Тогда.
– Отвали, – я гневно дрыгнула ногой и накрыла голову одеялом.
– Рин, вставай давай, опоздаешь.
– К черту, у меня траур.
– А кто умер?
– Моя вера в светлое будущее.
– Ринка…
– Вовыч, иди лесом.
– Не могу, мне на работу надо, а ты на моем диване спишь.
Я высунулась из-под одеяла. Вовыч стоял одетый и притопывал ногой, как застоявшийся конь.
– Что-то не улавливаю логики?
– Мне уходить, дверь запереть надо, ключ один.
– Запри и уходи, – милостиво разрешила я, пряча лицо в подушку.
– Ну, нет, быстро подорвала зад и пошла в ванную. Если Ленусик пронюхает, что ты тут ночевала, я труп.
Пришлось вставать.
– Слууушай, – я высунула голову из-за двери ванной, – а какого я вообще у тебя?
– Ну, финансовый банкетный зал заказал, мы пошли, ну посидели, костями потрясли, а тут Стас твой. Ты проветриться пошла и как в воду. Я вышел, а вы уже у бара сцепились…
– Ну и?
– Ну и. Он свалил, а ты набралась, как свинюка страшная, играла с ребятами из аналитического в «стаканчики», пиджак мне испортила…
– Фу! – я скривилась, представив всю глубину морального падения. – Что, прям настолько?
– Да не… Рыдала и косметику размазывала мне по рукаву. А я когда в такси сел, на автомате свой адрес брякнул, а потом подумал, ну нафиг, еще через полгорода тебя везти. А ты скоро?
– Скоро, – буркнула я и скрылась в царстве мыла и полотенец.
– Ну, ты и… аскет! – бухтела я, когда мы с Вовычем утрамбовались на заднем сиденье такси и таки выехали на работу.
– Не ругайся страшными словами, каких я не знаю.
– Шампунь-кондиционер-гель для душа? Три в одном? И сгоревший фен? Тебя в Спарту без паспорта возьмут, экономный ты наш, – я поежилась от сползших за шиворот непросохших как следует волос.
Вовыч скромно потупился, сделал вид, что ковыряет пол сапожком.
– Рин, – сдавленно выдавил он, – а давай ты первая выйдешь, а я потом? А? А то мало, что вместе приехали, так опоздали и с тебя каплет, понапридумывают, стыдить начнут, а я нежный.
– Поздно, – сказала я, такси остановилось, а на пороге нас встречала девочка Леночка в образе бьющего копытом кентавра, даже пар из ноздрей шел. Еще бы, минус пятнадцать по Цельсию! Мне взгрустнулось, так как я представила, как будет чувствовать себя моя мокрая голова за пределами автомобиля. А Вовычу грустилось еще сильнее. Ему, откровенно говоря, было даже где-то страшновато.
Я хлопнула приятеля по плечу, подмигнула.
– Не дрейфь! Беру огонь на себя! – и пошла грудью на врага.
Подойдя к Леночке на расстояние выдранных волос, звучно чмокнула ее в щечку, как подружку, и, пожелав доброго утречка, вприпрыжку побежала внутрь, поскольку затылок уже, по ощущениям, сковало вечным льдом.
Сейчас.
Бала не случилось, зато ее величество устроила вечернее чаепитие. Меня облачили в светленькое и целомудренное с розами из лент. В волосах тоже были розы. Я была похожа на клумбу и пахла так же. Но лучше выглядеть розарием, чем впасть в немилость. Мне утренних приключений и высокородного бойкота хватило за глаза, надеюсь, дамы не станут продолжать и удовольствуются тем позором, что я сама себе устроила. К тому же открывался недурной шанс свести знакомство с мамой Анатоля и вызнать, что он за фрукт.
Высочество нарисовалось в гостиной, чмокнуло ладошку, обозвало цветочком и чинно сопроводило в Чайную (!?!) комнату, где коварно меня бросило! Там уже расположилась ее величество со свитой. Как только я изобразила ненавистный реверанс и с облегчением устроилась в кресле, слуги принялись обносить присутствующих чашечками и вкусным. Но кусок в горло не лез, и было от чего. Девицы из фан-клуба Лучезарного попеременно бросали в мою сторону такие многообещающие взгляды из-под ресниц, что я пару раз чуть не наплескала себе чаю на подол.
Маркиза ни жестом, ни взглядом не дала понять, что помнит произошедшее утром, что настораживало еще больше. Не иначе, уже полдворца в курсе, как я с канцлером за шатрами обжималась. Или нет? Он же что-то сделал такое, что мои пуговки разом расстегнулись, а Карамелька в глубокий нокаут ушла. Пусть бы у нее от стресса амнезия приключилась!
Я мучилась, придумывая повод заговорить и познакомиться с зеленоглазой фрейлиной королевы, как дамы решили затеять игру в фанты. Тут же нашлась плоская ажурная корзиночка, закрытая плотным шелковым платком, в которую каждый желающий положил по одному мелкому предмету. Я спешно выдернула шпильку из прически и рванула участвовать.
