4. Кьян Ли

Чужак лежал на животе, его спина была щедро покрыта толстым слоем белой мази. Противоожоговой, но это сейчас не имело никакого значения. Он вполне пришел в себя и молча сверкал глазами из-под сальных растрепанных волос. На миг Виктория увидела в нем что-то знакомое – то ли острый взгляд желтых кошачьих глаз, то ли дикую неестественную худобу, но наваждение быстро рассеялось. Перед ней был мужчина, подобного которому она никогда не встречала.

Странными были и татуировки – на обеих руках были черными линиями очень подробно изображены странные змеи с маленькими ножками и крылышками, и головы у змей тоже были странные – рогатые, усатые и с полным ртом зубов. Ни в Славии, ни в Галлии на телах ничего не накалывали. Это была привилегия разве что моряков. А оборотни считали, что они и без того чудные.

Вот оно! Вот то неуловимое чувство схожести! Перед ней был человек с кровью оборотня. Рысь? Нет, скорее волк. Оттого и чувство узнавания: он просто чем-то напомнил ей дядюшку Кирьяна. Виктория жадно рассматривала лицо чужеземца: не было в нем ничего от Браенгов, кроме, пожалуй, роста. Глаза совсем другие – узкие, почти как у степняков, и нос другой, и овал лица.

– Кто ты? – спросила она по-галлийски. – Как твое имя?

– Кьян Ли, – ответил мужчина с едва уловимым акцентом. – Где я?

– Ты в больнице, в Степи.

На лице чужака выразилось недоумение.

– В Степи? – растерянно произнес он. – Какого дракона?

– Как ты себя чувствуешь? – медленно произнес Аяз по-галлийски. Он так и не выучился говорить на этом языке бегло. – Как спина?

– Как будто меня кнутом били, – со смешком ответил Кьян Ли. – Ребра, наверное, сломаны? Спасибо, мазь чудесная. Мне намного лучше, чем вчера.

Аяз кивнул и, накапав в стакан несколько капель настойки, поднес воду к губам чужака.

– Это обезболивающее, – сказал он. – Надо перевязать. Это будет очень больно. Поверь, я знаю.

Он, действительно, знал. Когда-то он сводил шрамы от ожогов с лица самым варварским способом. От воспоминаний до сих пор дергался глаз. Впрочем, в стакане вовсе не притупляющий боль настой, но об этом знать катайцу не обязательно. Чужеземец посмотрел на лекаря недоверчиво, но стакан все же опустошил.

Аяз сел прямо на пол рядом с невысокой койкой и внимательно уставился на своего пациента. Зрачки у чужака начали пульсировать, по лбу покатилась капля пота. Виктория присела в кресло в углу: наблюдать за работой супруга ей показалось очень захватывающим.

– Кто ты такой? – твердо повторил простой вопрос Аяз, внимательно глядя на мужчину.

– Кьян Ли, – прошептал тот, облизывая пересохшие губы. – Меня зовут Кьян Ли.

– Ли, сын Кьяна, стало быть, – кивнул степняк, знакомый с построением имен у катайцев. – Откуда ты?

– Из Вейна, – нехотя ответил Ли, щурясь так сильно, что глаз почти не было видно. – Чем ты меня напоил?

– Это не важно. Главное, знай – настой не причинит тебе вреда. Вейн – это округ в Катае, так? Столичный округ? Зачем ты пришел в Степь?

– Я не должен был попасть в Степь, – сквозь зубы цедил мужчина. – Это не было целью.

– Что было целью?

– Галлия, – Ли скривился, но не ответить не мог.

– Зачем?

– Я должен разыскать отца. Я полукровка.

Аяз хотел бы спросить больше, но уровень знания языка ему не позволял.

– Кто отец?

– Я не знаю, кто он.

– За что ты наказан?

Напряжение начало отпускать раненого – то ли настой полностью завладел его сознанием, то ли вопрос был не опасен.

– Убийство гуаня.

Аяз беспомощно оглянулся на жену. Она задала пару вопросов чужаку и перевела:

– Советника императора.

– Спроси, почему просто не казнили? Почему отпустили?

– Он говорит, что мать вымолила помилование. Мать, кажется, дочь императора, но не наследница, а от наложницы. Еще говорит, дал клятву верности. Шпионом его в Галлию хотели закинуть, наверное. Надо дяде Кирьяну сообщить будет.

Ни Аяз, ни Виктория в этот момент на пленника не смотрели, и оттого не увидели, как изумленно расширились его кошачьи глаза.

– Зачем сразу Браенгу? – удивился Аяз. – Даромиру его сдадим, пусть разбирается.

– Тоже хорошо, – согласилась Виктория и, обратив внимание на горящие любопытством глаза пленника, задала логичный вопрос. – Ты по-славски понимаешь?

– Нет, только катайский и галлийский.

