Иногда, сидя на парах, парень то и дело ловил себя на мыслях, что заглядывается на нее. Макаров любил наблюдать за одноклассницей: его привлекала ее манера письма, то, как она слушает учителя литературы или, высунув кончик языка, считает на калькуляторе задачи по физике, он любил смотреть, как белый кусочек мела будто летает в ее руке по зеленой доске, выводя одну теорему за другой, или как она читает наизусть стихи, будто вокруг нее никого нет. Она была простая, как пять копеек, не такая, какие его обычно окружали. Девушки его круга могли говорить только о деньгах, одежде и парнях. Сашу, казалось, совсем это не волнует. Этим она его и привлекала.

Сейчас ее белокурые волосы, длинные ресницы и белую шапочку покрывал снег, коротенькая бежевая курточка и мех были также украшены снежинками. Она периодически ежилась и прятала милый носик в шарф. Розовый румянец расцвел на ее щечках, придавая ей ангельский вид.

– Почему ты так легко одета?

Девушка поправила шапку, которая немного скатилась ей на глаза, и посмотрела на своего сопровождающего.

– Мне тепло.

– Поэтому зубы стучат так, что даже я слышу.

– Это не из-за холода.

Миша снял с себя шарф и повязал поверх её куртки.

– Спасибо, – ее благодарность проникла в его душу и теплым молоком разлилась по телу. Впервые за долгое время, он услышал, как кто-то искренне благодарит его.

Вскоре парень заметил, что девушка с любопытством заглядывает в окна квартир, находившихся на первых этажах.

– Выходит, ты не только подслушивать, но и подглядывать любишь?

Саша тихо рассмеялась и рукой освободила свои губы от шарфа.

– Возможно это покажется странным, но вы все итак меня такой считаете, так что… я люблю фантазировать, кто живет в той или иной квартире. Особенно вот в таких хрущевках, когда окна первого этажа находятся низко, – девушка доверчиво посмотрела парню в глаза, словно пыталась прочитать: расскажет ли он её секрет остальным, чтобы все посмеялись или же оставит при себе. Но в его зрачках, которые заполнили практически всю радужку цвета меда с корицей, плескалась лишь искренняя заинтересованность.

Она поменялась с парнем местами, подойдя поближе к дому и начала рассказывать свои истории.

– Смотри, вот занавески в цветочек, а на подоконниках стоят герани, думаю, здесь живет старушка, лет восьмидесяти, сейчас она сидит в гостиной, смотрит телевизор и гладит кошку, которая сидит у нее на коленях. Вот в этом окне света уже нет, на подоконнике стоит калькулятор и книги по нанофизике – здесь живет одинокий физик, которому рано вставать на пары, чтобы читать лекции той паре тройке студентов, что смогут поднять себя в такую темень и рань. Если тебе не интересно, я не буду продолжать, – она испытующе посмотрела на своего спутника, который внимательно слушал и молчал.

– Нет, продолжай, мне нравится, – он ободряюще ей улыбнулся.

– Сначала скажи, о чем ты сейчас думаешь! У нас бартер, – она шуточно толкнула его в плечо.

Парень явно засмущался. Мысли порхали в его голове, словно бабочки, но одна явно настойчивее других заполняла его сознание.

– Если честно, я подумал, что Вивальди написал “Времена года”, описывая каждое из них, а ведь у каждой такой квартирки тоже есть своя музыка, и когда-нибудь я возьму тебя с собой, ты будешь рассказывать мне свои истории, а я записывать ноты, чтобы создать что-то свое, совершенно новое и непохожее.

Девушка звонко рассмеялась.

– Я уже говорила, что ты гениальный? Прошу только не загуби свой талант, давай ему выход, и я думаю, ты добьешься многого.

Миша с благодарностью посмотрел в синие, как льдинки глаза. Впервые в жизни он услышал одобрение своему занятию и творчеству, и эти слова медовым сиропом разлились по его душе, обволакивая и затягивая старые раны.

– Так вот, – продолжила весело щебетать она. – Вон в той квартире живут две студентки, которые снимают комнату: на окнах стоят книги по философии, но составлены так, как могут составить только девушки.

– Почему две?

– Одной скучно, – она пожала плечами, как само собой разумеющееся. – Да и некоторые экземпляры повторяются. Ой, вон смотри, смотри!

Они остановились под балконом одного из домов. На втором этаже стояла парочка, которая танцевала медленный танец, а между ними на руках сидела пушистая белая кошка, которая светлым пятном выделялась на фоне их одежды.

– Так выглядит счастье, – уверенно и мечтательно произнесла Саша. Они еще мгновение наслаждались моментом и затем отправились дальше.

Свернув вглубь двора, Миша почувствовал, что они почти дошли, но ему так не хотелось прерывать неожиданную прогулку, которая превратилась во что-то сказочное.

– А как еще выглядит счастье? – первым прервал он тишину.

– А ты сам не знаешь?

– Порой мне кажется, что нет, – признался он. – Да и для каждого счастье – это что-то свое.

