6

Тогда.

– Ринка, быстро двигай папирусы к стене! – пыхтел Вовыч под тяжестью упаковки, открыв дверь в кабинет с ноги.

– С чего это? – состояние у меня сегодня было благодушное, работы не было и пока не предвиделось, и оттого все было лениво.

– С того, – заявил он, водружая на мой стол свою ношу, – что раз ты у нас креативный директор, то тебе и того!

– Опять того? А не многовато ли «того», на душу населения данного кабинета? – возмутилась я, не желая принимать участия ни в какой деятельности вообще и в Вовычевой компании в частности.

– Так, генеральный велел!

– Брешеш!

– Вот те крест! – и перекрестился.

– Ты дурак?

– А что сразу «брешешь» и что за местечковый сленг? Посовременнее надо быть, поактуальнее, а то из тренда выйдешь и грош тебе цена и как креативщику, и как ба… женщине.

– Ну, ты хам! – восхитилась я.

– Не хам, просто честный, а правда глаза колет, – ответил Вовыч и предусмотрительно отодвинулся от стаканчика с ручко-карандашами, дабы моему оскорбленному самолюбию не привиделось в его фразе руководство к действию по части глаз.

– Ты нормально можешь объяснить? – спросила я, наблюдая, как приятель мостит пятую точку на край стола, стараясь не нарушать царящий там творческий беспредел.

– Нормально? Могу, но это скучно.

– Валяй, я согласна.

– Отлично, я так генеральному и передам, – подорвал со стола свой подтянутый зад в джинсе и почти удрал, но был перехвачен за рукав свитера.

– Там генеральный собрался финансового с юбилеем поздравлять, Велел мне, как самому незанятому, подарок коллективный прикупить и фонды под это дело выделил, а ты ж меня знаешь, – вздохнув, сдался парень.

– То есть, ты просвистел казенное бабло, купил какую-то гнусь на блошином рынке, а мне теперь ее за антиквариат выдавать!? Окстись, Вовыч, никакая дружба столько не стоит!

– Ринка, да я… Я тебе ремонт сделаю!

– Но-но, давай без особо тяжких! Я столько счастья разом не потяну, – постаралась отпихаться я. – А там вообще что?

– Конь!

– Троянский?

– Бронзовый. Литье. Золочение и полировка.

Сейчас.

Утро началось знакомо. С воплей о недостойном. Под килем фрекен Бок обтянутым сегодня розовым вырвиглазом царил полумрак, и я почти заснула обратно, несмотря на причитания, но мне не дали.

– Ваше сиятельство приглашены на конную прогулку к королеве. И вы там будете в должном виде и вовремя или я не Колина ван Жен.

– Я вас умоляю, где я и где кони, – заныла я, пытаясь зарыться в подушки и под покровом покрывала уползти на другой край кровати, где домомучительница меня точно не достанет.

Сбычи мечт не произошло по той простой причине, что с другой стороны постельного материка меня коварно поджидали горничные. Распахнутый халатик виделся ловчей сетью. Пришлось сдаться численному превосходству противника.

Меня нарядили в… костюм для верховой езды, так пространно назвалось это облачение во всех читанных мною исторических и не очень романах. Рубашечка с кружевами, корсет, облегающие штанишки, жакетик и юбка с секретом, вернее с запа́хом. То есть легким движением руки юбка превращается… Вот вы видели этих девиц на лошадках? Сидят элегантно, а за ними по лошадкиному крупу тканевый шлейф? Красота! Ах, да, еще шляпка, сапожки и стек! Желудок неожиданно взбодрился. Я сказала «стек», а не «стейк» – попыталась одернуть я организм, но мяса уже хотелось и непременно с кровью, ибо из окна глядело раннее утро. Выходит, поспала я часа четыре. Я сузила глаза, похлопала стеком по голенищу и потребовала завтрак. Фрекен Бок тоже встала в позу. Ее поза выглядела внушительнее за счет массы, моя просто хотела жрать. Домомучительница поняла, что либо меня чем-нибудь покормят, либо она опозорится. Мне поднесли чашечку чая и малюсенькую булочку с творожным кремом. Ну, держитесь, сами виноваты. Сейчас как пойду низводить и курощать!

