– Это не враги! Я вам точно говорю – не враги! Это змейка! – громко зашептала она, отчего-то оглядываясь на дверь. – Вы знаете, у нас раньше девчонка работала… У нас вообще – кто токо не работал! Сонечка была, в декрет ушла. Роза еще… Она мне больше всех нравилась – такая интелегентная была, как я же, к прекрасному тянулась, всегда в долг денег давала… С фигуркой такая, красивенькая… Парень у ее был. Мы к ней даже на день рождения всем коллективом ходили – я, Юлька и Дашка. А месяца три назад, по-моему, или чуть больше на столике у нее появилась такая плюшевая змейка. Откуда взялась – никто не знает! Ну, а Роза-то ее не выбросила, а посмеялась токо, чмокнула змейку и дальше стала работать. А вечером, когда с работы шла, ее ни с того ни с сего машина – раз… и сбила. А все та змейка! И у Анны Петровны тоже змейку какую-то плюшевую нашли. Я вам говорю – что-то тут со змеями связано. Токо я дальше работать в «Клеопатре» не буду. Я совсем этих гадов не люблю, змей разных, а то вдруг и ко мне эта дрянь ползучая пожалует…

– Так, может, у Розы игрушка случайно появилась? Подарил кто-нибудь… – предположила Люся.

– Ага, подарил! Кто подарит-то? И потом – парень у нее был, у Розы, я ж говорила. Чего кому-то зря деньги на ветер бросать, если она и так уже почти замужем? Мне вон никто не дарит. А Анне Петровне тоже подарили? Не, тут что-то не чисто, – выпучила глаза Татьяна и сама себя испугалась.

– А ты… – начала было Люся, но вдруг вспомнила про подругу: – Вася, а ты что стоишь, будто обелиск? Перекосилась вся… Ты что-то сказать хочешь?

– Я спросить хочу… – не двигаясь, пролепетала Василиса. – А лед сколько держать? Обратно вынимать уже можно?

Люся посмотрела на подоконник. Пластмассовая чашечка была пуста, зато под Васенькой медленно расползалась маленькая лужица.

– А… памперсов у меня нет, – на всякий случай быстро предупредила Татьяна.

– Они уже не помогут, – прошипела Люся. – Наливай, Татьяна, полную ванну кипятка, будем эту Снегурочку размораживать…

– Но… нас же ждут… – мямлила Василиса.

– Знаешь, подруга, с твоей мокрой за… загадочной фигурой нам лучше отсидеться у Татьяны. Если ты, Танечка, конечно, не против.

Татьяна оказалась гостеприимной и приютила подруг на долгих три часа. Все это время Люся упрямо болтала с девушкой про «Клеопатру». Однако ничего конкретного про хозяйку та сказать не могла – просто не знала. Про других девушек тоже, потому как подругами они никогда не являлись – у каждой была своя личная жизнь, и никто друг к другу в эту самую жизнь не вклинивался. Зато Татьяна Рябова прилежно нарисовала на листочке, как найти дом Юльки, Даши и даже Розы, девушки, которая тоже пострадала, на ее взгляд, исключительно от змеиного яда.

Уже прощаясь, Рябова напомнила:

– А деньги-то?

– Ах ты! Чуть не забыла! – полезла в кошелек Люся и вытащила тысячу. – Отдавать не надо. Вот, на первое время хватит, а там, может, устроишься куда-нибудь…

– К вам, например, да? – радостно блеснула глазами девчонка.

– Ну… мне сначала надо все как следует разузнать, чтобы у всех вас была безупречная репутация.

Рябова тут же вытянулась по стойке «смирно» и чуть было не отдала честь, вероятно, решив, что так ее репутация лучше просматривается.

Домой подруги возвратились уже вечером. Никакого поклонника на улице не наблюдалось, конечно, и в помине, и от этого Василиса буквально ела подругу поедом.

– Люся! Ты мне скажи, что это еще за баловство с деньгами? – щурила она глаза в праведном гневе. – Откуда ты их вообще взяла – целую тысячу?

– Так это же ты себе откладывала на пряжу, – невинно заморгала глазами Люся. – А я подумала – Татьяне сейчас деньги нужнее. И потом, Васенька, ну ты сама посуди – девчонки тебе и стрижку, и краску, и маникюр сделали. Ты не считала, во сколько это обошлось? Не жмись. Ты вообще в последнее время себя постыдно ведешь.

– Ну как же! Как только я про деньги, ты про стыд… И ничего я еще стыдного не успела!