В подобное я играла в щенячьем возрасте в каком-то летнем лагере и очень смутно представляла суть, вроде сначала озвучивалось задание, затем тянули предмет, и хозяин фанта должен был загаданное выполнить. Задания придумывались самими игроками по очереди. Королева вызвалась тянуть фанты и назначить первое задание. И понеслось. Присутствующие пели, загадывали загадки, блеклая брюнеточка страстно прочла сонет, а маркиза составила по предложенным словам недурное четверостишие.
С некоторым закономерным сомнением я перебирала свои скромные таланты. Набор был так себе. Петь я не умела, рифмовала в стиле «любовь-морковь», местных виршей не знала, разве только что-нибудь из неувядающей русской классики у себя в голове нарою. Но тут пришла очередь загадывать Карамельке, и неубиваемое женское чутье тем самым местом просекло – будет мстить.
Следующему фанту вменялось поцеловать первого, кто войдет в комнату. По торжествующему лицу маркизы было ясно, она точно знает, кто войдет и что фант – мой. Королева погрузила руку в корзинку и – тадам!
Одновременно с этим дверь распахнулась и, опередив прыщавого слугу с подносом, нежданно вошел Анатоль дор Лий. Дамы дружно охнули, охнули, королева заинтересованно приподняла бровь, зеленоглазая фрейлина подмигнула, маркиза живописно пошла красными пятнами, а я, теряя тапки, рванула к канцлеру, схватила его за воротник и, глядя прямо в округлившиеся глаза, прижалась к его губам своими. А чтоб не сбег, прикусила за нижнюю.
Руки ненаследного принца сжались на моих боках, как створки турникета, и эта зараза вместо того, чтобы возмутиться насильному целованию, как нормальный человек, опасно сузил зеленющие глаза, прижал к себе и ответил!
В голове был вакуум. Расширялась вселенная, вращались галактики, вспыхивали и гасли звезды, планеты рождались и рассыпались пылью в бесконечной тишине…
Хрустнул веер в руках маркизы ван Лав, кто-то кашлянул, и ее величество растерянно произнесла:
– Фант защитан.
Я не глядя шагнула к своему креслу и пошатнулась. Кто-то поддержал меня под локоток и помог присесть. Вот и познакомились. Лицо серьезное, а зеленые, такие же, как у канцлера, глаза смеялись.
– Ваше величество, – тем временем спокойно и слегка отстраненно, словно ничего и не случилось, проговорил Анатоль, – жаль прерывать ваш отдых, но его высочество просит вас прибыть в тронный зал. Я подожду в коридоре. Дамы, – улыбнулся стервец, глаза прищурил, как пробравшийся в кладовую кошак, и муркнул, – приятного вечера!
Помните, я говорила, что у меня от него коленки в желе превращаются? Забудьте. Я теперь вся, как желе, растаяла и лужицей бы растеклась по наборному паркету, если бы не… Вот же неловкость! А я даже имени ее не знаю. Да и как после такого варьете со мной и советником в главной роли еще вопросы спрашивать.
Когда королева удалилась, стервпентарий зашевелился, захихикал…
– Графиня Серафин дор Лий, – прервала зарождающуюся волну злословия мама канцлера и представилась дальше по всей форме и без дурацких приседаний, чтобы гадючник сразу понял, кто тут главный, – старшая дама королевского двора, фрейлина и наперсница ее величества Амадины дор Минт. Это на случай, если кто не знает. Полагаю, что некоторые детали сегодняшнего вечера должны остаться в узком кругу присутствующих. Всех присутствующих, – добавила она, обведя взглядом замерших кто где слуг. – А вас, маркиза ван Лав, я прошу более так не шутить, особенно в присутствии ее величества и благословенной невесты наследного принца, во всяком случае, до тех пор, пока вы не приведете ваше чувство юмора к уровню общества, в которое вас приняли. Полагаю, вечер закончен.
Дамы, потупив глазки и во всю изображая покладистость и смирение, принялись по очереди прощаться. Карамелька подошла последней, присела в реверансе. – Прошу простить меня, светлейшая княжна дон Стерж, моя шутка была глупой и неуместной, – повинилась она, и я, милосердный Темный Лорд… э, чутка занесло… светлейшая княжна Мари-Энн… согласился… лась.
Занавес.
Хотя, нет, подождите. Рано. Мне только спросить!
Серафин приподняла бровку – меня бросило в дрожь, и я немножечко подавилась словами. Это ж надо было таким похожим уродиться, мамин сын! Только и разницы, что длинногое зеленоглазое хамло вечно издевается, а маме интересно просто.
– Вы хотели что-то спросить, ваша светлость? – подтолкнула она меня.
– А он кто? – Господи, опять язык впереди мозгов побежал!
– Кто «кто»?
– Ваш сын, – продолжила я, чего уж теперь, без предисловий, так без предисловий.
Бровка снова приподнялась, и я заюлила под пристальным взглядом, как прижатая рогатиной змеюшка.
– Понимаете, у нас с Анато… с канцлером… вроде как… соглашение. Если я угадаю, кто он, он обязан будет кое-что сделать для меня. Кое-что очень важное.
