Ответить на это Жиль ничего не смогла, признавая его правоту. Зуи никогда не выбирала выражений и чаще всего оскорбления ее сыпались именно на голову Жиль. И казалось, к такому отношению давно пора привыкнуть, ан нет – сегодняшние обвинения были настолько грубыми и вопиющими, что щеки Жиль до сих пор пылали от стыда и отвращения.

– Завтра я снова приду за ягодой, – заговорил на другую тему Модир. – С твоего позволения сделаю это чуть позже? – наполовину спросил, на половину поставил в известность управляющий.

– Тогда приходите ближе к обеду, – попросила Жиль. – С утра я буду на рынке.

– Хорошо, – кивнул он и собрался уже было откланяться, когда Жиль спохватилась:

– А как же тетя?

Та все продолжала возвышаться словно статуя посреди сеней.

– Ах, да…

Господин Модир взмахнул рукой и Зуи отмерла. На смену сварливому выражению ее лица пришло благодушие и неестественная радость.

– Уже уходите, господин хороший? – заискивающе произнесла она, а Жиль только и могла что молча дивиться столь разительным переменам. – Непременно заходите еще. У нас самые вкусные ягоды в долине. И выращиваем мы их для вас с любовью…

Она все продолжала говорить, но никто ее уже не слушал. Управляющий покинул дом, а Жиль вышла проводить его до калитки.

– До завтра, – кивнул он ей на прощание и быстро удалился по переулку.

Жиль же еще какое-то время смотрела ему в след, не желая возвращаться в дом. Она поверила господину Модиру и не сомневалась, что тетя больше никогда не обидит ее словом. Только вот, память о сегодняшнем утре еще долго будет жива. Ну да ладно! И с этим она как-нибудь справится. А сейчас надо поторапливаться – рынок уже вот-вот откроется.

⁂

Модир чувствовал спиной взгляд лоточницы, а потому торопился поскорее скрыться с глаз ее. Да и действовать нужно было по свежим следам, пока чары не рассеялись окончательно. Именно сейчас разум этой толстухи был открыт для проникновения.

Как только свернул за угол, так прибавил шагу еще, почти побежал. Прохожие оборачивались на странного мужчину в черном, но он не замечал никого. Модир спешил к развалинам дома, которые заприметил вдалеке, на отшибе. Это место идеально подходило для того, что он задумал.

Зайдя за полуразрушенную стену, он стянул со спины торбу и разве что не бросил ту на землю, не заботясь о ягодах. А потом сам опустился рядом, откинулся за стену и закрыл глаза. Отпустить сознание не составило труда, и вскоре то самостоятельно заскользило обратно, с точностью повторяя путь хозяина и все ускоряясь.

В доме лоточницы внутренняя сущность Модира остановилась и огляделась. Толстуха была занята тем, что расчесывала гребнем свои спутанные волосы. Девушки нигде не было видно, и Модир догадался, что та, должно быть, на огороде. Впрочем, сейчас ему была нужна не она, а ее тетка.

Разум скользнул в затуманенный наркотиками и чарами мозг и принялся там хозяйничать, выуживая информацию по крупицам, собирая в единое целое. Все это время толстуха пялилась в стену бессмысленным взором, а щетка выпала из расслабленной руки и грохнулась на пол.

До чего же убогий у нее разум! Модира аж передернуло от отвращения. И теперь он точно знал, куда идти и что делать дальше. Только вот следовало поторопиться, потому что эта жирная корова тоже уже собиралась отправиться в путь. А ему нужно опередить ее.

И все же он не удержался, чтобы заглянуть за дом, где Жиль собирала последние ягоды, торопясь на базар. Ее стройный стан был частично скрыт ухоженными и подвязанными кустами малины. А вот юбка, напротив, не скрывала стройные ножки. Ту девушка задрала и заткнула за пояс, по всей видимости, чтоб не путалась в ногах и не цеплялась за колючие стволы.

Она красива и даже очень! И эта одежда ей идет. Делает стройнее и немного взрослее. Он мог бы еще долго заниматься подглядыванием, рассчитывая на что-то более откровенное, но время не терпит.

Как только сознание Модира вернулось, так сразу же он продолжил путь, который лежал к тому самому торговцу наркотической травкой, к которому и собиралась с таким тщанием тетка лоточницы.

