Войдя в указанную дверь, можно увидеть короткий темный коридор без малейшего освещения, стены которого полностью завешаны старыми занавесками в пол. За одной из таких занавесок – дверь. А за ней комната. Ничего необычного, никакого яркого и вызывающего антуража, просто небольшой круглый стол, два стула, книжный стеллаж у стены и большая люстра, висящая прямо над столом. На одном из стульев сидела женщина, одетая в кружевную черную блузку с короткими рукавами, длинную узорчатую красную юбку и такую же красную косынку. Разложив перед собой карты, она что-то внимательно рассматривала в них, то и дело поглаживая. Внезапно она сделала глубокий вдох, закатила глаза и замерла. Неискушенный наблюдатель, наверняка, принял бы ее состояние за транс, но помимо гадалки в комнате никого не было. Тогда для кого этот цирк?

– Дааааа! – блаженно протянула она, словно из нирваны.

Гадалка выдохнула, быстро собрала все карты в колоду, размешала их и разложила снова. Видимо, результат ее удовлетворил, потому что она довольно улыбнулась и снова протянула:

– О, дааа! Свершилось! То, что ты и обещал, наш предводитель. Победа будет за нами! Мы ждем!

Женщина вытащила из-под блузки висящий на шее кристалл и положила его в центр стола. Вокруг него она разложила, словно лепестки цветка, рубашкой книзу карты. Ближе к гадалке легли две особенные карты. На одной из них был изображен король, одетый в черное, сидящий на большом троне и держащий в руках скипетр с окончанием в виде скорпиона. На второй – молодая девушка с закрытыми глазами на фоне голубого неба и зеленых деревьев.

– Мы ждем, – снова повторила она и склонила голову перед королем и девушкой.

В Париже, Гамбурге и Бухаресте произошло примерно то же самое. А в Риме, в доме на улице Джакомо Джири, в квартире на четвертом этаже находилось шесть человек. Спиной к окну стоял очень крупный мужчина под два метра ростом, голова которого была покрыта белым широким колпаком, а все тело скрывал длинный белый балахон с разрезами для рук. Через один из этих разрезов мужчина высунул голую руку и, раскрыв ладонь и растопырив пальцы, протянул ее куда-то вперед; глаза мужчины были закрыты, а голова немного откинута назад. О том, что это мужчина говорили через чур крупные габариты и густые коричневые усы с бородой. Лицом к нему, склонив головы, покрытые капюшонами, молчаливо стояло еще пять человек, одетых в длинные белые балахоны с рукавами для рук. Руки сжаты у груди в замок, глаза закрыты.

Комната была фактически пуста: в углу у входа какой-то старый шкаф с покосившейся дверцей, плотные оконные шторы, да горящая лампочка на проводе на потолке.

– Кто я? – внезапно спросил мужчина с бородой повелительным голосом.

– Оракул! – ответили мужские и женские голоса.

– Что я делаю? – снова спросил тот, не открывая глаз.

– Ты смотришь! – отозвались его послушники.

– Как я могу смотреть, ведь глаза мои закрыты?

– Ты смотришь не ими! Ты смотришь нутром! – ответили люди и, подняв головы, посмотрели на предводителя.

– Да… – удовлетворенно протянул тот. – Я вижу то, что мне показывают его слуги. Я ваш проводник в его мир. Вы сомневаетесь в нем?

– Нет, оракул!

– Вы сомневаетесь в его мире?

– Нет, оракул!

– Вы сомневаетесь в его слугах?

– Нет, оракул!

– Вы сомневаетесь во мне?

– Нет, оракул!

– Не сомневайтесь! – резко бросил мужчина с бородой и открыл глаза. – Иначе он уничтожит вас!

Дикий холодный и пустой взгляд оракула был направлен сквозь тела стоящих перед ним людей, сквозь стены комнат, сквозь дома, сквозь улицы, сквозь пространство куда-то очень далеко. Он выбросил из-под балахона левую руку вперед и поднял над головой. Шторы, закрывающие окно, дернулись и комната моментально наполнилась зловонным запахом. Что-то мелькнуло под самой лампой, бросив большую кривую тень на стоящих внизу людей.

