– Не грусти, малыш, могло быть и хуже. – Бард перешел на поучающий тон. – Первая женщина, которую я увидел обнаженной, до сих пор преследует меня в кошмарах…

– Обожди, – прервал его Ульгар. – Это что же выходит, он никогда и не трахался?

– Да, дорогой мой варварский друг, – подтвердил Шутник. – Тот факт, что он никогда не видел раздетой женщины, да и с одетыми-то разговаривать не больно умеет, безошибочно говорит о том, что никогда не трахался… Ну разве что содомским способом.

Люциус каким-то чудом сумел покраснеть еще сильнее.

– Господи, нет. Очевидно, что…

– Ну я так, уточняю для верности. В моих краях содомия считается признаком хорошего тона.

– Правда?

– Нет.

– Что еще за содомия чертова? – поинтересовался Ульгар.

– Это когда чувак трахается с другим чуваком, – пояснила Матильда.

– Что они трахают?

– Друг друга.

– Что, курва?! – После первого шока Ульгар обвел присутствующих мужчин подозрительным взглядом. – Чертовы южане. У нас за такое на месте яйца отрубают.

– Непоколебимые моральные принципы против девиаций, – отметил Эдвин. – А некоторые еще нам говорят, что север варварская страна.

В его тоне не слышалось ни малейшей иронии:

– Однако, возвращаясь к теме разговора, наш дорогой Люциус фактически никогда и ни с кем. Но не стоит огорчаться, перед нами пиршество. Вино, песни, вино, женщины и вино. А такой расклад дает надежду.

– В смысле? – Люциус вдруг стал похож на звереныша, попавшего в ловушку. – Не надо, я…

– Для этого и нужны друзья, – провозгласил Шутник, красноречиво бросив взгляд на Магнуса.

Великан с минуту присматривался к происходящему со скучающим видом.

– Бриана, – наконец провозгласил он.

– Отличный выбор, – одобрил Эдвин. – Смекаешь, Люциус? Блондинка, чуть пухленькая, но эти губы…

– Не знаю… То есть… не знаю, будет ли это уместно…

– Конечно же ты не знаешь. Ты за всю жизнь видел только одну обнаженную женщину. Но, поверь мне, это пойдет тебе на пользу.

– Это уж точно, – добавил Ульгар. – Раз попробуешь того, что бабы прячут под платьем, сразу перестанешь при них заикаться.

Матильда, судя по всему, хотела что-то добавить, но передумала и нырнула.

– Верь мне, Люциус. – Эдвин усмехнулся. – Это будет памятная ночь.

Бухточка на северной стороне острова действительно оказалась хорошо укрытой. Покрытые кустарником берега практически смыкались у ее горловины, оставляя лишь несколько метров воды, связывавших бухту с Глубоким озером. Никогда не знавшие топора деревья окружали это место зеленой стеной. Заливчик, правда, не отличался величиной и глубиной, но для двух девушек подходил в самый раз.

– Так-то лучше, – сказала Клара. – Ну конечно, это не сравнить с мраморной ванной и ароматными маслами. Да и зимой будут проблемы. Нам точно нужна будет к зиме достаточной величины лохань. И горячая вода. Натаниэль с Дунканом пусть этим займутся. Ты входишь?

Кассандра стояла на берегу, погружая в воду ступню и брызгаясь водой. Не сразу решилась погрузиться целиком.

– Приятно, – признала она с улыбкой.

– Да это что, вот помню купальни в бассейнах дворца моей… Дворца, где я росла. Чудесные ароматы в воздухе, лепестки цветов на воде, сплетни с придворными дамами… – Клара тоже улыбнулась.

– Скучаешь по всему этому?

– Конечно. Но та жизнь уже в прошлом. А сейчас… Что ты делаешь?

Кассандра внезапно встрепенулась, выскочила на берег и стала что-то искать в оставленной там сумке. Наконец с выражением триумфа на лице достала несколько цветов и начала срывать с них лепестки и бросать их в воду.

– Спасибо, – усмехнулась Дама. – Теперь совсем как дома. Птицы заменят нам музыкантов… И даже найдутся кавалеры, что ждут нас с комплиментами.

– Почему ты все это бросила и приехала сюда?

– Боюсь, что особого выбора я не имела. – На мгновение Клара погрустнела. – А ты? Что ты делаешь в таком месте?

Кассандра задумалась.

– Я жила на улице в городе и жонглировала ножами на потеху публике. Однажды ко мне подошел мужчина в сером плаще и сказал, что я должна вступить в Серую Стражу. А потом меня прислали сюда.

– Вот просто так? Кто-то подошел и велел тебе сюда приехать?