– Стыдно, Вася. Ну как же ты с этим льдом-то… Прямо неловко за тебя, честное слово! А все тот «поклонник», мозги тебе закрутил! И ты тоже хороша! Что ж ты, как мужика увидишь, так у тебя мозги… прямо как тот лед, – тают, а? Ну, нельзя же так…

– Так я еще и дура? – не выдержала Василиса. – Сама меня усадила в какую-то чашку стеклянную, а я дура, да? А если бы там ножи-вилки лежали? Ты готова меня прямо-таки на шампур бросить, на кол готова посадить… И вовсе я не из-за мужика! Он мне и не понравился вовсе. У меня таких-то, как он, о-го-го… Вдруг он вообще преступник… Мы вот с тобой опять куда-то влипли, так, может быть, за нами уже слежка по всем правилам?

Люся даже обиделась.

– Чего это, Вася, сразу и преступник? Мы, между прочим, еще и не начали как следует над делом работать. За что же за нами следить? А мне он показался очень даже ничего, и главное – тебе по росту подходит. А смотрел-то как…

Василиса стала медленно успокаиваться.

Даже пару раз она пыталась извернуться и рассмотреть раны на седалище, но никаких повреждений вовсе не было. И все же она не упустила случая в изнеможении прилечь на кровать и слабеющим голосом попросить:

– Люся, что-то мне нехорошо… Ты бы принесла мне мандарин.

– Вася, побойся бога! За ними ведь еще в магазин бежать надо! А у нас денег нет. Да и подумать надо, что там такое в парикмахерской-то творится. И ведь все всё видели, со змейкой этой, от страха тряслись, и ни одна не задумалась – а кому бы могла так насолить замечательная вроде женщина Анна Петровна? Может, у нее враги имелись? А может, кто из клиентов чем недоволен был жутко? Все нам с тобой приходится… Вот что-то такое крутится у меня в мозгу… Надо, пожалуй, собранную информацию в тетрадочку записать.

– А может, все-таки в магазин? За мандаринами?

– А честь родной милиции? А Пашка – наполовину уволенный из-за своей лени? А ты – почти пойманная по подозрению в убийстве? В убийстве! И вообще – кто город-то защитит?

Вероятно, Василиса решила, что, кроме них, некому, потому что сразу горестно замолчала и наморщила лоб – принялась думать.

– Вот ведь какая картина получается, – начала Люся. – Мы приходим в «Клеопатру»…

– Нет, – перебила ее Василиса. – С самого начала давай. Кто-то пришел в милицию и попросил помощи.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Люся. – Пашка же ничего такого не говорил, что приходили, помощи просили.

Василиса успевала кормить кота, гладить Малыша, массажировать свои потерпевшие органы и возмущаться:

– Ну а с чего мы с тобой в это дело ввязались-то? Вспомни! Пашка не хотел за него браться. А дело заводится, если человек сам пришел, заявление написал. По телефонному звонку какой дурак станет работать?

– Так, может, Пашка и не стал поэтому? Я ведь почему сопротивляюсь: если позвонили – это один разговор, а если приходили, тут совсем иной подход требуется.

– К кому?

– К тому, кто приходил! И как-то к Пашке надо подобраться – спросить, как выглядел тот прихожанин. Но ведь Пашка не скажет! Вот и надо все продумать. – У Люси уже загорелись глаза. – В самом деле, как же Пашку осторожненько расспросить, кто в милицию приходил?

– Ага… расспросишь его осторожненько. Он тебе ответит… Но подумать над этим стоит. Идем дальше. Я прихожу в парикмахерскую… заметь – ничего подозрительного не наблюдаю, девчонки говорят только о предстоящем юбилее. Ну, я и хватаюсь за этот юбилей как за соломинку. Я уже, честно говоря, думала, что дело у нас в кармане. Всего и мудрости – напоить гостей и побеседовать с ними по-умному.

– А преступник еще умнее оказался, – невесело хмыкнула Люся. – Нет, Вася, надо всех девчонок расспросить, может, кто-то из них слышал угрозы в адрес потерпевшей, может, скандалил кто с Анной Петровной… Должны были девчонки что-то слышать… Или это кто-то из них с хозяйкой расправился, потому что о том, что она будет в это время в парикмахерской, никто, кроме них, не знал.

– Вот уж секрет! – не согласилась Василиса. – Да она всегда деньги приходила забирать в одно и то же время. И потом, она сама могла сказать домашним, друзьям или я не знаю кому: так, мол, и так, я в шесть в «Клеопатру» иду, надо деньги взять, себя в порядок привести, маникюрчик…

– Не увлекайся, я поняла. Слушай, Вася, а ведь маникюр она и в самом деле могла накануне делать. В день юбилея у нее наверняка времени на это не нашлось бы, – вдруг сообразила Люся.