Когда я увидела подготовленную для меня лошадь, поняла, что курощение придется отложить. Как бы тут меня саму не того. И как я на это полезу!? Нет, как выглядит композиция из человека и коня я представляла, благо памятники кино, живописи и просто памятники не оставляли простора для фантазии. Но чтобы когда-нибудь самой? Вот это вот сразу нет. Я городской эндемик, меня нельзя на природу! Там, простите комары, деревья и всякие прочие листья с паутиной, в которую я тут же вляпаюсь и буду лежать и визжать, пока меня не выпутают! А я еще радовалась костюмчику, наивная. Однако вот вам лошадь, извольте закрыть варежку, ваша светлость, взгромоздится и ехать. Благо, строение костюма намекало, что всякие пережитки прошлого вроде опасного сидения боком здесь уже пережили.

Сесть мне помог специальный человек. Подоткнул мою ножку в стремя и, когда я памятью туловища за луку седла схватилась, ловко меня подсадил, умудрившись не полапать за везде. Сразу видно опытного работника.

А вид-то какой! С лошадиной спины обжор… простите, это голод… обзор был лучше и я, словно в меня компас вшили, моментально нашла среди готовящихся к выезду Анатоля. Он мило беседовал с какой-то белобрысой грудастой лахудрой. И на лошадь ее подсадил! Небось и проверить успел, что там у нее и где. А улыбается-то! Мне вот так не улыбался. Разве что еще тогда, в баре.

– Мне начать ревновать, моя звездочка? – пропели рядом и традиционно потянулись к руке, но сегодня это был невесомый, но обжигающий поцелуй в запястье, где жилка видна и кожа тонкая.

– Ваше высочество, – проблеяла я в лучших традициях трепетных дев и, должно быть, заалела щеками, потому как кровь к голове прилила. Главное, чтоб именно заалела, а не красные пятна по всему лицу.

Почувствовал спиной взгляд, обернулась. Канцлер кривился и вид имел недоброжелательный, но заметил, что замечен и изобразил приветствие. Вышло так себе.

7

Когда появилась королева со свитой, кавалькада двинулась к ажурным кованым воротам и дальше за них по дороге сквозь чуждую городскому жителю пастораль. Я так увлеклась разглядыванием красот, что почти забыла, что еду верхом на природу на всамделишной лошади! Костюмчик в плюс, дикие просторы явно в минусе, лошадь я посчитала за объект нейтральный. Она может тоже бы сейчас спала с большим удовольствием, чем плелась, черт знает куда и зачем.

В паре со мной ожидаемо был принц, мы ожидаемо тащились рядом с монаршей особой, и гадкий Анатоль, что тоже ожидаемо, был рядом и с той самой лахудрой.

– А что это за дама с канцлером? – полюбопытствовала я.

– Маркиза Карамель ван Лав, а что вас так заинтересовало, моя ягодка?

– У нее такая большая… брошь дивной работы, – защебетала я, изображая восторг всей поверхностью лица.

Не знаю, что подумал принц, рассмеявшись, но информацию я получила:

– Маркиза Карамель, как вы поняли, из пожалованных дворян, вернее ее батюшка, потомственный банкир. А все пожалованные, особенно из новых, слегка вольно относятся к критериям прекрасного.

Ничего себе воспитание, так витиевато и культурно описать отсутствие вкуса и чувства меры. Я восхитилась.

– Представить вас?

– Вот уж увольте! – презрительная гримаска вышла сама собой, не хватало мне еще с лахудрами знакомиться.

