Глава 4
Лиам

Я стою у входа и не могу пошевелиться. Все тело окаменело. Взгляд на ее лицо порождает вихрь эмоций, которые закручиваются, лишая рассудка. Могу поклясться, что я, скорее всего, забыл, как правильно разговаривать по-английски и на других языках, которыми владею. Не уверен, что смогу вспомнить даже дату своего рождения или вообще зачем сюда пришел.

Все вокруг растворилось – разговоры и звон бокалов, лица людей и даже время… Оно замерло. Как и мы.

Я смотрю на девушку, чьи черты лица бросаются в глаза даже из космоса. Высокие скулы, пухлые губы, накрашенные ее любимой бордовой помадой, каре-зеленые глаза. Они каким-то образом всегда светятся так ярко, что хочется надеть солнцезащитные очки. Темные волосы, которые раньше были подстрижены под каре, теперь струятся, как водопад, и достигают лопаток. Она сияет, как черный бриллиант. Камень, у которого слишком много граней. И вам потребуется вечность, чтобы рассмотреть каждую из них.

Вот такая эта девушка. Дикая красота, загадочность и притягательность. Словно буря, она обладает непредсказуемостью, а иногда и безрассудством. Ее смех может сменяться на огненную решимость. Мягкость на торнадо страсти и громкий голос, которым она всегда отстаивает себя и свои убеждения.

Аврора Андерсон. Королева.

Девушка, чье имя звучит в мыслях слишком часто, чтобы я мог его забыть. Чье лицо смотрит на меня с рекламных роликов, билбордов и видеотрансляций, не позволяя нормально жить. Жить без обжигающих душу сожалений и вопросов: «Мог ли я сделать ее своей?», «Мог ли пойти против семьи и наследия?», «Мог ли сделать все возможное, чтобы избавиться от оков и быть с ней?».

Не мог. Я знаю ответы. Они всегда одинаковы. Однако я все равно не перестаю терзать себя этими вопросами, как последний мазохист. Не перестаю смотреть на нее. Не перестаю думать о ней.

– Черт. – Наконец-то я обретаю дар речи.

Одновременно со мной Аврора шепчет:

– Будь ты проклят.

Обязательно буду. Ведь ты, кажется, наложила на меня проклятье.

– Не ругайся, Уильям. – Дедушка похлопывает меня по плечу, ведя под руку бабушку. – Я понимаю, что ты не перевариваешь все эти мероприятия, но держи голову. Соответствуй своей фамилии.

Я делаю это на протяжении почти двадцати девяти лет жизни. Думаю, когда мое маленькое тело покинуло утробу матери, вместо крика из меня вырвалось: «Боже, храни Королеву!».

Как только люди замечают появление моей семьи, по залу проносятся шепотки и громогласные приветствия.

– Ваша Светлость.

– Лорд Рассел.

Начинается череда кивков и рукопожатий, пока я пытаюсь снова поймать глазами девушку, которая за секунду испарилась с лица земли и умчалась на луну с космической скоростью. Очень в ее стиле.

Ко мне подходит мужчина средних лет в солидном костюме и с неоспоримым желанием пожать руку члену семьи Рассел. Я научился распознавать этот блеск в глазах в возрасте десяти лет. Стоит его руке коснуться меня, он привлечет к себе внимание, пойдет волна обсуждений, которая достигнет всех уголков этого зала, негласно сообщая всем присутствующим, что с этим человеком нужно дружить. А еще лучше, сотрудничать. Заключать сделки на суммы, где количество нулей больше, чем в борделе венерических заболеваний.

– Лорд Рассел!

Каждый раз я думаю, что эти люди предполагают, что я не в курсе своего титула и фамилии. А еще, возможно, что у меня глухота. Ведь они выкрикивают эту фразу, как если бы оповещали население о воздушной тревоге.

– Добрый вечер. – Я киваю в знак приветствия и пожимаю ему руку.

Моментально на нас устремляется часть взглядов, словно посреди зала разворачивается фаер-шоу. Другая часть смотрит туда, где герцог и герцогиня, они же мои дедушка и бабушка, ведут светскую беседу о глобальном потеплении или вымирании животных из Красной книги. Аарон Рассел не ведет беседы о бизнесе при жене. Это неженское дело – знать, как зарабатываются миллиарды нашей семьи. Его слова не мои. Однако несмотря на эти убеждения в отношении женщины и ее предназначения, за которые все успешные дамы кастрировали бы его, он готов положить весь мир к ногам Елизаветы Рассел, бабушки. Магическим образом они живут душа в душу.

– Меня зовут Джеймс Кейн. Я генеральный директор Powerful Motor. – Дальше он начинает разглагольствовать о том, какую бы пользу миру и всему человечеству принесла его компания, если бы она вошла в холдинг Russel Engine, которым владеет моя семья. У нас акции и доли большинства корпораций, специализирующихся на автомобильной промышленности и машиностроении по всему миру. Но самое важное – мы лидируем на рынке по доле выпуска продукции военного назначения. Это основное детище Расселов… по мужской линии.

