Глава 4. Никчёмный

Ярослав

Отвратное это было местечко! Нет, я понимаю, звучит жестоко: дети страдают и всё такое, но как им поможет моё присутствие – ума не приложу!

В помещении воняло хлоркой, какой-то кислятиной и детскими… продуктами жизнедеятельности. Сказать, что обстановка убогая – это ничего не сказать. Надо, что ли, у бати узнать про финансирование этой богадельни. Явно в такой не вырастишь сознательных граждан. Ремонт старый, стены обшарпанные, игрушки производства позапрошлого века… мебель тоже оставляла желать лучшего. Пока эта заноза препиралась с моим надсмотрщиком, я попытался присесть на стул – и чуть не шандарахнулся головой вниз.

– Осторожно! – с запозданием воскликнула воспиталка в сером халате и всплеснула руками. Угу, много мне пользы от того, что ты стоишь тут плещешь…

Я, конечно, ловко удержался от падения, вовремя сгруппировавшись, а потом отошёл от заподлянского стула подальше.

Ситуация вырисовывалась зашкварная. Я уже проверил все возможные пути отступления – они были отрезаны накорню. Насчёт первого меня просветил сам инспектор:

– Даже не пытайтесь дезертировать, Ярослав Дмитрич, ваш батюшка дал строгие инструкции на этот счёт, чтобы исключить малейшую возможность. Девчонка должна выкладывать в закрытый аккаунт в соцсети сторис в начале, середине и конце смены – вам надлежит всякий раз заниматься делом, чем более тяжёлым, тем лучше. Приход ваш будет фиксировать наш сотрудник и все опоздания или неявки записывать в электронный блокнот.

– Ваш сотрудник, говорите… – пробормотал я задумчиво, не без надежды в голосе.

– Да, и на этот счёт тоже есть инструкция. Дмитрий Анатольич сказал, будет ещё независимые проверки подсылать – если обнаружит прецедент коррупции – головы всем поснимает без разбора. Никаких взяток и прочих "договоримся"!

Я приуныл. Неужели в самом деле работать придётся?! Мне, сыну мэра, г*вно за сиротами подтирать?! Ладно, остался последний шанс…

Как только Модестов укатился восвояси, я сразу приблизился к девчонке и тоном, не терпящим возражений, заявил:

– Ты же понимаешь, что я не собираюсь спину гнуть в этом гадюшнике! Давай быстро наснимаем видосов разных, типа я работаю, а ты потом будешь их выкладывать в соцсети свои под видом сторис…

Девчонка смерила меня презрительным взглядом. Нет, вот, чесслово, так посмотрела, как будто не снизу вверх, а наоборот. Да ещё – словно я испачкался… не пойми чем.

– Вы, Ярослав Дмитриевич, можете делать что хотите, только меня в свои махинации не впутывайте!

Уффф, как же бесит!

– Ладно! Сколько ты хочешь за свои услуги видеооператора?

Она скривилась, на этот раз не удостоив даже взглядом:

– Вы меня не так поняли. Не нужно ничего, никаких денег я не прошу. Оставьте меня в покое, пожалуйста. Я занята.

И она ринулась к детям, которые уже целой толпой высыпали в комнату из соседней и бежали этой шмокодявке навстречу. К слову, девчонка была ни о чём. Худая, не высокая, но и не мелкая. Ноги спрятаны под бесформенными штанами, тема сисек не раскрыта. Личико – ну не знаю, лицо как лицо. Обычное, ничем не примечательное. Может, и ничего бы была, если б накрасилась толком, но на этой дурынде явно не наблюдалось ни грамма косметики. Волосы – тоже обычные, тёмные, собраны в хвост. Серая мышь какая-то, а не девушка.

Однако это явно не мешало мелкотне обожать это недоразумение до одури. Они лезли на неё, как муравьи на мёртвого жука. Тянули худые синюшные ручонки, подставляли для поцелуев бледные лица. Выглядело это всё… странно. Зачем она их тискает? Это же не её дети. А потом она уйдёт домой, а они останутся опять одни. Уж не травила бы душу.

