Глава 5

Сегодняшним днем, ну не считая утренних событий, я бы была довольна, если бы не одно обстоятельство, воспоминания о котором до сих пор вгоняют меня в краску стыда.

Я очень спешила из замка обратно в долину. Так спешила, что едва не поскользнулась на лестнице. Хорошо, смогла удержаться за поручень. А иначе… страшно представить, одним словом, что запросто могла бы повторить судьбу моей бедной матушки.

Карман грел мешочек с монетами, на которые сегодня во второй раз расщедрился странный господин Модир. Я уже посчитала, сколько отложу впрок, а какую часть позволю себе потратить. Ну и конечно же, нельзя было не учитывать потребности тети Зуи, которые рано или поздно сведут ее в мир иной. И скорее рано, чем поздно.

В школу я разве что опоздала на первый урок, чем заслужила недовольный взгляд преподавателя чистописания и словесности. Да и то совсем на немного. Чего уж так сердиться?

Все остальные уроки я добросовестно отслушала, и тетрадки мои значительно пополнились новыми знаниями.

А вот после уроков меня пригласила к себе на беседу дама Лиссандра. Она ведет у нас искусство хороших манер и следит за дисциплиной в нашем классе. На нее мне всегда немножко больно смотреть, такая она красивая и ухоженная. Кожа у нее белая, словно купается в молоке. А глаза ясные и синие. Смотришь в них и кажется, что сейчас там, в их глуби, промелькнет стайка золотых рыбок, каких я однажды видела у кочевых торговцев. Маленькие, будто отлитые из чистого золота. Каждую чешуйку можно разглядеть и даже посчитать их все. Только вот шустрые они слишком. Говорят, таких рыбок держат в своих домах состоятельные граждане. Для этого они наполняют наичистейшей водой специальные емкости, опускают туда рыбок и следят за ними как за детьми малыми.

Но я снова отвлеклась. Никак не получается записывать мысли так, чтобы не скакали они с одного на другое.

Дама Лиссандра завела меня в свой кабинет и любезно предложила присесть. Потом поинтересовалась здоровьем тетушки и только после всего перешла к делу.

– Жильсена, дитя мое, я знаю, что каждое утро ты сносишь на рынок свои чудесные ягоды, которые славятся на всю долину вкусом и размером. Но скажи мне, спросом ягоды пользуются маленьким? Монет за них получается выкроить совсем ничего?

– Нет, дама Лиссандра. Все, что отношу на рынок, то и продаю и очень быстро, – честно ответила я, недоумевая о причине столь деликатных вопросов.

– Хорошо, – важно и понимающе кивнула дама. – А помогает ли тебе тетя по хозяйству и на земле?

– Она неважно себя чувствует в последнее время, – вынуждена была солгать я, хоть всем в долине были известны причины недомогания тети Зуи.

– Понимаю, – и на это ответила дама Лиссандра. – Но девочка моя, ты выглядишь неподобающим образом для девушки, вошедшей в пору невест.

– Неподобающим? – совсем растерялась я, не зная, как реагировать на ее слова и уже заранее стыдясь чего-то.

– Да, дитя, неподобающим. Ботинки твои давно уже сносились. Юбка заштопана в стольких местах, что это заметно всем. Ты не носишь перчатки, и я догадываюсь почему. У тебя их просто нет. И ткань на твоей блузке застирана до такой степени, что уже похожа на мелкое решето. Ходить в таком вообще неприлично молодой особе. И ты не носишь белье!

На последних ее словах я почувствовала, как вспыхнули мои щеки. Захотелось спрятаться от посторонних глаз, забиться в какой-нибудь угол. Дама Лиссандра так на меня смотрела, разглядывала мою блузку, что я ощущала себя голой. Но конечно же, я с честью выдержала ее взгляд, как она же нас и учила. Даже ни разу не потупила взор. Но я совершенно не знала, что можно ей ответить, разве что хотелось поскорее уйти.

– Девочка моя, – смягчила она немного тон и даже приобняла меня за плечи. – Все это я говорю не для того, чтобы как-то унизить тебя. Я хочу помочь, видя, что тетя совсем тобой не занимается. И мамы у тебя нет…

– Благодарю вас, дама Лиссандра, – решилась ответить я.