По женской – искусство, музеи, театры, оперы, балет.

Академия танца, которую я заканчивал, стоит на земле, принадлежащей Расселам уже несколько веков. Мы не владеем сооружениями (по крайней мере некоторыми), лишь просто сдаем в пожизненную аренду сотни акров. Некоторые из них раскинулись в центре Лондона, а другие в разных частях страны, которой верна династия Расселов.

Аристократия Британии похожа на огромного осьминога. Каждая щупальца – династия, фамилия, которая обвивает свою часть земли. Недвижимость находится в собственности одних и тех же семей несколько веков. Главное отличие обычного бизнесмена и миллиардера от аристократа? Землевладение течет в нашей крови. Лишиться этого все равно что отрубить себе голову. Мы не продаем то, что принадлежит нашей фамилии, просто потому что нам предложили хорошие деньги. Мы сами устанавливаем цену, которую нам платят из поколения в поколение. Сменяются владельцы, компании, черт, сменяются даже короли и королевы в этой стране, но земля, на которой все это стоит, остается нашей.

Расселы могли бы вообще не работать ни дня, имея огромный доход от своих владений. Нам бы просто требовалось заключать договоры по недвижимости, сроки которых порой тянутся почти сто лет, и не думать о большем. Однако какой-то мой великий предок решил, что автомобили и машиностроение – его страсть, поэтому мы по сей день развиваем его наследие, принимая активное участие в жизни нашего холдинга.

Как-то так вышло, что я принадлежу всем сферам деятельности своей семьи. Большую часть жизни балет являлся неотъемлемой частью моей жизни, потому что это было единственное, чем я мог отплатить бабушке за глоток свободы. Мое первое образование тоже в области искусства, а вот второе получено в лучшей бизнес-школе Британии.

Вернемся к тому, что дедушка очень любит бабушку. А бабушка очень любит меня. И за свое относительно радужное и беззаботное детство и юность мне нужно благодарить именно ее. Елизавета Рассел была непреклонна в том, чтобы я ходил в обычную школу, общался с простыми детьми, у которых не торчит из задницы серебряная ложка, и занимался тем, что не требует от меня знаний в области анализа фондового рынка в возрасте пятнадцати лет. Но как мы знаем, за все в этом мире надо платить. Цена моей свободы была во втором образовании, выгодном браке на женщине, достойной нашего сияющего и посыпанного алмазной крошкой титула, и продолжении наследия с большой буквы «Н».

Знал бы я, что это так сильно укусит меня за задницу, что останется огромный синяк размером с кратер на Марсе, предпочел бы никогда не рождаться.

Вообще, если честно, кажется, что меня нае… обманули. Будем придерживаться приличий, в конце концов. Я же будущий герцог. Как будто, даже если бы я не жил свободной жизнью – той, которую так желала для меня бабушка, но которую сложно назвать таковой, – мне все равно пришлось бы исполнить свой долг. Опять же, с большой буквы «Д».

От этого не откреститься и не отмыться, даже если вылить на себя кислоту.

– Я слышал, что многие побаиваются вкладываться в Elusive Racers. Что вы думаете по этому поводу? Ваше мнение важно. Может быть, мне стоит изменить свои взгляды и прислушаться.

Я вспоминаю, что разговаривал с Джоном, или Джеком, или Дигом. Боже, я уже забыл.

– Почему?

– Что? – Мужчина, чье имя я отчаянно пытаюсь вспомнить, хмурится и поправляет свой пиджак.

– Почему люди боятся спонсировать пилотов Elusive Racers?

– Вы не слышали? – Он выглядит таким удивленным, но восторженным одновременно, что я начинаю думать, что Elusive Racers как минимум открыли вакцину от рака. Я многое знаю об этой команде. На мой взгляд, слишком много, но я жажду услышать его вердикт.

– Аврора Андерсон… Она женщина, и я слышал, что… – Вот и все. Ему лучше не продолжать, если он не хочет, чтобы акции его компании не упали к полуночи. – Ой, да что тут говорить. Думаю, вы понимаете.

– Не понимаю. – Я прокручиваю на пальце кольцо с печаткой в виде фамильного герба, представляя, как сворачиваю шею Джону-Джеку-Дигу.

– Это бессмысленные вложения, не говоря уже о том, что у нее не самая лучшая репутация. Истеричная натура. Вы слышали о случае в Дейтоне в прошлом сезоне?

Я делаю глубокий вдох и напоминаю себе, что кровь будет плохо сочетаться с гобеленами на стенах этого зала. Нужно держать себя в руках. Что я и стараюсь делать всю жизнь.

– Слышал. Прекрасный удар, не так ли?

Я научил ее этому. 

– Вы поддерживаете такое поведение от женщины?

– А вы поддерживаете домогательство?

Джон-Джек-Диг хватает ртом воздух, как выброшенный на берег карась. Я не хочу удостаивать его морской рыбы.