Как бы то ни было, подобраться к девчонке, пока не закончится эта куча-мала, не представлялось возможным. Потом, оторвав от себя последнего муравьишку, она принялась помогать им одеваться. Детдомовцы явно справлялись сами, но всё равно с удовольствием выставляли ножки и протягивали ручки, когда Настя подвигалась к ним с одеждой в руках.

– Можете помочь! – отдуваясь, застёгивая очередную липучку на сандалии, пробормотала она мне. Переспросил изумлённо:

– Я?!

– Вы, да… ну, если хотите… и умеете.

Да что там уметь-то..!

Я решительно ринулся к одной девочке, которая ещё не надела второй сандалик, и протянул руки. Малявка сразу испуганно скукожилась, вжав непропорционально большую голову в плечи, и закрылась, выставив вперёд худенькое плечико.

– Да не съем я тебя! – прорычал я недовольно.

– Аа! Метьветь! – запищала девчушка и бросилась под защиту Насти.

Девушка принуждённо рассмеялась:

– Не бойся, Анют, это не медведь. Это дядя Ярослав. Он тебе поможет.

– Он твой длуг? – уточнила Аня.

– Да. Друг. Конечно.

Девочка, разумеется, не уловила иронию в голосе Насти, а мне на неё было попросту наплевать. Но ногу мне милостиво предоставили. Пока я надевал на неё убогий тряпичный сандалик, малышка не сводила с меня серьёзного внимательного взгляда.

– Как тебя зовут? – спросила она, нарушив сосредоточенное молчание.

– Ярослав. Можно просто Яр.

– Ял.

– Ну почти…

Неожиданно застёжка на сандалии вызвала у меня затруднения. Казалось бы, чего проще? Липучка же, приложил – и готово. Но сначала нужно было просунуть хлястик в петельку, расположенную наверху посередине, и вот это как раз у меня не получалось. Он не хотел залезать, цепляясь неровными краями. Выругавшись после пятой неудачной попытки, я услышал замечание:

– Не выражайтесь, пожалуйста, в присутствии детей, Ярослав Дмитриевич!

Оглянулся – и увидел, что девчонка снимает меня на свой телефон. Ну отлично! Пусть батя увидит, что я не способен даже детскую обувь застегнуть. Авось сжалится над недорослем.

Настя убрала телефон и склонилась над сандалией рядом со мной. Сжала хлястик, сложив его вдвое, и аккуратно просунула в петельку. А потом гордо удалилась.

Дети направились к уже накрытым столам со стаканами молока и печеньками, лежавшими сверху. Настя села на маленький стульчик неподалёку, на предложение воспиталки тоже поесть – отказалась. Я подошёл к ней и сел рядом. Явно нужно было менять стратегию…

– Слушай, ну прости…

Девчонка повернулась и посмотрела на меня с удивлением, смешанным с сарказмом:

– За что?

– Ну, что бросил тогда машину на переходе…

– А… ладно.

– Настя.

– Что?

– Давай мыслить трезво, это просто смешно. Чем я тебе тут могу помочь?

– Если бы захотел – помог бы. В таких заведениях всегда рук не хватает. Вы посмотрите, сколько детей. И на них – всего пара взрослых. Я уже не говорю о хозяйстве…

– О хозяйстве и говорить нечего. Я в жизни ни одной розетки не прикрутил, ни одного крючка не повесил.

– Вам есть, чем гордиться.

– Да не горжусь я! Просто предлагаю взаимовыгодное сотрудничество. Нужен вам мужик с руками? Я вызову, оплачу. Розетки эти купить сначала надо? Я куплю. Ну, то есть, дам денег тому мужику – он купит.

– Думаю, ваш отец не этого от вас хотел. Деньгами сорить вы и так умеете.

Тут меня поразила догадка: девчонка хочет, чтобы я здесь остался и ей помогал физически!

– Признавайся, ты запала на меня! – произнёс я уверенно, чтобы она не стала отпираться.

Настя рассмеялась, но в то же время покраснела:

– Чтоо?! Я? Запала на ВАС?! Боже, вот это самомнение…

– Да ладно, не смущайся, мне не впервой.