– Угадывайте, – улыбнулась Серафин дор Лий. – Я бы вам подсказала, но это будет не совсем честно. Впрочем, я могу ответить на один вопрос, но без подробностей, только «да» или «нет».
Однозначно, викторины, не мое. Серое вещество вскипело.
– Он маг? – брякнула я.
– Да, – ответила графиня.
– Но это не тот ответ, который нужен канцлеру?
– Точно.
Вот теперь – занавес.
В расстроенных чувствах, чуточку матерясь и постанывая, я плелась по коридору. Шпильки – зло, дайте пару тапок! А еще я, кажется, заблудилась. Лучше бы у меня волшебный GPS был, а не умение танцевать. Доковыляв до обочины коридора, я пристроилась у вычурной высокой вазы с объемными финтифлюшками по всей поверхности. Посчитав произведение гончарного зодчества достаточно устойчивым, я оперлась о вазу рукой и с чувством невыразимого счастья избавилась от обувки. О, как ты прекрасна, свобода! Вызволенные из плена пальцы посылали в мозг потоки эндорфинов. Я нагнулась поднять туфли, скользнула по финтифлюшкам рукой, пол поехал в сторону вместе с вазой, и стало темно.
Да ладно!
Я гневно и, что греха таить, немного испуганно, прижимала к груди туфли, пыхтела и пялилась в темноту. А темнота… Нет, не пялилась в ответ. Вопреки расхожему мнению, если сильно зажмуриться, а потом опять открыть глаза, эти самые глаза к темноте привыкнут и можно будет что-нибудь рассмотреть. Вот уж нет уж. Темнота не собиралась ни поддаваться моему рассмотрению, ни рассеиваться, ни сереть и сквозь нее не проступали ничьи очертания. Впрочем, очертания можно было нащупать и так. Под рукой была все та же высокая ваза в финтифлюшках.
Что там еще в сказках полагается помимо принцев, балов и замков? Тайные ходы, заговоры и, опять же, паутина! Получите и распишитесь. И пыль. В тайных ходах всегда паутинисто и пыльно. Раньше не бывала, но в кино видела. Однако пылью не пахло, затхлости и прочих прелестей нехоженых и непроветриваемых помещений тоже не ощущалось, и я подумала, что, может и без паутины обойдется. Выставив вперед руку со взятой за мысок туфлей и держа вторую на изготовку в другой руке, я храбро выдвинулась… куда-то вперед.
Примерно через двадцать шагов и миллиард нервных клеток я уперлась в стену. Пошарив руками, вернее туфлями (а вдруг паутина!) вокруг себя, обнаружила, что коридор поворачивает. Повернула, куда деваться. И вот! Оно именно что забрезжило! Одновременно с этим я услышала приглушенные голоса.
Говорят, ничто в мире не вечно. Врут! Я точно знаю вечную вещь – женское любопытство. Не будем углубляться в дебри народных сказаний о некой Варваре и постигшей ее участи, ибо никого и никогда это не останавливало. Нежно, как груди возлюбленного, наплевав на возможную грязь, прильнула к стене, внизу которой полоской пробивался рассеянный свет.
– Бу-бу-бу, – неслось оттуда явно мужским голосом.
– Бу, – отзывалось на октаву выше, – бу-бу-бу.
Я прижалась ухом сильнее, распластавшись по стенке морской звездой в тайной надежде, что, увеличив площадь прикосновения с источником источником звука, эти самые звуки разберу. Что-то щелкнуло, стена подалась вперед, и распахнулась дверью в тайный сад. Взмахнув руками, аки крыльями, и разметав обувь по сторонам, я приложилась носом в пушистое. А знакомый интерьерчик, однако! И эту ванну я уже видела. И ширмочку.
За спиной зашелестело, я рванула в сторону – мало ли что – запуталась в юбке и снова ткнулась носом в ковер. Извернувшись, оглянулась – тайная дверь закрылась, притворившись мраморной облицовкой. Как и не было ничего. Ну и ладно. Отсюда я быстрее доберусь. Собрала воланы в руку, ноги в кучу, встала. О, туфелька! Правая. Место нахождения товарки невооруженным глазом не определялось. Я пошарила по углам, но безрезультатно. По пути отряхнула с себя пыль веков, не так чтобы много, значит, ходом пользовались, и вспомнила, зачем я сюда вломилась. И прислушалась. В комнате за дверью было тихо. Что-то мне это напоминает…
Решив не повторять ошибок, распахнула дверь самостоятельно и… закрыла обратно и спиной подперла.
Ни одно, даже здоровое сердце не сможет вынести, когда открывается дверь, а на твоем пороге… О, Боже, какой мужчина, я хочу… Ладно, порог не мой и дверь я сама открыла. Но! Босиком, длинные ноги в узких брюках, рубашка расстегнута, приглушенный свет рельефно очерчивает… рельеф, волосы слегка растрепаны, глаза зеленые потемнели… Вряд ли от страсти. Кажется, кого-то сейчас будут убивать. Памагити…
О проекте
О подписке