– Они здесь, – едва не шепотом произнес предводитель. – Теперь я вижу. Я вижу то, что они показывают мне! Я вижу…

Он застонал, видимо, испытывая боль, и склонился сначала на одно колено, затем на второе, опустил голову и закрыл глаза. Следом опустились на колени и склонили головы люди напротив него.

– Да… – довольно протянул оракул. – Да… Это свершилось. То, что он обещал нам. То, чего мы так ждали. Радуйтесь, рабы его! Мы столько ждали этого момента! Мы столько молились об этом! И, наконец, это свершилось! Его слуги принесли эту радостную для нас весть!

Люди в капюшонах упали в земной поклон и стали что-то монотонно распевать.

– Она скоро будет с ним! Уже совсем скоро! – со злобной усмешкой продолжал говорить оракул. – И сбудется обещанное. И мир больше не будет таким, как прежде. И выйдут те, кто прятались. И уничтожат тех, кто отказались следовать. И только такие, как мы! Только избранные его рабы будут спасены и будут находится под его защитой. И будут управлять всеми теми, кто сейчас презирает их! И мир упадет к их ногам! И сам Господь отречется от своих созданий, не в силах совладать с теми, кто выйдет! И религия превратиться в пыль! Миром будет править он и те, кто поверили ему!

– Ты оракул! И ты говоришь истину! – бездумно повторяли люди. – Он придет! Ты оракул! И ты говоришь истину!

Почти до утра продолжались восхваления этой группой людей то оракула, то неизвестного «его», то его слуг. А под утро люди, одевшись в обычную одежду, ушли, растворившись в толпе, и больше их здесь никто никогда не видел.

Предчувствие.

Было уже светло. Верхушки лесистых гор скрывались за плотными, но светлыми тучами, сизыми и светло-серыми, оставляя неразгаданной загадкой вопрос о своей высоте. В воздухе витала влажность; похоже, будет дождик. Откуда-то доносился крик петухов, поддерживаемый иногда коровьим мычанием, в листве деревьев щебетали птицы. Улицы села в ранний час были еще пусты. Если бы не тучи, было бы видно, что солнце еще только вышло из-за гор по направлению к зениту.

Молодой парень в черной тряпочной тюбетейке с короткой кисточкой по центру открыл дверь дома и вышел во двор, окруженный высоким забором, сделанным, как и сам дом, из красного кирпича. Несмотря на прохладу, он вытер со лба пот, и, постояв несколько секунд в нерешительности, сел на скамеечку рядом с краником, выходящим из стены дома и красиво оформленным плиткой. Парень открыл воду, намочил руки и вытер ими лицо и шею, после чего закрыл кран, прижался спиной к стене и закрыл глаза.

Ему было восемнадцать. Некрупного, но спортивного телосложения; одет в бежевый костюм: брюки и длинная рубашка до колен с пуговицами лишь до груди и небольшими разрезами по бокам. Мысли поглотили его, унеся куда-то очень далеко. Несмотря на расслабленный, на первый взгляд, вид, все мышцы на лице парня были напряжены. Что-то не давало ему покоя. Какая-то дума заставила выйти его на улицу и в одиночестве сесть у стены, не обращая внимания ни на влажный воздух, ни на холодную каменную стену.

Но долго сидеть одному не пришлось.

– У тебя что-то случилось? – из дома вышел мужчина лет шестидесяти или немного старше и подошел к парню.

– Да… Есть немного… – ответил тот, не открывая глаз, но тут же, словно опомнившись, вскочил со скамейки, приглашая сесть мужчину.

– Сиди, сиди, – мягким голосом, похлопывая юношу по плечу, мужчина усадил того обратно и сел рядом.

– Простите меня, устаз¹, – виновато проговорил парень, пряча взгляд. – Я отвлекался. Мои мысли были не здесь.

Мужчина улыбнулся. Его глаза, каждая черточка лица и, казалось, даже густая седая борода излучали добро. На нем была надета плотная черная рубаха ниже колен, такие же брюки и высокая черная папаха. В руках мужчина держал деревянную трость с загнутой полукругом рукояткой.

– Я видел, – тепло произнес он. – Тебе что-то мешало быть здесь. Я чувствовал это.

– Да, устаз, – виновато согласился юноша.

– Что же это было? – мужчина внимательно посмотрел в глаза парню.