– Тогда что получается? – насторожилась Василиса. – Тогда получается, что последний, кто видел потерпевшую, – Юлька.

– Завтра же с утра к Юле Бусиной! И все по тому же сценарию!

– И еще… Люся, я вот все время думаю… А зачем убийце надо было еще и змею вкладывать в руку Анны Петровны?

– Не иначе как убийца этим что-то сказать хотел. Только вот что? Если учесть, что змея – символ мудрости… При чем здесь мудрость? – наморщила лоб Люся.

– Змея еще и символ гадости, – осторожненько добавила Василиса. – Может, кто-то как раз это имел в виду.

– Нет, Вася, давай сначала девчонок расспросим. Поговорим прежде всего с Юлей Бусиной.

Бусина жила недалеко от дома Люси с Василисой, поэтому сыщицы решили добираться пешком.

Юля гостей, видимо, не ждала, поэтому немного растерялась, увидев на пороге двух дам. Подруги, чтобы не совсем огорчать хозяйку своим визитом, а также чтобы заранее выветрить из ее головы какие-нибудь подозрения на свой счет, явились с тортиком.

– Вы ко мне? – вытаращилась девушка. – А… простите, кто вы?

– Здра-а-ассте! – с дружелюбной улыбкой развела руками Василиса. – Она уже и не помнит меня! А что, разве Татьяна не говорила? А она нам тебя очень рекомендовала. Мы уж думали, ты нас ждешь с распростертыми объятиями. Вот и надейся на вашего брата – молодежь!

– Мы Танечкины знакомые, – начала вовсю врать Люся. – Я открываю новую парикмахерскую, девочек себе умненьких набираю, ну и беседую с ними. А как же, само собой…

– А вы… разве не вы к нам приходили прическу делать? – вспомнила Юля Василису. – Еще потом собирались тамадой выступать…

– Вспомнила наконец-то! Да уж, было дело, я приходила… – стушевалась та, но подруга пришла на помощь.

– Так я ж и говорю! – затараторила Люся. – Василиса у нас – профессиональный тамада, а я все больше по парикмахерскому искусству. Вот она мне и шепнула, дескать, работают в «Клеопатре» мастера – «золотые руки», а я уж и принеслась. А у вас там горе такое…

– Да ладно, проходите, чего в подъезде трещать. А торт чего притащили? Я не ем мучного. А из кулинарии и вовсе продукты в рот не беру. Там отравиться – как нечего делать.

– Да ничего, Люся съест, – махнула рукой Василиса и смело шагнула в дом.

Подругам сразу бросилось в глаза, что девчонка живет уж никак не на скудную зарплату маникюрши. Просторная прихожая сверкала зеркалами, удобные, стильные шкафы, шкафчики, пуфики, дорогая зелень в недешевых горшках, картины в изысканных рамках…

– Ты здесь одна живешь? – на всякий случай спросила Люся, робко входя в хоромы.

– Когда как, – просто пояснила девица и потащила подруг в комнату. – Вот, плюхайтесь в кресла. Сейчас телик включу. Во! Кстати, я вчера такой классный диск урвала! Там такое кино, посинеете!

Девчонка быстро подскочила к огромному, как окно, телевизору, потыкала кнопками, и на экране побежали титры. Подруги умостились в глубоких, но неудобных креслах, и пока они думали, как же половчее начать беседу, Юльку полностью захватил сюжет фильма.

– Нет, смотрите, какие съемки! А эта акула… Ни фига себе! Интересно, это настоящая или сделанная? На компьютерную не похожа, а чучело такое ни за что не сделать… Или все-таки можно? Вот прикольно, если получится, да?

– Юленька, мы к тебе вообще-то по делу… – робко начала Люся.

Она скромно теребила тесемку торта, который хозяйка так и не взяла, и не знала, как начать разговор. Вроде бы девица не слишком была озабочена гибелью хозяйки, но кто их, молодых, знает. Вдруг сейчас на пол хлопнется и истерикой зайдется…

– А вам что, фильм не нравится? – искренне удивилась Юлька.

Она явно тяготилась гостями, но правила приличия требовали их как-то развлекать. Поэтому она с сожалением крякнула и щелкнула пультом. Экран погас, но зато замигали какие-то лампочки, и неизвестно откуда полилась забористая музыка.