– Почему?

– Что почему?

– Почему не выучил славский язык?

– Ни к чему было. Катай со Славией дел не имеет, только с Галлией.

– Тогда как вышло, что ты попал в Степь? Отвечай!

Ли посмотрел с ненавистью на эту красивую, но опасную женщину. Он хотел бы промолчать, но никак не выходило. Язык болтал вперед разума.

– Я не маг, но магию поглощаю и искажаю. Дар такой. Видимо, и портал не так сработал от этого.

Аяз кивнул, удовлетворенный ответом, а потом приказал:

– Поклянись праматерью драконов и великой горой Фу, что ты не замышлял зла против Степи и ее жителей.

Ли зашипел, как рассерженный кот. Этот проклятый лекарь знал слишком много об обычаях и святынях Катая. Голова у катайца кружилась то ли от слабости, то ли от зелья. Словно со стороны он слышал свой хриплый голос:

– Клянусь Праматерью Драконов и горой Фу, что я вообще не планировал попасть в Степь и никогда не замышлял против нее зла, – и, взглянув в невозмутимое лицо человека, который вообще-то спас ему жизнь, со вздохом добавил. – И клянусь никому зла не причинять и вообще быть паинькой, пока я здесь… на этот раз.

– Хорошо, – кивнул Аяз. – Теперь будем тебя лечить. Вики, будь рядом, пожалуйста. Если со мной что-то случится, крикнешь Власа.

– Что это ты задумал?

– Хочу попробовать, как это – когда сила поглощается. Никогда с таким не сталкивался, только в книгах читал.

В глазах лекаря блестело любопытство, он осторожно прикасался кончиками пальцев к пациенту, с каждой минутой бледнея.

– Хватит! – не выдержала Виктория, видя, что муж покачнулся и устало потер виски. – Заканчивай!

– Еще немного, – отмахнулся от нее Аяз. – У меня всё под контролем.

– Ну уж нет! – женщина вцепилась в плечи степняка и силой оттащила его от раненого. То, что это удалось ей без труда, немало ее встревожило. – А ну сядь!

Аяз упал в кресло. Перед глазами мерцали мушки, руки не слушались. А она права. Он, пожалуй, и встать самостоятельно не сможет.

– Эй, Ли! Как самочувствие? Ничего не изменилось?

– Нет, – грустно ответил катаец. – Я всё так же хочу сдохнуть. И отлить еще, но мне не встать.

– Мне тоже, – ухмыльнулся Аяз. – Сейчас пришлю кого-нибудь. Вики, солнышко, позови Власа, пожалуйста.

Виктория с недовольным видом вышла, а Ли с усмешкой сказал:

– Красивая у тебя женщина.

Это Аяз отлично понял без переводчика, и в ярости зашипел на галлийском: и как только слова подобрал?

– Это моя жена. Увижу, что ты к ней подкатываешь, оторву яйца и заставлю сожрать, ясно?

– Ух, а ты ревнивый! Силенок-то хватит со мной справиться? Это я сейчас дохлый, а если бы здоровый был, хрен бы ты меня одолел.

Все-таки злость – лучший учитель. Поняв почти всё, что сказал чужак, Аяз прищурился и заявил на славском (на галлийском ему это было не сказать):

– Если тебе спину совсем не жалко, то можем потом попробовать. Я знаешь, как с кнутом умею управляться? Я тебя на кусочки могу им покрошить. Ты меня понял, я надеюсь? Ни к моей жене, ни к дочке даже не приближайся.

Катаец содрогнулся и едва удержал стон боли. Он почти ничего не понял, но слово «кнут» было ему знакомо. Спину у него сразу свело. Нет, с кнутом он больше сталкиваться не хотел никогда в своей жизни.

– Понял, – нехотя пробормотал Ли. – Не трогать, не смотреть, не дышать в их присутствии.

– Именно.

Пришедший Влас Демьянович поглядел на своего коллегу и выругался, не стесняясь даже Викторию.

– Ты б… совсем идиот? – сердито спросил он. – Мама тебя в детстве головой вниз роняла? Или тебя лошадь лягнула? Тебе же было ясно сказано, что этот бесов раненый магию жрет. Ты зачем ее всю в него вбухал? Себя не жаль, жену пожалей.

Аяз только рукой махнул.

– Ты не понимаешь! – возбужденно заговорил он. – Это же просто сокровище! Я же всю молодежь на нем натренирую! Сам же знаешь, как это пределы раздвигает! И, главное, абсолютно безопасно для пациента!

Пожилой лекарь поглядел на степняка ошарашено.

– Ты, мать твою, конечно, гений, но и псих тоже, – покачал он головой. – Надо же придумать… А давай из Галаада и Лигара молодежь вызовем? Им тоже не помешает.