– Как ты знаешь, наверное, у школы есть попечительский совет, который жертвует в ее фонд небольшие суммы. Монеты идут на самые разные цели, но в том числе и на помощь малоимущим сиротам. Если хочешь, я могу похлопотать, чтоб и тебе выделили на одежду?

Этого я уже выдержать не смогла, как и сохранить лицо. Вскочив со стула, пробормотала:

– Благодарю, но не нужно, – и выбежала из кабинета, оставив классную даму в полном недоумении.

В полном смятении я добежала до школьной беседки и скрылась в ее тени. Там я охладила пылающие щеки и кое-как справилась с унижением, которое испытывала. Я понимала, что дама Лиссандра действовала из лучших побуждений. Но, Богиня, почему я не могла избавиться от чувства, что уподобилась нищенкам, просящим подати у ратуши?

И вот тогда в голове моей созрело решение завернуть на пути домой в магазин готового платья. Стараясь не считать, сколько трачу монет, я купила себе новые юбку с блузой, ботинки из тонкой кожи и перчатки. В отделе нижнего белья подобрала кружевную сорочку. Ну и мешочек у меня в кармане существенно стал легче. А стыд до сих пор не отпускает. И сейчас, когда пишу эти строки, он вспыхивает с новой силой.

В субботу Жиль встала еще затемно. Даже куры в курятнике недовольно разворчались, когда пришла кормить их, а петух так и вовсе насест не покинул, гордо отвернувшись от хозяйки и продолжая сладко подремывать. Жиль даже позавидовала ему, так тоже хотелось вернуться в постель. Но сегодня выходной – базарный день. Отчасти она даже была благодарна господину Модиру, что собирался сам прийти за ягодой. Не хотелось бы ей пропускать субботнюю торговлю. Да и после вчерашней беседы с хозяином замка что-то страшило, заставляло замирать на пороге дома и смотреть на возвышающийся над долиной замок с волнением.

Тетя Зуи громко храпела, и Жиль надеялась, что сон той сегодня будет таким же крепким как и во все остальные дни. Пробуждалась тетя ближе к обеду.

Господин Модир не обманул – не успела Жиль покончить со всеми утренними делами, как в дверь легонько поскреблись. И за то она была благодарна управляющему, что не стал наводить шума. Мужчина переступил порог дома и остановился в сенях, молча поклонившись. Крыжовник для него Жиль собрала первым делом, при свете газового рожка, потому как темно еще было. А еще, к вящей ее радости, господин Модир вернул торбу, что попросил оставить вчера в замке. И Жиль с чистой совестью могла вручить ему новую торбу, на плетение которой вчера потратила немало времени.

– Что с твоими руками? – спросил управляющий, когда принимал у нее торбу.

Он поставил ту на пол и взял руки Жиль в свои, разглядывая их при тусклом утреннем свете, проникающем сквозь неприкрытую дверь.

Оторопь овладела Жиль. Посторонний мужчина касался ее, и не было сил забрать у него свои руки, да и он не позволил, когда она сделала такую попытку.

– Кусты крыжовника шипастые. Залечить царапины я не успела, – пробормотала она и снова дернулась. Но господин Модир лишь сильнее сжал ее ладони, не обращая внимания на слабые сопротивления Жиль.

А вскоре она почувствовала, как из рук управляющего заструилось приятное тепло, обволакивая ладони, проникая в кисти, согревая те и залечивая. Свежие царапины темнели на глазах и исчезали. Даже та мазь, которой пользовалась Жиль, не имела такого моментального эффекта.

И надо было именно в это время распахнуться двери. Заспанная и взлохмаченная со сна тетя Зуи предстала в дверном проеме в одной сорочке, которая была такая короткая, что едва прикрывала срам, выставляя на показ полные рыхлые ноги и неприлично обнажая грудь и плечи. Жиль аж задохнулась от неожиданности и испуга, забыв про то, что руки ее продолжает удерживать в своих господин Модир. И нет бы тете смутиться и укрыться обратно в комнате, но реакция той явилась неожиданностью даже для привыкшей ко всему Жиль.