– Тогда давайте танцевать! – заскакала хозяйка в центре комнаты и потянула женщин из кресел.

Танцевать у подруг настроения не было. Да и какие танцы – только что убили несчастную женщину, которую девица знала очень даже не понаслышке! Разве танцы тут уместны? Но девчонка прыгала так увлеченно, что поговорить с ней не было совершенно никакой возможности, приходилось скакать. Василиса, тряхнув головой и натруженно вздохнув, выбралась из кресла и принялась трястись вместе с хозяйкой.

– Юля, а ты на работу не собираешься устраиваться? – подскочила она к девчонке и лихо дрыгнула ножкой.

– Да ну ее, работу, – отмахнулась Юлька, плавно покачивая плечами. – Отдохнуть хочу, все равно никто за ногтями не хочет следить.

– А чего ж сама себе дело не заведешь? Говорят, у тебя деньги позволяют…

– Да и пусть говорят… Там-та-ра-там-та-ра! Ну что вы так прыгаете? Вы что, музыки не чувствуете? Это же медленный танец!

Люся никак не могла расстаться с тортом, поэтому в скачках участия не принимала. Она только мотала головой из стороны в сторону, пытаясь не потерять нить разговора. Потом все же выкарабкалась из кресла и, прижимая к себе коробку, стала медленно кружить вокруг Юльки.

– Юля, а чего это нам все говорят, будто хозяйку какая-то змейка убила, то да се? – спросила она.

– Да чушь какая-то! Как это игрушка убить может? Сама, наверное, на кого-то нарвалась, – отмахнулась девица и снова подскочила к пульту. – Я вам сейчас другую музуку включу. Там такой ритм! Та-та-та-та! Вы вообще ноги потеряете!

– Юля! Черт побери! Я не пойму, ты пьяная, что ли? – наконец догадалась Люся.

– Ну уж и пьяная! Выпила, да! Чтобы стресс снять! Давайте танцевать!

– Нет уж, фигу! Давай поговорим по-человечески! – не выдержала Василиса. Она только что отскакала минуты три, выбивая чечетку, и трезво рассчитала, что на большее сил у нее уже не хватит.

Подруги рухнули обратно в кресла и, прерывисто дыша, перешли к откровенному допросу.

– С чего… ты взяла… что она… нарвалась? – еле выговорила Василиса.

– Ну а как же! Мы вчера приходим, а она – на тебе, лежит! Ясно ведь – кто-то ее выслеживал, кому-то поперек дороги она стала! Вот у людей никакой совести! Мы же испугаться могли!

– А не мог кто-нибудь с улицы прийти? – допытывалась Люся.

– Кто? Ключей же ни у кого не было!

– А как же вы в парикмахерскую попадаете?

– Ой, ну чего вы такие непонятливые? – дрыгнула девчонка ногой.

Она хлопнулась в кресло и закурила тоненькую сигарету.

– Курите! – снова вспомнила Юлька о приличиях.

Люся брезгливо дернулась, точно кобыла от полена, а Василиса, дабы не прослыть дремучей, тоже отвалилась на спинку кресла, закинула ногу на ногу и выудила сигарету.

– Чего тут неясного? – продолжала объяснять хозяйка. – Мы приходим, открываем парикмахерскую… У нас у каждой свой ключ, а больше ни у кого ключей нет!

– Это мы понимаем, – поглаживала коробку с тортом Люся. – Было бы странно, если бы Анна Петровна ключи еще и соседям раздала. А… может быть… Таня или Даша к ней испытывали… недружелюбие?

– Вы сейчас надо мной просто издеваетесь! Вот так прямо измываетесь! Это у кого ж из наших ума хватит на такую гадость?! У Таньки? Да она ничего, кроме своего сада-огорода, в голову не допускает! У нее ж не голова, а кочан капусты! Она же даже зимой только о морковках думает! У нее мать с сестрой до сих пор за городом живут, что-то там садят не переставая, как зайцы-энэрджайзеры, а Танька круглогодично семена покупает. Не додумается до этого Танька. Она вот только-только речь нормальную осиливать начала и то все время путается. Ха! Вы бы слышали…

– Мы слышали. А Даша?

– Дашка… У нее только дети на уме да муженек ее придурочный! Вся такая домашняя, куда там! На себе мужика прет, а он ее же еще и погоняет. Вы на нее посмотрите – у нее же надеть нечего! А ногти?! Нет, с такими ногтями она на серьезные поступки не способна. И зачем ей? Чего она поимела-то? Последнюю работенку потеряла!