– Всех от восемнадцати до двадцати пяти прогоним, – кивнул Аяз. – Женатых, естественно. Как раз, когда становление силы идет.

– Всех вызовем, – хищно улыбнулся Влас Демьянович. – Найдем мы им женщин, ну что ты. Даже купим. Расходы проведем как обучение.

– А мне ничего рассказать не хотите? – подал голос Ли по- галлийски, с удовольствием наблюдая за темноволосой женщиной, которая внимательно слушала разговор. Он не понимал, о чем речь – но видел, что, похоже, лекаря-то ждет семейный скандал, уж больно злой был взгляд у этой красотки. – Я вроде как тоже живой человек.

– Не хотим, – ответил Аяз. – От тебя требуется только лежать и страдать. Какая разница, будешь ты это делать в одиночестве или в присутствии дюжины студентов?

5. Любовь

Аязу всё же удалось взять себя в руки и выйти из комнаты пациента самостоятельно. Во многом его вдохновил сердитый взгляд жены. Он понимал, что своими разговорами подписал себе приговор, что ему придется объясняться. Много лет он избегал этого разговора, надеясь, что кто-нибудь расскажет Виктории простую истину про целителей за его спиной, но время шло, скандала не было, и он попросту выкинул неприятные мысли из головы.

Не вовремя оно рвануло. Хотя когда оно бывало вовремя?

Кое-как, опираясь на стену, дошел до своего кабинета и там упал на койку – такую же, как у его больных, – уставившись в потолок. Виктория шла за ним. Раньше она любила здесь бывать. Именно она заказывала сюда мебель, с любовью выбирала цвет стен и занавески на большое окно, по ее эскизу лучший местный мастер делал большой книжный шкаф с потайным механизмом и полки для всяких склянок. Она лично когда-то покупала для Аяза тетради и самопишущие перья из Галлии. И койка эта ее всегда раздражала, потому что вдвоем здесь было не поместиться, но она никогда не требовала ее заменить, втайне опасаясь, что найдется немало женщин, которые пожелают ее супруга в эту койку затащить.

Теперь она вдруг поняла, что ее муж, кажется, всю жизнь ей врал, но верить не хотела. Она не сомневалась в его верности и сейчас не хотела сомневаться, но гадкое чувство страха засело где-то в животе чуть ниже ребер. Виктория знала, что нужно обязательно поговорить об этом, пока она не напридумывала себе всякой ерунды, но глядя на бледного и усталого мужа, она просто хотела обнимать его, словно ребенка, и гладить его по голове, перебирая волосы.

В один день Аяз взял и безжалостно обрезал свою косу. Сказал, что седеть начал, что длинные волосы, да еще и для лекаря – неудобно и несолидно. Хорошо еще, что налысо не побрился, как многие в Степи. Это раздражало. Словно муж вдруг утратил свою целостность. Она его понимала; он в самом деле разом стал старше и серьезнее, но видит богиня – как ей не хватало этих черных прядей, за которые она так любила тянуть в редкие минуты близости.

Видя, что муж неприятный разговор начинать всё же не собирается, Виктория отодвинула его ноги и села на край койки. Хотела бы и лечь, как раньше, прямо на него, но не решилась.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – спокойно спросила она.

– О чем? – тусклым голосом поинтересовался он, закрыв глаза.

– Что это за разговоры о том, что целителю обязательно нужна жена?

– Не обязательно жена, – пробормотал Аяз. – Достаточно любой привлекательной женщины.

– А конкретней?

– Целитель при лечении расходует магические силы, которые он быстрее всего может восстановить через секс, – бухнул степняк, не зная, как еще подобрать слова.

– И я для тебя… просто энергия? Как еда, как сон? – с ужасом спросила Виктория, для которой мир вокруг вдруг начал рассыпаться, словно башня из песка.

– Нет. Ты для меня любимая женщина.

– И ты хочешь сказать, что никогда не думал…

– Думал, конечно! – взорвался Аяз, рывком садясь на кровати. – Когда занимался любовью с тобой, я прекрасно осознавал, что ты – не просто жена, ты – мой источник сил, без тебя я и целителем был бы посредственным! Ты пойми – для восстановления годится любая женщина, а я не хочу любую, я хочу только тебя!

– А вчера…

– Мне было плохо, я устал, ты была мне нужна.

– Почему же ты не сказал?

– Ты не хотела, – просто ответил мужчина.

– То есть мои желания для тебя важнее, чем твои? – уточнила Виктория и, дождавшись кивка, спросила. – А сейчас тебе тоже нужно восстановление?

– Ну… – он замялся, не желая ее расстраивать еще больше. – Что это ты делаешь?

Виктория, улыбаясь, расстегивала елек и стягивала через голову сорочку.