В дом торговца Модир вошел без стука и нашел того в большой комнате, отделанной в восточном стиле. Повсюду царили пестрые ковры, а на одном таком сидел, скрестив ноги, тучный мужчина. Щеки его свисали, а огромный живот покоился на ногах. Да что ж они все такие жирные? – брезгливо подумал Модир. Ковер был весь заставлен мешочками разной величины. И еще много травы покоилось рядом в пучках.

– Вы кто такой?! – выкрикнул мужчина неожиданно высоким голосом.

Но с ним уже церемониться точно было некогда.

– Смотри в глаза! – велел Модир, приковывая взгляд наркоторговца к себе. – Что ты должен дать той, что скоро придет к тебе? – мысленно он передал ему образ толстухи. – Покажи!

Рука толстяка дернулась в сторону, выбирая один из мешков и протягивая тот Модиру. Заменить траву на более сильно действующую не заняло много времени. Уже через пять минут управляющий прогулочным шагом удалялся от дома наркоторговца, на всякий случай стирая все следы своего присутствия не только в доме, но и в этом районе долины.

Он был очень доволен. Осталось дождаться результата, плодами которого он полюбуется завтра.

⁂

– Мон, как же я рада за тебя! – весело проговорила Жиль, когда они с другом собирали пустую тару, чтобы отправиться по домам. – Ты сегодня сбыл почти все! Матушка твоя очень обрадуется.

– Уж точно обрадуется, – расплылся Монила в широченной улыбке. Давненько Жиль не наблюдала, чтоб друг так радовался. – Подожди меня, я сейчас, – велел он и смешался с толпой.

Куда это он? – недоумевала Жиль, охраняя их пожитки, чтоб не затоптали торговцы, спешащие с рынка. Так странно… с утра столпотворение и гонка занять места получше, и после обеда то же самое, словно все заканчивают торговать в одно и то же время.

Монила вернулся через несколько минут и протянул ей большой леденец на палочке. Губы Жиль сами растянулись в улыбке. Да это же вкус детства! Именно тогда они с Монилой лакомились такими леденцами. У нее-то никогда не было на сладости монет, а вот другу удавалось где-то доставать те, и тогда они покупали леденцы и ели их в каком-нибудь укромном месте, мечтая, что когда-нибудь у них этих сладостей будет завались.

– А тебе? – поняла Жиль, что на этот раз он принес всего один леденец.

– Обойдусь, не маленький уже, – смутился Монила.

– Тогда будем лизать по очереди, – весело кивнула Жиль, подхватила друга под руку и потянула с рынка. Хотелось скорее выбраться на простор и свежий воздух. Запах специй вперемешку с потными телами опротивел за несколько часов торговли.

– А пойдем к нашим развалинам? – предложил Монила. – Оттуда тебе и до дому недалеко.

– А тебе? Матушка не хватится, что тебя так долго нет?

Ей бы, конечно, тоже поспешить, но домой не тянуло совершенно. Перед глазами все еще стояла Зуи, такой какой была сегодня утром – срамной и вульгарной, а еще безмерно грубой. И это перед совершенно посторонним человеком, да еще и мужчиной.

– Нет. Они сегодня в гостях. Вернутся поздно, – заверил ее Монила.

Тут они уже тоже давно не были. Вон как трава выросла, выше человеческого роста. Пришлось потрудиться, пробираясь в развалины старого, давно заброшенного дома, где они с Монилой так много сиживали в свое время.

– Что-то тут изменилось, – пробормотала Жиль, не понимая, почему это место в детстве воспринималось совершенно по-другому. Сейчас она себя тут чувствовала неуютно. Не радовал даже леденец. Хотелось бежать отсюда без оглядки и не возвращаться больше никогда.

– Просто ты отвыкла, – пожал плечами Монила и потянул ее на сложенные друг на друга доски, смахнув перед этим с тех пыль.

– Наверное, – задумчиво протянула Жиль и дала другу лизнуть леденец. – А знаешь, я видела колдуна, – вдруг сказала.

Делиться тем, что видела и слышала в замке ей почему-то не хотелось, а вот про колдуна не удержалась, сболтнула.

– И какой он? – оживился Монила. – Страшный поди? Урод?

– Да нет… Я бы могла назвать его красивым, если бы не бледность лица. Болен он вроде…

– Чем же он болен? – сварливо поинтересовался друг. Сообщение Жиль его явно не обрадовало.

