение отрешаться от неудобной инфы? Или осознание неизбежного, ведь власть всегда отягчена злом.

Кошмар сложил ладони на восточный манер, изобразил что-то вроде шутливого поклона и направился к выходу. Уже у двери обернулся:

– Тихого вечера, барон.

Ли положил ему руку на плечо, и они вышли.

Слорр вызвал вновь те два листа досье, которое просматривал перед приходом гостя, и перечитал заново. Префект всегда настороженно относился к третичникам. Во многом они были для него загадкой. Они приняли полет как данность, как на Старой Земле воспринимали смену времен года. Их истинной страстью стали донаты – и как можно больше. Уже в четырнадцать многие гребли их десятками тысяч, тогда как для большинства из второго поколения получить сотню было великим счастьем. Шестнадцатилетние – они на многое способны. Год назад все палубы охватила истерия: Сеть полнилась сообщениями о том, что уровень кислорода в помещениях ниже нормы. Началась паника, людям стало казаться, что они задыхаются. Установленным повсюду приборам не верили, передавая друг другу, что отрегулированная техника врет. И почти сразу же в Сети стали предлагать баллоны с кислородом по тысяче донатов за штуку. Люди покупали и верили, что им доставляют сжиженный кислород. На самом деле в баллоны был закачан самый обычный воздух, по составу точно такой же, каким были наполнены помещения корабля. Через неделю афериста схватили. Но за эту неделю он сумел сделаться миллионером. Этот, конечно, слишком уж зарвался. Но такие новые «продавцы воздуха» помельче появлялись среди третичников чуть ли не каждый день.

Слорр помедлил и включил вызов на планшете.

⁂

Лил явилась на зов. Как была, в домашнем: серое трико, поверх – туника в мелкую поперечную полоску.

– Вообще-то я планировала бай-бай, а не обсуждать с тобой психологические тесты, – заявила она насмешливо.

«Только маска», – напомнил себе Слорр.

Для него она навсегда женщина, стоящая в боксе, привалившись спиной к стене. Она будто в глубокой яме, в черном колодце, в глазах боль, безмолвный крик, призыв о помощи.

«Анни в медицинском блоке. Опухоль мозга». – Она смотрит на него как будто издалека, из другой части корабля или из другой вселенной – и он знает, что ничем не может ей помочь, и чувствует себя виноватым, беспомощным и не ведает что сказать. Потому что в пропасть, из которой смотрит на него Лил, слова не доходят.

Еще через месяц, после того как обезображенное болезнью тело Анни отправили в утилизатор, Лил исчезла. Рассказывали, что ее видели в «Черном квадрате» – почерневшую, с запавшими глазами и запекшимся ртом, готовую к смерти. Но смерть не пришла, а Лил вернулась спустя три месяца – сильно исхудавшая, но какая-то странно веселая, порхающая, полная новых идей, с яростной энергией готовая воплощать креативные проекты.

Только об Анни она больше никогда не говорила.

– Мне нужно обсудить с тобой один вопрос, – Слорр дружелюбно улыбнулся.

– Только один? – Она уселась в кресло, погладила подлокотники, как будто считывала инфу. Или в самом деле считывала? Надо будет проверить кресло.

– Я давно пытаюсь отменить этот дурацкий закон о четырех нарушениях.

– Четырех строгих предупреждениях, – уточнила Лил.

– Ну да. По мне – он бессмысленно жесток. Но Мостик раз за разом отвергает наши предложения.

– Ты хочешь затеять бучу?

– Я конформист, ты же знаешь. Но также полагаю, мы не должны убивать людей из-за дурацких проступков.

– Говард, мы уже говорили об этом десятки раз. Наша главная опасность в пути – мутации микроорганизмов и мутации в обществе. В замкнутом пространстве отношения меняются стремительно. Сохранить стабильность, интерес к жизни, поддерживать порядок – вот задачи внутреннего управления. Не сумеем сберечь структуру – произойдет быстрое перерождение экипажа в примитивное бандитское общество, деградация науки, хаос. Нам все время приходится прибегать к ограниченной жестокости.