– А долго мы так гулять будем? – поинтересовалась я, чувствуя неприятную скованность в спине, ноги с непривычки болели в таких местах, что я и не подозревала, что там есть мышцы.

– Не любите верховую езду? – спросил принц и посмотрел так, словно не о лошадях сейчас речь шла.

– Не особо, – с опаской ответила я и добавила, – утомительно и удовольствия почти никакого.

– Вы слишком сильно отклоняетесь назад. Выпрямите спину и слегка прогнитесь в пояснице, – начал поучать меня его высочество

Он пристроил свою лошадь почти в притирку к моей. Его правая рука уже лежала на моей талии, сползая к копчику и чуть надавливая, обозначая степень прогиба.

– Теперь расслабьте плечи и приподнимите голову, моя амазонка, – Вениан щекотнул затянутыми в замшевые перчатки пальцами по моему подбородку, по коже табуном прошлись мурашки.

Да он же меня соблазняет! Все эти поцелуи в нишах, двусмысленные слова, комплименты… А ведь приятно! Давно меня никто не соблазнял. Да еще так обходительно. Действительно, что ли замуж пойти?

Тут меня проняло холодком осознания, что если это все взаправду, то придется и замуж, и остаться в этой Казскии насовсем. А я как-то не готова из двадцать первого в лютое средневековье, где воду дровами греют и аспирина нет. Особенно беспокоил аспирин.

Надо срочно угадывать про канцлера и пусть тащит меня обратно, откуда взял!

«И вот нашли большое поле!», – громко и уверенно проскандировал кто-то у меня в голове. Лафетов с пушками не было, зато стояли шатры шелковые и столы накрытые. Организм возликовал. Мучения не напрасны и нас хотя бы покормят.

А слуг нагнали! Это вот чтобы королева на свежем воздухе позавтракала, нужно было столько народа озадачить? А столы с шатрами они ночью устанавливали? И тут случился конфуз. Его высочество помог мне спешиться. Ручку подал, за талию поддержал, к себе прижал, что уже явно было не по этикету, но приятно – утро прохладное, а принц теплый. Прижатый к уютному живот не удовольствовался эфемерной теплотой и нагло потребовал свое, громко и настойчиво. Как, по-вашему, ведут себя принцы, когда у дамы в животе урчит? А хрен его знает! Вениан прижал теснее и куснул за ухо.

– Я так-то рассчитывала сама перекусить, а не стать чьим-то завтраком, – буркнула я, скосив глаза на столы. – И компрометировать даму на глазах всего двора жуткий моветон. На нас смотрят, и ваша матушка особенно пристально.

– Мне можно, и вы – моя невеста.

Железный аргумент. Как бы его до общественного мнения донести, а то мало ли, как в высшем обществе принято бойкоты устраивать.

За следующий час меня попытались дважды облить вином, наступили на подол, почти испачкали пирожным, обхаяли, но очень культурно, наряд и прическу, будто бы между собой, но так, чтобы мне было слышно. Вот и выяснила.

Я удалилась от мира, недалеко, за шатер, где собиралась тихо, но продуктивно поматериться, как мимо с каменным лицом прошествовал канцлер дор Лий.

– А! – воскликнула я, радуясь, что теперь есть на ком сорвать раздражение. – Вы то мне и нужны, с… советник. – И, схватив его за руку, рванула на себя.

8

Совсем не ожидая, что на него коварно нападут по пути в кустики (а куда еще можно было так сосредоточенно идти!), Анатоль попытался сопротивляться, но сила инерции и подвернувшийся в траве сучок сделали свое дело. Не то чтобы победа меня огорчила, но, когда тебя придавливает к земле всем своим весом высокий спортивный мужчина, думается вовсе не о романтике на лоне природы, а о том, что у тебя в волосах трава, по шее жук ползет, юбка задралась и в зад что-то колет.

– Может, хватит уже на мне елозить?