– Это еще кто?! – вытаращила Зуи глаза на управляющего, но сразу же в них мелькнуло воспоминание. – Постой-ка! А я тебя уже видела, совал свой любопытный нос в мой дом! – взгляд ее переместился на Жиль, а потом на ее руки, которые та, спохватившись, сообразила выдернуть и спрятать в складках юбки. – Ты глянь-ка! – прицокнула тетя языком, приближаясь к Жиль и обходя ту по кругу. – Приоделась, как я погляжу. Все новое, неношеное… Дорогое поди…

Господин Модир заинтересованно наблюдал за тетей, не делая попыток вмешаться или что-то сказать. Та же распалялась все сильнее.

– И откуда же у нас такое богатство? Уж не от него ли? – ткнула она пальцем в управляющего.

– Тетя… – попыталась образумить ее Жиль, да намекнуть, что выглядит та недостойно, да не тут-то было.

– Молчи, потаскуха! – вскричала тетя, да так громогласно, что аж в ушах зазвенело. – Ухажера, значит, завела себе богатенького. Недалеко же яблоко от яблоньки-то укатилось, – гортанно рассмеялась она, обнажая пожелтевшие от травы крупные зубы. – Вся в мать, значит. Та, блудная, вернулась брюхатая не известно от кого, и ты туда же, значит!..

– Тетя! – взмолилась Жиль, чувствуя, как дурнота поступает к горлу. Да что же она такое говорит?! И это при совершенно постороннем мужчине! Стыд-то какой!

– И много он тебе дает, за то что ноги раздвигаешь? И для вот этого я, значит, растила тебя, воспитывала? А ты! – уставилась она на Модира. – Не хочешь позолотить ручку той, что заменила ей мать? – выпятила Зуи грудь, которая и без того практически вываливалась из выреза рубашки.

– Ну хватит! – спокойно, но с угрозой произнес управляющий.

Он даже позы не сменил, как с пальцев его сорвалось белое облачко и ударило в лицо Зуи, сразу же впитываясь в кожу. Как была с открытым ртом, видимо, собираясь сказать очередную гадость, так и застыла. Жиль же испугалась настолько, что спрятала лицо в ладонях. Как же ей было стыдно за родного человека! А еще обидно, что та о ней такого плохого мнения. И еще она корила себя, что забыла о важном – тетя по субботам всегда вставала рано, чтоб отправиться к торговцу, что снабжал ее травкой. Как она могла об этом забыть? Не иначе, как события последних дней выбили ее из колеи.

Так она и стояла, прижав ладони к сухим глазам, пока на голову ее не опустилась тяжелая рука и не прошлась по всей длине волос.

– Все, девочка, больше она тебе ничего не скажет и не сделает, – раздался совсем рядом голос Модира.

Жиль подняла на него глаза, но прочитать по его отстраненному взгляду, о чем думает, не получилось. Он взирал на нее с каким-то странным выражением, словно стал свидетелем тому, о чем никогда даже не слышал. Для Жиль же подобные вспышки гнева и несправедливости были не в диковинку. Разве что, тетя ни разу еще не позволяла себе настолько откровенно оскорблять ее.

– Она такой и останется? – с опаской покосилась Жиль на тетю, не в силах не думать о том, что господин этот стоит к ней слишком близко, что рука его продолжает касаться ее волос. И как избежать этого, она не знала.

Модир словно понял ее настроение – убрал руку и отошел от Жиль. Она же не сдержала вздоха облегчения, очень надеясь, что он того не заметил.

– Нет, конечно, – как-то устало произнес управляющий не глядя на Жиль, а рассматривая тетю. Вновь ей тало стыдно непотребного вида той. – Способность двигаться и говорить я ей верну. Но она больше не сможет говорить тебе гадости. Скажи мне, – перевел он взгляд на нее, – била она тебя когда-нибудь?

– Нет, что вы! Тетя и пальцем меня не тронула за всю свою жизнь! – и это было чистой правдой.

Модир кивнул и задумчиво произнес:

– Иногда слова сильнее ранят…