– Ну, у него была длинная седая борода и перстень с вороном. Выглядел как мудрец. Мудрецов надо слушать. – Циркачка кивнула головой в подтверждение своих слов.

– То есть он был из Братства Мудрецов. Странно, не слышала, чтобы они занимались подбором рекрутов.

– Не знаю. – Чокнутая пожала плечами. – Производил впечатление человека, который знает, что говорит. Когда ты сумасшедший, не надо спорить с людьми, которые знают, что говорят. – Она снова покивала сама себе.

Клара обдумывала эти слова.

– Значит, ты должна надеть платье, – сказала она тоном человека, который знает, что говорит. – И не смотри так на меня, ты должна надеть его на праздник.

– Матильда не надевает.

– Ну, если она хочет одеваться по-мужски и отказаться от своего преимущества, то это ее дело.

– А иногда она и вообще не одевается, – заметила Касс, пытаясь поймать маленькую рыбку.

– Знаю, это ужасно. Мадам Луана всегда повторяла, что обнаженной женщине уже нечего больше добавить.

– Мадам кто? Я поймала!

– Отлично. Мадам Луана, наша преподавательница этикета. Когда мы с ней познакомились, она была уже старой и сморщенной, но в молодости ее считали самой желанной женщиной в Высоком Порту. Говорят, что одно ее слово могло рушить в прах могучие старинные роды и выводить в поле многотысячные армии.

– Наверное, была очень красивой.

– Ну, она была не страшная. Правда, и красавицей ее было не назвать. Но как она сама говорила, то, чего Господь недодал ей в красоте, с избытком вернул в разуме. Всегда говорила, что мужчины правят миром, используя мечи, армии и титулы. А женщины – используя мужчин.

– Так, как ты используешь Дункана и Натаниэля? – Вопрос совпал с выхватыванием из воды еще одной рыбки.

– Именно.

– Матильда тоже ими управляет. Бьет тех, кто ее не слушается.

– Извини, я предпочитаю править, используя платье. Матильда могла бы много выиграть, если бы стала более… женственной.

– Именно для этого я должна надеть платье на праздник?

– Совершенно верно.

– Но в платье неудобно. Трудно в нем бегать и даже дышать, – пожаловалась Касс.

– Моя дорогая, это значит, что оно тебе в самый раз. В том мешке, который ты носишь каждый день, вообще не видно фигуры. А это платье я специально перешила так, чтобы оно подчеркивало твои достоинства. И, поверь, это было непросто, поскольку ты не дала к себе даже прикоснуться.

Жонглерка уставилась в землю как отруганный ребенок.

– Я вообще могу голой идти, как Матильда. Тогда все точно увидят мою фигуру.

– Нет-нет-нет, я ведь тебе уже говорила. Обнаженной женщине нечего добавить. Ты должна их приманивать, подчеркивать свои достоинства, разжигать их воображение, но в то же время не показывать слишком много. Это такой неписаный договор. Ожидание награды всегда мотивирует лучше, чем само ее получение.

– Все это ужасно сложно.

– Знаю, но таков уж этот мир. Как говорила мадам Луана, жизнь настоящей дамы – это вечный бой. – Клара улыбнулась своим воспоминаниям.

– Но ты ведь уже не дама. Ты рекрут.

– Ну уж нет! Настоящая дама должна быть дамой всегда и везде. Что бы ни случилось.

* * *

Дункан поднял голову из вытянутой на берег лодки и с тоской посмотрел на ближайшие кусты.

– Ну долго они еще?

Большую часть своих шестнадцати лет Дункан провел в дороге, переезжая с места на место – от жарких побережий Юга до холодных гор Севера. Объехал огромные пространства, от могучих городов Запада до обезлюдевших границ Востока, на которых сейчас и находился. Чувствовал себя на своем месте везде, где развевался флаг Ордена. Здесь, однако же, было слишком далеко, чтоб флаг был виден. Отдых в бухточках был Дункану непривычен.

– Никогда не торопи дам, – сказал Натаниэль, вышагивая туда и обратно по небольшому пляжу. – Особенно когда они купаются… Одеваются, танцуют, ходят, едят или получают другого рода удовольствия, – усмехнулся он со значением.

Командир рекрутов воздержался от комментария. Лег на дно лодки и вперил взгляд в небо.

– Я отдаю себе отчет в том, что моя компания может тебе не подходить, – начал через минуту Князь, явно утомленный созерцанием ландшафта. – Но подумай и о том, что могло бы быть хуже. Я вот тут застрял с тобой.

Ответом ему снова было молчание. Явно мучаясь от безделья, Натаниэль подошел к лодке.