– Что-то с кровью, вроде. И крыжовник мой он пускает на лекарство. А еще он какой-то странный, словно и не человек вовсе.

– И что же в нем странного?

– Не знаю. Но рядом с ним так неуютно, как будто вот-вот случится беда. И вопросы он задавал странные.

– А почему он вообще задавал тебе какие-то вопросы? – повысил голос Монила и посмотрел на Жиль с неодобрение. – И зачем ты только согласилась ходить в замок?

Зря она ему это рассказала. Хотела поделиться, а получилось только хуже. Монила не поймет и осуждать будет еще сильнее. Да сейчас она и сама себя не понимала. Отчего-то описать образ колдуна не решилась даже в дневнике, словно он мог очернить тот.

– Да ну его! – деланно легко махнула Жиль рукой. – Мрачный он тип. Давай не будем больше о нем. На вот, лизни! – сунула она леденец Мониле в губы, а потом еще и по носу мазнула. За что тот ей на голову насыпал сухой листвы. Так они и дурачились, пока не сели всю сладость и не настала пора возвращаться домой.

Неладное Жиль почувствовала, как только свернула на свою улицу и заметила, как со двора выходит представитель закона в форме. А рядом с калиткой стоит жандармская повозка с эмблемой Райской долины – золотое солнце на черном фоне.

Ноги становились все более ватными по мере приближения ко двору, где толпился народ. Что все они там делают? И где тетя? Ощущение беды надвигалось с такой скоростью, что войти во двор и посмотреть, возле чего же все столпились и что с таким любопытством рассматривают, у Жиль не хватило сил и храбрости.

– Жиль, девочка моя, – на плечо ее опустилась рука, и рядом возник господин Адис – директор ее школы.

– Что там, вы знаете? – непослушными губами проговорила она.

Глаза уже заволакивало то ли туманом, то ли слезами. И сердце болело так сильно, как не болело еще никогда. Стоять было трудно, и Жиль вцепилась в холодный металл калитки.

– Твоя тетя Зуи… Сегодня она отправилась в мир иной, – скорбно произнес директор и возвел глаза к небу. – Короток был ее земной путь и грешен. Но на все воля Богини.

– Тетя?! – даже не спросила, а выкрикнула Жиль. – Но как?! С утра же было все хорошо…

А у самой уже перед глазами расплывались разноцветные круги. Если не возьмет себя в руки, рухнет прямо тут.

– Любовь к наркотикам ее сгубила. Вот сердце и не выдержало.

– Я должна ее увидеть, – Жиль отказывалась верить тому, что он говорил. Не могла тетя Зуи – единственный родной человек во всем мире, так вот бросить ее.

– Не ходи туда, девочка, – попытался удержать ее господин Адис. – Сейчас приедет карета скорой помощи и увезет ее в дом скорби. А завтра ты сможешь с ней попрощаться.

– Нет. Я должна! – вырвала Жиль руку и на нетвердых ногах шагнула в толпу.

При виде нее люди расступались, давали дорогу. Горе и постепенно проступающая вера, что все это ей не мерещится, давили на плечи все сильнее, превращаясь в выматывающие, невыносимые.

Тетя лежала на спине возле самого крыльца. Руки ее были раскинуты в стороны, глаза неестественно выпучены, а рот открыт, и из него вываливался синий и огромный язык. И она не дышала. А глаза ее со страхом взирали на небо, будто она боялась того, что ждет ее там.

Никто не удержал Жиль, когда она приблизилась к тете вплотную. Не получалось не смотреть на ее страшное в смерти лицо. А слезы уже вовсю лились по щекам.

– Зуи, – тихонько позвала Жиль, все еще надеясь, что это чей-то глупый розыгрыш.

И тут же словно прорвало плотину. Слезы хлынули из глаз, а ноги подкосились. Жиль упала на колени и уткнулась лбом во все еще мягкий и теплый живот.

Сколько прошло времени, она не понимала. Для нее оно словно остановилось. Кто-то заставил ее подняться и увел от тети. Смутно помнила, как ту грузили на носилки санитары, а потом куда-то понесли. Горе мешало дышать, смотреть, думать… Оно заняло все внутренности. И лишь одна мысль пульсировала в мозгу, что теперь она осталась совсем одна на всем белом свете.