– Нет, – бормочет он, – прошу прощения, вы неправильно пон…

Я поднимаю руку.

– Хватит. Хорошего вечера, Дик. – С именем я, кажется, определился. – О, думаю… есть смысл сходить к врачу. У вас явно что-то не так с ушами.

Я обхожу его и направляюсь дальше, не имея определенного пункта назначения. По пути меня перехватывает еще пара человек, а я все продолжаю сканировать зал, как агент национальной безопасности. Куда она пропала?

На экране проектора, размещенном у стены, на которой висят портреты выдающихся личностей Англии, начинается презентация. Ведущий с редеющими волосами, уложенными слишком большим количеством геля, которого хватило бы на всю академию бального танца, привлекает внимание всех присутствующих.

Или не всех. Потому что Аврора все еще прячется где-то под банкеткой короля Вильгельма.

– Дамы и господа, добрый вечер! – Ага. Такой же добрый, как голодный лев. – Рад вас приветствовать на званом мероприятии, посвященном предстоящему старту престижного гоночного чемпионата GT под эгидой FIA. В этом году серийные машины от ведущих мировых автопроизводителей вдохнут новую жизнь в трассы Европы, а спринтерские заезды и соревнования на выносливость, в которых примут участие лучшие пилоты от множества команд, подарят нам незабываемые эмоции и… – Деньги. – Лучшие уикенды в ближайшие полгода.

Он продолжает болтать, пока на экране появляются марки и серии автомобилей с их характеристиками.

Я знаю все это наизусть.  «BMW», «Mercedes», «Aston Martin», «Audi», «Corvette», «Dodge», «Ferrari», «Jaguar», «Lamborghini» и многие другие, на которых мне с детства посчастливилось ездить не только в видеоиграх, но и на трассе Сильверстоун. Дедушка всегда был одержим гоночными автомобилями. Или в целом автомобилями. Поэтому в те редкие минуты жизни, когда он снимал маску герцога, он был просто дедушкой, который умел весело проводить время с внуком. И мог арендовать трассу Сильверстоун, за которую Формула – 1 откусывает всем головы, когда кто-то просто дышит рядом с ней.

Далее на экране появляется список команд, заявленных на этот сезон. Когда ведущий доходит до Elusive Racers, я вновь осматриваю толпу с бокалами шампанского и ищу руку с тонкими пальцами и вишневым лаком на ногтях.

И наконец-то госпожа удача преклоняет передо мной колено, потому что взгляд находит ладонь, нервно разглаживающую черное платье на прекрасных бедрах. Бедрах, при взгляде на которые моя температура становится на градус ниже, чем на солнце.

Я смотрю на Аврору и, к своему стыду, задерживаю дыхание. Ее внимание полностью сосредоточено на мужчине рядом с ней. Она пытается яростно и с присущим ей рвением что-то доказать ему. В какой-то момент Аврора щипает его за бок, и я удивлен этому не меньше, чем он, когда подпрыгивает на месте.

Август Стемберг не последний человек в Англии, и мне известно, что он годами владеет командой, в которой состоит Аврора. Однако я не знал об их близости. Дружбе? Аврора ни за что не прикоснулась бы к человеку, который не играет в ее жизни важную роль. Она скорее отгрызла бы себе руку, чем проявила тактильность.

– Аврора Андерсон, первый пилот Elusive Racers. В позапрошлом сезоне показала лучшее время в командных соревнованиях на выносливость на трассе Поль Рикар, Франция. А также прославилась прохождением самой опасной трассы Нюрбургринг в Германии без пит-стопа⁶ на двадцатом круге. В прошлом сезоне участвовала в гоночной серии NASCAR и финишировала шестой в Дейтоне.

По залу проносится череда смешков и фырканья при упоминании ее позиции в другой серии, которая имеет дикую популярность на соседнем континенте. Финишировать шестой в Дейтоне стоит огромных усилий. Не говоря об угрозе жизни. Да, этот аспект применим ко всем гонкам, но трассы NASCAR имеют огромный градус наклона. Одно неверное движение, твое или соперника, приводит к массовой аварии, из которой можно выбраться только с божьей помощью.

Поэтому я в сотый раз делаю глубокий вдох и призываю зверя, запертого в клетке внутри меня и закрытой на замок за фамильным гербом, угомониться и не разбить кому-нибудь нос.

Думаю, Аврора тоже не отказалась бы сейчас схватить гаечный ключ и бросить его в этих напыщенных идиотов.

Я подавляю рвущийся смех. Ее выходка в Дейноте вызвала во мне такой прилив гордости, что мне захотелось пожать ей руку.

Или поцеловать…

А это до безумия плохая идея, которую я не намерен воплощать в жизнь, как бы сильно ни хотелось. Да и Аврора предпочтет выпить белизны без поднятия бокала за мое здравие, чем позволит моим губам коснуться ее. Раньше, пару лет назад, возможно, это было бы реально сделать. Но не сейчас, когда я ей так же приятен, как солнечный свет и музыка AC/DC после похмелья.