– Вот ты не любишь меня, потому что я считаю, что люди делятся на лучших и худших. Но ты точно уверен, что я ошибаюсь? Сам Господь нас так разделил. Одни родятся красивыми, другие ужасными, одни бывают мудрыми, а другие глупыми, есть богатые и есть бедные. Так устроен этот мир. Кто я такой, чтобы с этим спорить?

– Не люблю тебя, потому что ты мудак, считающий себя лучше остальных, – поправил его собеседник.

– А что ж, я не должен так считать? Я родился в главной ветви рода Эверсонов, одного из старейших родов Империи. Среди моих предков были властители, генералы, завоеватели, артисты, философы, реформаторы, религиозные вожди, даже несколько Императоров. Я сам молодой, красивый, умный и физически одаренный. Я не просил об этом, не клянчил, тем не менее Господь одарил меня всем этим и поставил туда, где я нахожусь. Можно сказать, что он выбрал меня. Отчего бы мне и не чувствовать себя лучшим?

– Это вот так ты себя оправдываешь? Господь выбрал тебя, чтоб ты родился с такой фамилией, а не какой-то другой, и поэтому-то ты лучше всех вокруг?

– Я владею мечом лучше, чем большинство известных мне людей. С детства меня учили, готовили руководить людьми, отдавать приказы, принимать решения и владеть словом так, как это потребуется. Я имею возможность решать судьбы сотен, даже тысяч людей. И когда придет пора, буду все это делать. Возьму на себя ответственность за судьбу малых сих, ибо для того я и был рожден.

Натаниэль прервался, чтоб через мгновение продолжить:

– Знаешь, я видел в жизни немало благородных, которые забыли о своих обязанностях и своем положении. Удовлетворяли лишь свои желания, пока не стали видеть ничего, кроме своего живота. Растолстели, превратились в жалкие и слабые создания, стоящие меньше, чем любой нищий. Мой отец показывал мне их при дворе в Драконьем Логове, и блевать мне хотелось от их вида! Видишь ли, быть аристократом – это не привилегия, это обязанность. Обязанность быть лучшим, все время совершенствоваться, чтобы не запороть ту роль, на которую предназначил тебя Господь. Люди не рождаются князьями Терила, чтобы вести бесцветную жизнь и угождать своим желаниям. Рождаются ими, чтоб достичь величия. А кто я такой, чтоб бороться с предназначением? Иногда я завидую простым людям, на которых не лежит такая ответственность.

– Ага, я уверен, что именно так они и думают, умирая с голода, когда засуха уничтожила их урожай.

Натаниэль усмехнулся.

– Ты ведь лицемер, ты знаешь об этом?

– В самом деле?

– Обвиняешь меня в возвышении над другими, а сам поступаешь точно так же.

– Неправда! – резкость ответа сказала все сама за себя.

– Ты считаешь себя лучше других, но не из-за того, что носишь фамилию, а вот из-за этого. – Княжич поднял руку, демонстрируя медное кольцо рекрута. – И из-за того, что вскоре сменишь его на бронзовое, получишь плащ, татуировку и станешь членом Ордена Серой Стражи. А они ведь лучше обычных людей. Ба, может, ты даже и дослужишься до золотого перстня Братства Командиров.

– Даже если это и так, как ты говоришь, то мне все равно придется это заслужить. Так же как и всем прочим.

Князь пожал плечами, отошел на несколько шагов и уселся под деревом. Дункан внимательно смотрел на него, но вскоре опять перевел взгляд на заросли.

– Нехорошо, о вождь, – засмеялся его напарник. – Вдобавок между нами и нагими дамами несколько десятков метров таких зарослей.

– Ты, я так понимаю, слишком идеален, чтоб об этом думать?

– Да, конечно, я об этом подумал. Но я точно не буду пробовать приставать, поскольку в перспективе у меня главное блюдо. Клара – дама, она привыкла к определенным стандартам. Я ей эти стандарты обеспечиваю и успокаиваю. Кроме того, давай начистоту, зачем бы ты ей сдался, если рядом я? Члены моего рода служили в Ордене столетиями. У меня в предках целых четыре Гроссмейстера, ты знал об этом? И я планирую быть пятым… Как только получу плащ, рассчитываю на какое-нибудь приличное назначение, и на то, что вскоре получу место в известном тебе Братстве. Золотой перстень мне пойдет больше, чем бронзовое кольцо. Очевидно, сперва я планирую стать командиром рекрутов здесь, а о победе над нашей прекрасной Кларой уж и не говорю.

– Ты не получишь моей должности, и я искренне сомневаюсь, что получишь Клару. Она крутит тобой уже месяц.

– Это игра. Игра между мной и ней. А ты, к сожалению, оказался пешкой в этой игре.

– Что ж, давай поспорим, – выпалил Дункан, раздосадованный похвальбой Князя.