– Вики, не надо, – испугался он ее решительности. – Это необязательно…

Она же, уже обнаженная до пояса, прижималась к нему, терлась об него, как кошка, и прямо в губы мурлыкала:

– Ты же сам сказал, что мои желания важнее, чем твои.

Не в силах удержаться, мгновенно вспыхивая, он гладил ладонями ее нежную спину и шептал:

– Вики, услышат же.

– Мы тихо.

– Боюсь, что тихо не получится, – смеялся он, не веря, что всё так просто, и пьянея от того, что она спокойно приняла его природу.

***

Она, как и прежде, лежала на его груди, а Аяз двумя руками удерживал ее, чтобы жена с него не соскользнула. Внутри был покой.

– А когда я стану старой и морщинистой, как Айша – ты что будешь делать? – спрашивала Виктория, улыбаясь ему в шею.

– Я тоже буду старым и морщинистым, – отвечал Аяз мирно. – И буду привязывать морковку, чтобы тебя любить.

– Да ну тебя, – толкала его жена, хохоча. – Выдумал тоже! Ну правда? Вон Влас Демьянович сразу двоих женщин завел.

– Ну, настоящая жена у него только одна, – пояснил степняк. – Вторую он взял, потому что той идти некуда было. А детей кормить надо. В дом к себе он ее привести просто так не мог, потому что люди бы не поняли, сама бы она троих детей не смогла вырастить. Вот и решили, что так удобнее для всех будет. И детей он ее любит, у него ведь своих быть не может, в юности переболел серьезной болезнью.

– Аяз, – нерешительно посмотрела на мужа Вики. – А давай мы еще одного ребенка родим?

– Вики, зачем? У нас и так четверо. Да и Лили уже пятнадцать, кто знает – может быть, через пару лет уже внуков нянчить будем.

– Зачем? Ну хотя бы чтобы нарушить традицию. Будем тщательно готовиться, тренироваться… А то у нас все дети случайно получились. Так ведь нельзя.

– Почему нельзя? – усмехнулся мужчина. – Очень даже можно. Нет, Вики, давай-ка остановимся на четверых. Ну пока хотя бы.

– Обещай, что подумаешь, – Виктория умела добиваться своего.

– Обещаю, – легко согласился супруг. – А теперь слезь с меня, мне работать надо.

Все дети у Аяза и Виктории, действительно, были неожиданными. Лилианой Вики забеременела сразу после первой близости, с Раилем она что-то напутала с отварами – то ли выпить забыла, то ли бракованный был, а с близнецами и вовсе вышло странно. Они больше и не думали о детях, да только на свадьбе младшей сестры Аяза всех охватило какое-то безумие, а девять месяцев спустя во всей Степи народились дети: и у Эмирэ с ее галлийским супругом, и у многих пар, присутствующих на свадьбе, и даже у степного хана Тамана и его жены Наймирэ, отчего они сами были в полной растерянности. У Вики родилось двое мальчишек – оборотни часто рождают двойни. С тех пор Аяз наотрез отказывался участвовать во всяких старинных ритуалах – хотя его и уговаривали неоднократно.

Чувствуя себя полным сил, весело насвистывая, лекарь пробежался по больнице, заглянул к новым пациентам, отмечая про себя, что молодые врачи прекрасно со всем справляются. Он снова верил, что всё еще может наладиться. Как давно они просто не принадлежали друг другу? Секс у них был регулярный, а вот так, не ради восстановления сил, а чтобы растянуть удовольствие, заставить жену стонать в голос, ловить ее губы, запускать руки в волосы, сжимать податливое тело едва ли не до синяков – про это он уже и забыл. Да они даже не разговаривали почти, только по ночам и встречались, а там было не до разговоров.

Ребенок? Зачем Виктории ребенок? Конечно, младшие уже самостоятельные, ходят в школу, им и мать-то уже не нужна, разве что кормит их. С царапинами и ссадинами (а порой и с переломами) они бегут сразу в больницу к отцу, знают, что мама от таких вещей волнуется. С отцом проще – залечит, поцелует, даст подзатыльник – и можно дальше бегать по крышам и собирать больших тараканов в банки. Кажется, Вики когда-то хотела открыть свою кофейню, надо бы ей напомнить об этом.

Ур-Таар – город большой, здесь много приезжих, и не только торговцев. Местный храм трех богов очень красив, сад возле ханского дворца, куда пускают посетителей, поражает своим великолепием, да и сам город яркий, необычный – вот и едут славцы сюда просто погулять, а ушлые степняки и рады. Придумывают всяческие развлечения, вроде катания на верблюдах да уличных представлений, гостиниц настроили на любой вкус, бани общественные Исхан держит, словом – гостям, а особенно с тугими кошелями, здесь всегда рады. И харчевни есть в Ур-Тааре, где можно недорого и вкусно пообедать, а вот культурного заведения, где дамы могут посидеть в одиночестве и отведать местных сладостей, нет.