Цитаты из книги «Автобиография»

«Хотя дом всегда должен быть центром жизни человека, это не должно ограничивать его амбиций».

И все же удача так заманчива, что все, что обещает принести хоть чуточку ее, всегда желанно.

Интервьюируемый, если он не напряжен и не нервничает, скорее всего плохо себя покажет, ибо, как скажет вам любой химик, нужен выплеск адреналина, чтобы показать, на что ты способен

Мы мало что знали об идеологии коммунизма и фашизма в то время. Но в отличие от многих консервативно мыслящих людей мой отец яростно возражал против того, что фашистский режим нужно поддерживать, поскольку это единственный способ победить коммунистов. Он верил, что свободное общество было лучшей альтернативой обоим режимам. Это его убеждение скоро стало и моим.

Эта стойкость, определявшая приверженность собственным убеждениям, даже если другие не согласны или ты стал непопулярным, была привита мне с ранних лет.

Огромным изменением, коснувшимся в то время Британии – и оказавшим большое влияние на мою политическую жизнь, – стало превращение Советского Союза из брата по оружию в смертельного врага. Важно подчеркнуть, как мало знало большинство людей на Западе в то время об условиях жизни в СССР. Я никогда не симпатизировала коммунизму, но мое неприятие его в то время было скорее интуитивным, нежели интеллектуальным. Гораздо позднее, когда я много думала и читала о коммунистической системе, я увидела, в чем именно состоят его слабость и порочность. И интересно отметить, что, когда Хайек писал новое предисловие к «Дороге к рабству» в 1976 году, он тоже чувствовал, что «недостаточно подчеркнул значимость опыта коммунизма в России».

Ничто так отчетливо не осталось в моей памяти от тех лет, которые я провела в Номере 10, как те одиннадцать недель весны 1982 года, когда Британия сражалась и победила в Фолклендской войне. На кону было многое: то, за что мы сражались в восьми тысячах миль вдали от дома в Южной Атлантике, было не только территорией и народом Фолклендских островов, сколь бы они ни были важны. Мы защищали свою честь как нации и принципы, имевшие основополагающее значение для всего мира – прежде всего заключавшиеся в том, что агрессоры никогда не должны побеждать, и что международное право должно превалировать над использованием грубой силы.

Еще задолго до того, как я оказалась на Даунинг-стрит, меня занимал вопрос равновесия военных сил между альянсом НАТО и Организацией Варшавского договора. НАТО была основана в 1949 году в ответ на растущую агрессию со стороны советской политики. Несмотря на то, что ведущей силой в НАТО являются США, в конечном счете, они могут только попытаться убедить, но не принудить. В подобных отношениях всегда присутствует опасность разногласий. Целью советского правительства, лишь слегка прикрытой, практически вплоть до тех пор, пока объединенная Германия оставалась в НАТО, было вбить клин между Америкой и ее европейскими союзниками. И ролью Великобритании, которую я всегда считала одной из важнейших, было создание условий для того, чтобы эта стратегия не увенчалась успехом. К моменту, когда мы встали во главе страны, советское руководство продолжало предпринимать решительные шаги, чтобы добиться военного превосходства.

В январе и феврале 1984 года я проводила собрания по обсуждению альтернатив. Ирландцы были настроены искать возможности создания объединенной полиции и даже смешанных судов (где ирландские и британские судьи заседали бы вместе). Идея, которую поддерживал доктор Фитцджеральд о том, что Гарда будет охранять районы националистов, например западный Белфаст, казалась совершенно непрактичной: это не только приведет в бешенство юнионистов, но может дойти и до того, что ИРА при виде офицеров Гарды будет в них стрелять. А что касается объединенных англо-ирландских судов, то принятые ими по делам террористов решения были бы в большинстве губительными. Летом произошло важное событие: ирландцы впервые открыто выступили с идеей поправок к статьям 2 и 3 конституции, направленных на то, чтобы определить единство Ирландии как будущую цель, а не правовое притязание. Для меня это было притягательно тем, что могло успокоить юнионистов. Но было ясно, что ирландцы будут многого от нас ожидать взамен, и, помимо этого, я сомневалась в их способности провести референдум. Так что чистый эффект от их предложения был таковым, что у меня прибавилось пессимизма и подозрительности. Вдобавок они опережали события. Ирландцы все еще жаждали объединенных полномочий (в действительности это и стояло за тем, как впоследстии мы и они противоположно трактовали статьи англо-ирландского соглашения).

В субботу 3 октября ИРА распорядилась прекратить голодовку. Тогда, после ее окончания, я санкционировала дальнейшие уступки касательно одежды, объединений и смягчения наказания. Итогом было серьезное поражение ИРА.