Настя скептически покачала головой:

– Неужели вы серьёзно?

Я скрестил руки на груди и устаивлся на неё своим фирменным давящим взглядом. Девушка молчала некоторое время, а потом вдруг выдала:

– Вы самый пустой и никчёмный человек из всех, кого я знаю.

– Ты совсем охренела, уродина? – не выдержал я и взорвался: – Мышь серая, моль бледная, рыбина замороженная!

В моём представлении, для девушки нет хуже оскорбления, чем негативные высказывания о её внешности. Но Настя лишь поджала губы, а потом ответила, и голос её ничуть не дрожал:

– Если я захочу, то стану красивой за один час, а вам и года не хватит, чтобы хоть немного вырасти в моих глазах. Глупый, бесчувственный, бесполезный прожигатель жизни!

Она встала и убежала куда-то во внутренние помещения, из которых особо воняло хлоркой, но я и без того не стал бы её преследовать. Оставшись на месте, я пытался понять, насколько справедливы её слова.

Глава 5. Не так безнадёжен

Настя

Я забилась в угол подсобки, где мыли посуду, и согнувшись в три погибели, беззвучно разревелась. Глупости это всё, совершенно неважные глупости, да и судьи кто? Сама же только что заявила – никчёмный пустой глупец! А всё равно обидно до слёз, до боли в грудной клетке, и сердце таким камнем сдавило, будто у меня инфаркт, хотя я никогда на здоровье не жаловалась. Хочется обвинить во всём этого самовлюблённого павлина, но я привыкла трезво смотреть правде в лицо: чего ещё было ожидать от подобного экземпляра после отвешанных мной "комплиментов"? И всё-таки отчего-то ужасно больно. Это странно, я ведь всегда больше ценила в людях внутренние качества, чем наружные – так какая мне разница, что Ярослав думает о моей внешности? Сам-то он, кстати, тоже вовсе не образец привлекательности. Эта модная причёска с выбритыми висками и длинной чёлкой ни капельки мне не нравится. Лицо Мелехина тоже не кажется симпатичным – простое среднерусское лицо. Нос не картошкой, но, возможно, это вопрос времени – у папочки-то всё как положено, только замени костюм с галстуком на рабочую робу – и выйдет заправский пролетарий. Фигура… ну ладно, фигура, пожалуй, ничего: высокий, стройный и даже следы занятий спортом наблюдаются. Не качок, но плечи широкие, а талия узкая и осанка что надо. Но не по фигуре же о человеке судить!

Вот у нас в классе Полина Можаева была настоящей королевой красоты. Высокая, но не каланча, стройная до хрупкости и при этом с не по годам развитой грудью. В коридорах школы мальчишки так на неё заглядывались, что натыкались на стены и углы, а Полина ни на кого не обращала внимания: мечтала уехать в город и стать моделью. Ничего не вышло, но это другая история, а сказать я хотела про её характер – стерва, каких поискать. Вредная, склочная, злопамятная… Даже мне от неё доставалось, хотя я всегда была тише воды, ниже травы. Но – не дала списать, не пошла со всеми уроки прогуливать после медосмотра – и всё, я враг. Впрочем, притесняли не сильно – неинтересная была.

Нянечка обнаружила меня через пару минут, принялась кудахтать, успокаивать. Это была очень большая и добрая женщина. Она дала мне стакан с водой, потом помогла умыться. Благодаря её поддержке, я окончательно пришла в себя и смогла выйти обратно в группу, наплевав на то, как выгляжу: покрасневшее лицо, опухшие глаза. Без разницы, что он подумает. Пусть катится ко всем чертям!

Я обнаружила своего неприятного подопечного… на коврике возле шкафов с игрушками. Он пытался втереться в доверие к моим малышам и активно изображал увлечённую игру. Они посматривали с интересом, но подойти и включиться опасались.

– Ярослав Дмитриевич! – позвала я его и поманила жестом.

Вопреки моим ожиданиям, молодой человек тут же подскочил и приблизился ко мне. Его взгляд внимательно скользил по моему лицу, отчего становилось неловко, но я не отвела глаз:

– Давайте сделаем, как вы просили, я согласна.