– Все или ничего. – На лице Натаниэля вспыхнула триумфальная улыбка. – Тот, кто сможет добиться Клары, станет командиром рекрутов. Как тот дурацкий спор Магнуса с Ульгаром, только с настоящим вызовом и настоящей наградой.

Дункан заколебался, но было поздно.

– Согласен, – подтвердил он, протягивая руку. – Тот, кто добьется Клары, станет командиром рекрутов.

– А мы на них, и хрясь! – Ульгар махнул в воздухе рукой, изображая могучий удар топором. – Они и не поняли, что на них свалилось. Пару насмерть, остальные сбежали, вот и весь славный Имперский Легион!

– Жопа это какая-то была, а не Легион. – Матильда натягивала одежду на мокрую еще кожу. Было уже далеко за полдень, но они все еще сидели на берегу. Эдвин играл какую-то тихую мелодию. – Банда мужиков, что собрали наспех и назвали армией. Я дралась раз с настоящими легионерами, с Юга. Уж поверь, просто так их бежать не заставишь.

– Если б на наших напоролись, только б их и видели, – упорствовал Норд.

– Да хер там, говорю тебе. Легион, настоящий легион, это не какая-то банда грабителей. Это настоящая стена щитов. Неколебимая. У них нету героев, что бросаются с криком на врага. Легион бьется в тишине, но как единый организм. Локоть к локтю, плечо к плечу. Все, что с их стороны слышно, так это свистки, которыми команды отдают.

– А какая в этом честь? Где возможность прославиться? – не сдавался Ульгар.

– А нигде. Они не бьются ради славы. Бьются, чтоб уничтожить врага. Поверь мне, викинг. Я служила когда-то в банде наемников при восстании против имперского управляющего в одном захолустном княжестве, на границе Центральных Территорий и Спорных Земель. Нас втрое больше было в начале боя. Но разбивались мы об их щиты как волны о скалы. Раз за разом, под конец уже по кучам трупов атаковали. А потом кто-то свистнул, и легионеры двинулись ровным шагом, как единая стена. И просто вымели нас с поля битвы, а потом во фланг нам ударила тяжелая конница. И просто в клочки разорвали. – В ее голосе смешались обида и восхищение. – Если б баб в легион брали, я б уже там служила.

– А где сейчас тот легион? – спросил Магнус, как будто бы с упреком.

– Там же, где Империя, – ответил Ульгар, оскалившись. – Где-то очень далеко.

– Нельзя винить Императоров за неспособность удержать территории после Чумы, – ученым тоном отозвался Люциус.

Магнус фыркнул.

– Когда я служил в войске моего князя, он всегда повторял, что мы-де подданные Императора. Даже был у него при дворе какой-то чиновник с Юга. Логат, легат, что-то в этом роде. Так или иначе, как влезли мы в войну с соседним властителем, то все говорили, что Империя нам подмогу пришлет. Вот только через год мой князь уж погиб, а легат этот прям на следующий день предложил имперскую помощь нашему врагу. Вот и вся эта сраная Империя.

– А к нам, на Север, даже чиновники не добираются.

– В Вольных Городах Запада все считают себя гражданами Империи, а владыки городов даже платят каждый год налог двору в Драконьем Логове, – признал Эдвин. – Но когда сам Император приказывает поднять этот налог, то все дружно его игнорируют. Вот и все, что осталось от былой мощи. Но тем не менее, хотел бы обратить ваше внимание на то, что все мы, сидящие здесь, говорим на одном языке. Может, акценты наши крайне отличаются, и, признаюсь, я сам до сих пор с трудом понимаю до половины слов, что исходят из уст нашего северного товарища, – но это все еще один и тот же язык. Язык Империи, на котором написаны книги, декреты и торговые договоры. Язык святых книг Господа, молитв и проповедей. Язык купцов и бардов, что колесят по свету. Язык, на котором поют старинные песни и рассказывают легенды. Наконец, язык, который использовали люди, что построили те великолепные сооружения, руины которых так часто мы видим вокруг. Мало того! Везде, где пришлось мне побывать, в ходу были монеты, отчеканенные по образцу древних имперских монет. Все мы, тут сидящие, в детстве слышали одну и ту же легенду – о том, как первый Император победил дракона и заложил Драконье Логово. И до Чумы это считалось началом истории, первым годом новой эры. И, что самое главное, все мы чувствуем разницу между нами и теми дикарями, что живут там, на Востоке, за Великой Чащей и Великими Горами. Потому что они не говорят на этом языке, не знают этой легенды, и никогда, даже на минуту, не были частью Империи.

Бард торжествующе улыбнулся, видя согласие на лицах товарищей.

– Так вот, мы можем жаловаться на Империю и ругать ее, но все равно до сих пор мы чувствуем себя ее частью, – завершил он.