– И в мыслях не было, – отозвался поверженный, пытаясь приподняться, но рука, на которую он опирался, поехала по траве, и ненаследный принцев нос уткнулся мне в грудь.

– Теперь тоже в мыслях не было?

– Теперь, может и появилось, – ухмыльнулся Анатоль, собрал конечности в кучу, встал и помог мне подняться.

– Тактика нападения из-за угла всегда срабатывает? – издевался он, отряхиваясь. – Ты потом жертву оглушаешь, перед тем как в логово тащить, или просто связываешь и с честными глазами обещаешь отпустить, если орать не станет?

– Я просто хотела…

– Я так и понял!

– …поговорить, – закончила я, делая над собой усилие, чтобы не вцепиться в лицо этому юмористу.

– Говори, – снизошел он, бросил жаждущий взор в сторону густой кустовой поросли неясного происхождения и добавил: – Только быстро.

– За что все эти благородные стервы на меня взъелись?

– За высочайшее внимание, ясное дело. Ты победила, а их жаба давит.

– Пусть бы уже додавила… Слушай, верни меня обратно, а? Мне тут как в новых туфлях, и красиво, и все завидуют, а ты стоишь и мечтаешь про растоптанные мокасины. – С каждым словом я пододвигалась к ненаследному принцу все ближе, умоляюще глядя в глаза, которые в тени приобрели цвет темного бутылочного стекла, – Надоело все! Побудки, реверансы, девки эти нервные, кони, труселя на завязках, неудобные, жуть!..

А когда расстояния между нами совсем не осталось…

– Анатоль, – шепотом, произнесла я, и мужчина, как завороженный, склонился к моему лицу, – у меня под рубашкой кто-то ползет!

Не знаю, какие эмоции в тот момент выражали мои глаза, но канцлер понял, что до полномасштабной истерики уровня «апокалипсис» остались считанные секунды. Он затейливо изогнул пальцы, мазнул по жакету, пуговицы которого мгновенно расстегнулись, дернул стягивающую воротничок блузы тесьму и, одной рукой прижав меня к себе, запустил другую мне за шиворот и принялся азартно там копошиться.

Я взвизгнула. – Стой спокойно!

– Руки холодные!

– Сейчас согреются!

– Ай!

– Что опять?

– Он лезет!

– Будешь ерзать, еще дальше залезет!

– О, черт! Ну, доставай уже! Сколько можно! У меня спина затекла!

И тут я узнала, что слово матерное в сказочном мире есть, а запас его многообразен и почти неиссякаем. Вывернув голову из-под руки принца, я обнаружила застывшую у шатра маркизу ван Лав с выпученными глазками и приоткрытым ротиком. Что потрясло ее больше, наша с Анатолем композиция или те композиции, которыми он встретил ее появление за шатром, узнать не удалось, поскольку мужчина, бросив меня на произвол судьбы в расстегнутой одежде, ткнул собранными щепотью пальцами в лоб Карамельке, и та кулем осела на траву, закатив глаза.

– Что стоишь? Хватай за ноги, оттащим, пока никто не заметил.

– Куда? – опешила я, обнаружив, что стою рядом с ним, вцепившись маркизины щиколотки, тогда как этот маньяк уже подхватил ее под руки и приподнял.

– Вон к тем кустам, – Анатоль кивком указал направление, и мы потащили.

Сгрузив Карамельку, канцлер велел мне подождать, нырнул в заросли и пропал на кошмарно долгие минут пять. За это время я успела сгрызть ногти до локтей, поседеть, подобрать жакет, вспомнить, что у меня жук в корсете и поседеть еще раз, и только после всего этого он вылез из кустов и вид при этом имел весьма довольный жизнью.

– Где ты был? Что ты там делал!? – истерила я, но вполголоса, как-то бесчувственные девицы у ног к громким разговорам не располагают.

– То, что собирался, пока ты коварно не накинулась на меня из-за угла.

– Анатоль! – взвизгнула я.

– Что?

– Жук!