– О чём это ты? – нахмурился парень.

– Запишем сегодня несколько видео – и можете больше не являться.

– Во-первых, приходить мне всё равно придётся – на входе охранник будет фиксировать. А во-вторых, я передумал.

Я остолбенела.

– Что?! Почему?

Он пожал плечами:

– Хочу проверить, на что я способен.

О нет, только не это! Я ужасно перепугалась, потому что отчаянно не желала больше видеть этого человека рядом с собой, особенно ежедневно и подолгу.

– Может быть, вы проверите это где-то в другом месте?

– Ага, подставлюсь перед отцом, просто чтобы сделать тебе приятно!

Вот мерзавец… Я неприязненно скривилась.

– Слушай, Анастейша, я не собираюсь тебя доставать или ещё как-то портить жизнь. Извини, что сорвался и нагрубил, но ты тоже хороша… Предлагаю заключить договор о взаимном запрете на личные оскорбления, – и он протянул мне раскрытую широкую ладонь.

– Ладно, договорились, – кивнула я, но руку в неё не вложила. Не хочу к нему прикасаться. – Но вы уверены, что хотите провести месяц в этом "гадюшнике"?

– Вообще не уверен, но хочу попробовать. Вдруг зайдёт.

– Хорошо…

Я всё ещё сомневалась, но – куда деваться? Конечно, я не являюсь ни сотрудником детдома, ни представителем власти, который обязан подчиняться всяким там постановлениям и тянуть лямку, обеспечивая отбывание наказания этим неприятным юношей, однако ссориться с мэром или теми же блюстителями порядка – так себе затея, всё-таки учусь на бюджете в универе и живу в общаге. Да и без этого при желании можно испортить жизнь любому гражданину.

Поэтому я вздохнула и попросила Анну Ивановну позвать местного завхоза, чтобы он загрузил Ярослава какой-нибудь физической работой. Однако тут же выяснилось, что у Саныча сегодня "выходной" (это значит, что вчера был весёлый вечер), и он будет не раньше послезавтра, поэтому мне придётся придумывать задания самой.

Тем временем Ярослав пошёл в атаку: принялся ловить детей по всей комнате и пытаться взять их на руки. Малыши уворачивались и убегали, а когда ему наконец удалось схватить одного мальчика, то он расплакался и опИсал агрессору футболку.

– Пипец! – выругался Мелехин-младший. – Они чего дикие-то у вас такие?

– Это одинокие дети, – терпеливо объяснила я, показывая, как застирывать одежду в раковине.

Ярослав стоял рядом, голый по пояс, и я очень старательно отводила глаза от его обнажённого торса. Он не то чтобы поражал мускулистостью, но взгляд притягивал. Крупные, классических квадратных очертаний грудные мышцы, плоский пресс – без кубиков, но подтянутый, шевелящиеся от любого движения рук бицепсы… честно признаться, я такого вживую не видала никогда. У нас в деревне, конечно, ходила на речку купаться, но мальчишки там были сплошь тощие, непредставительные – на них даже смотреть не хотелось.

Я сглотнула и продолжила объяснять:

– Многих с самого рождения никто не трогал, кроме как чтобы памперс сменить или переодеть.

– Но на тебя-то они с ногами залезают, с разбега! – возразил Ярослав.

Я пожала плечами:

– Уже привыкли, я давно тут ошиваюсь. Этим детям очень трудно довериться взрослым, это результат длительной сенсорной депривации.

– О, это мне знакомые слова! – самодовольно ухмыльнулся парень, явно намекая на что-то, не связанное с детским домом, но я не стала заострять на этом внимания. Похвалила его:

– Молодец! – и вручила мокрую футболку.

Он посмотрел на неё с недоумением:

– И что мне с этим делать?

Я пожала плечами:

– Наденьте, на вас высохнет. Ну или повесьте на солнышке.

Анна Ивановна принесла нам одёжки Лёни, который наделал мокрых дел на Ярослава, а я протянула их пострадавшему:

– Нате, вот, простирните.