«Занятно, как эта женщина рассуждает о социальных проблемах корабля, не зная его главной тайны. Неужели не догадывается? За десять лет – и не заметила? Кошмар почуял с первого взгляда – недаром смотрел на меня в первые минуты с таким ужасом. Ограниченная жестокость! Кажется, она еще больший конформист, нежели я».

– Мы уже не раз подходили к опасной черте, – продолжала Лил. – Вспомни банду, что два года терроризировала промку, ты же тогда не возражал, чтобы всю компашку отправили в Утку.

– Бандиты, которые грабили, насиловали и убивали, а службы безопасности смотрели на это сквозь пальцы? Да, очень хорошо помню. Именно из-за попустительства СБ пришлось прибегнуть к радикальным мерам – потому что их не остановили сразу, после первого рейда. Лил, послушай и подумай: сегодня чуть не отправили в утилизатор подростка, который стремился попасть из промки к научникам. Парень занят поиском сокращения времени в пути. Не находишь, что это глупо – убивать за тягу к знаниям?

– Может быть, он соврал тебе и у него другие цели.

– Это я проверю, но четыре строгача висят над ним дамокловым мечом.

– И ты хочешь изменить закон? Ну, это займет года три или четыре, насколько я знаю всю эту бюрократическую тягомотину – даже если большинство палуб выскажется на собраниях за отмену казни при нарушениях дисциплины. Но мы не соберем большинство. Людей постоянно пугают опасностью бунта, и они готовы терпеть строгие законы, лишь бы защититься от хаоса. За это время парень с таким бесовским характером снова попадется на нарушении и угодит на ленту утилизатора. Закон менять нельзя, порядок необходим.

– Я не позволю его убить.

– Тогда действуй.

– Что ты предлагаешь?

– Найди того, кто подчистит дело.

– Так просто?

– Надо выбирать кратчайший путь и наименьшее сопротивление. Основы лучше не трогать.

– И что потом? Подчищать другие дела?

– А то ты этим не занимался! – хмыкнула Лил.

– Но есть какое-то иное решение проблемы? Нарушений становится все больше, разве ты не говорила об этом?

– Скука – главнейший враг корабля. Значит, число нарушений будет только расти, проблема есть и ее надо решать. Зачастую решение проблемы выглядит совершенно фантастическим. Направить энергию в новое русло и одновременно раскрасить серую жизнь – вот выход. Я уже не раз говорила на этих наших пустомельных конференциях, что кораблю необходимы свои кумиры.

– Твоя программа театрального ренессанса – я помню и поддерживаю, ты же знаешь. Разве наш театр плох? Что они сейчас ставят? Ах, ну да, конечно же Шекспира.

– Ты зря иронизируешь, Говард. Мужчины и женщины – новые олимпийские боги – способные притягивать к себе и вдохновлять. Они что-то вроде психологического циклотрона, разгоняющего человеческие эмоции, люди, попадая в их орбиту, настолько эмоционально меняются, что способны окрасить свою жизнь заемным блеском. Недостаток эмоций – бедствие корабля. Примитивный секс и наркота не есть решение проблемы. Нам нужны боги, которых любят, а не те, которых боятся.

Слорр внезапно расхохотался. Его ядовитый смех заставил Лил умолкнуть.

– Мостик, они же там вообразили себя богами и требуют преданной и безусловной любви. Зачем нам создавать богов? Они уже есть.

Лил вскочила, разгневанная.

– Не надо выворачивать наизнанку мои слова! Мы находимся практически в летящей тюрьме! Во Вторую мировую войну пленные англичане и французы ставили в концлагерях спектакли.

– Это был удобный способ прорыть подземный ход. А нам что рыть?

Лил прищурилась.

– Спроси у своего найденыша.

– Никому и никогда не удается завершить свои дела на корабле. Все бросают дело на середине.