Сам же Миша подумал, что счастлив он был, пока брат жил дома, все остальное время – с момента его отсутствия и до настоящего времени – было сущей пыткой. Казалось, родители озлобились на мир и посвящали себя целиком и полностью только тому, чтобы накапливать деньги, но на самом деле хотели лишь заглушить собственную боль, обиду и печаль. Они говорили, что весь бизнес перейдет теперь ему и что стараются они ради него. Миша скучал по брату, правда, спустя почти шесть лет это чувство притупилось, он стал забывать, каково это слушать вместе музыку, распаковывать новогодние подарки, драться за лучшее место в кинотеатре, забывал голос. Имя же при родителях было под запретом. Спустя время на смену грусти пришла обида за то, что теперь семейную ношу – бизнес – придется нести младшему сыну, который мечтал всю свою жизнь посвятить музыке. И вот мечта лопнула, как мыльный пузырь. Но он всей душой не хотел расстраивать родителей, после потери одного из детей, поэтому решил, что сделает все, чтобы они им гордились.

Саша немного помолчала.

– Счастье – это когда заходишь домой и видишь, как родители сидят на кухне и смотрят кулинарные передачи, споря, кто какое блюдо из них сможет приготовить. Счастье – это когда кошка ночью приходит к тебе спать и калачиком сворачивается у тебя под грудью, тем самым показывая свое доверие. Счастье – это отрезать такой толстый кусок батона, намазать его маслом и полить каким-нибудь вареньем, так, чтобы оно стекало по рукам, по подбородку, иначе не вкусно, иначе слишком аккуратно, а так жить нельзя. Счастье – это когда зрители встают в театре и аплодируют пять минут, десять, а актеры все выходят и выходят кланяться. А еще счастье – это видеть улыбку любимого человека, – при этом она такими счастливыми глазами посмотрела на юношу, что тот смутился и улыбнулся. – А что же для тебя счастье, Миша?

Он немного растерялся от вопроса, а услышать свое имя из её уст сродни току.

– Нууу, счастье – это слышать музыку, которую создаешь, тогда появляется чувство, будто ты что-то значишь в этой жизни. Счастье – это когда ты можешь быть тем, кто ты есть, не надевая на себя какие-либо маски и не примеряя роли, вот, например, как сейчас с тобой. Я забыл уже, каково это. И есть еще парочка вещей, которые для меня являются счастьем, но это секрет, возможно, когда-нибудь я расскажу тебе о них, Саша, – ее глаза при упоминании своего имени широко распахнулись, как у него несколькими секундами ранее, а он ей нахально подмигнул, что добавило румянца на ее щеках.

В этот момент они дошли до одного из подъездов небольшого дома и остановились, неловко топчась на месте.

– Вот мы и пришли. Спасибо тебе большое, извини, что так вышло.

– Брось, я чудесно провел время… – на языке вертелось окончание фразы – “с тобой”, но парень внезапно смутился, раньше он никогда не чувствовал себя при девушке так неуверенно, – на свежем воздухе.

– Ты мне напиши. То есть я имею в виду, как дойдешь, а то поздно, – щеки Саши еще больше покраснели, и было не понятно: от мороза или тоже от смущения.

– Я на такси, но спасибо за беспокойство, – его лицо озарила улыбка, а на щеках заиграли ямочки. Снег падал на его шоколадные волосы и темные ресницы, девушка, сама не ведая зачем, растрепала их, стряхнув снег. От этого легкого прикосновения ее теплой руки по телу пробежала дрожь.

– Спасибо за шарф, я пойду, – она накинула его на Мишу, невольно прикасаясь к нему.

Около двери Захарова замешкалась и обернулась, парень стоял и смотрел ей вслед.

– Знаешь, а ты совсем не такой, как я думала…

– А ты в точности такая, какой я тебя и представлял…

В этот момент дверь открылась и вышел сосед с овчаркой, Саша потрепала пса по голове и скрылась в желтом свете подъезда.

Миша стоял под окнами и смотрел, как зажигаются и гаснут окна в доме, гадая, какие из них Саши.

В холодный, неуютный дом возвращаться не хотелось, он до последнего надеялся, что она пригласит его на чай с теми самыми бутербродами с батоном, маслом и вареньем, чтобы продлить ощущение тепла и уюта, исходящие от этой необычной девушки. Но увы.

Он уткнулся в шарф, который пропах ее духами с запахом карамели и кремом для рук. А снег продолжал танцевать вокруг него, пряча ее следы на тротуаре, будто ее и не было рядом. Юноша подумал, что до дома он дойдет пешком, так как торопиться не хотелось.

***

Саша не хотела уходить и нарушать это мгновение, но последние слова ее задели: “А ты в точности такая, какой я тебя и представлял”.

“Он тоже думает, как и все”, – с горечью думала она, не понимая, почему ее так взволновало его мнение о ней.

Девушка почувствовала, что ее окутывает его запах – запах сигарет вперемешку с мускатным одеколоном. Он приятно щекотал нос и впивался в память, она глубоко вдыхала аромат, пытаясь оставить его у себя в памяти.

Зайдя домой, на пороге она обнаружила родителей, которые с весьма хитрым видом переглядывались.

– Так-так-так, ну и что это за мальчик провожал тебя?

– Могла бы и на чай пригласить!

– А что это он тебя даже не чмокнул на прощание?

– Ну маааама!!!

Саша весело рассмеялась. Тепло дома сразу проникло в сердце, а родительская любовь окутала заботой, словно пуховая шаль.