Тот задумался, вспоминая произошедшее, и в воздухе повисло недолгое молчание. Понимая, что молчать в ответ на вопрос старшего некрасиво, парень сказал:

– Это мне напомнило ту историю…

– Московскую?

– Да. Как будто он пришел снова.

– Ночной кошмар?

– Да… – парень немного замялся, подбирая нужные слова. – Но не так, как тогда. Это что-то другое. Я не знаю… Такого еще не было…

Мужчина тяжело вздохнул, чуть помолчал и, поставив руки на трость, сказал:

– Абдулла. Ты помнишь тот день, когда Саид меня попросил взять тебя к себе?

– Конечно, – ответил тот.

– Тогда я сразу понял, что в тебе есть что-то такое, чего нет в других, – продолжил мужчина. – Когда ты только приехал, я почувствовал это. Когда же ты начал брать уроки, я утвердился в этом. А когда ты рассказал мне о произошедшем с тобой, я полюбил тебя сильнее своей семьи. Всевышний не дает таких свойств никому, кроме своих любимцев. Поэтому если ты что-то чувствуешь, прислушайся к этому. Если захочешь, расскажи. Если не захочешь, не рассказывай.

С этими словами учитель поднялся со скамейки. Тут же, проявляя почтение и уважение, поднялся и Абдулла.

– Пойдем позавтракаем, – с улыбкой, от которой тело наполняется теплом, произнес мужчина.

Парень кивнул, и они вместе направились в дом. Когда они зашли на кухню, на стол уже накрывали: супруга устаза ставила на центр стола большую сковороду с жаренной в сливочном масле картошкой, а дочка расставляла тарелки и вилки. Следом появились нарезанные помидоры, сметана, зеленый лук, нарезанные куски отварного мяса и лепешки. Жаренная картошка смачно скворчала, а сваренное мясо раздавало приятный аромат. Все было просто, но очень аппетитно.

Когда мужчина сел, его примеру последовали пришедшие сыновья, а вместе с ними и Абдулла. Жена с дочерью покинули кухню.

– Давайте, бисмиЛлях! – мужчина взял вилку и приступил к еде.

Ахмад, старший сын, разломал лепешки на части, каждый раз протягивая отломанный кусок остальным. Сначала Абдулле, затем отцу, потом и братьям.

Ложки застучали по тарелкам. Но Абдулла не ел. Он, отложив полученный кусок хлеба, безучастно смотрел на пустую тарелку возле себя и о чем-то думал.

– Абдулла! – легко толкая парня в плечо и смеясь, обратился к нему Мухаммад, сидевший слева. – Так и не поправишься! Кушай.

В ответ тот лишь грустно улыбнулся.

– Ты сегодня сам не свой, – подхватил третий брат, самый младший. – После намаза тоже где-то не здесь был.

– Да, ты прав, Али, – грустно согласился с ним парень. – Сегодня что-то не так… Какое-то очень нехорошее чувство…

На лице Али возникла озабоченность, в то время как старшие братья, любившие подурачиться, продолжали шутить, не особо придавая значение словам Абдуллы.

– Знаешь что, – вдруг строго сказал хозяин дома, – есть ты все равно, как я вижу, не будешь. Иди-ка позвони Саиду. Я знаю, что ты сейчас хочешь сделать именно это. Поговори с другом. Что он тебе скажет. Глядишь, успокоит тебя.

Парень благодарно кивнул и поднялся из-за стола. Он действительно хотел позвонить своему первому учителю и спешно вышел во двор.

– В первый раз вижу его таким, – заметил Али.

– Да, – налегая на еду, поддержал Ахмад. – За то время, что он с нами, я таким его не помню.

– Оставьте, – ответил на это отец. – На все воля Всевышнего. Занимайтесь собой.

Хотя он прекратил разговоры, прекратить мысли хозяин дома, конечно, не мог. Ни у сыновей, ни у себя. Все беспокоились за парня, но что толку попусту сотрясать воздух! Все прояснится, просто всему свое время.

Абдулла тем временем вышел из двора на улицу. Мимо, просигналив, промчалась черная «Приора». Абдулла улыбнулся и поднял руку ей вслед в знак приветствия, узнав проезжавшего. Достав телефон и набрав нужный номер, он неторопливо пошел по дороге в гору. Там, немного дальше, село уже заканчивается. За ним начинаются поля и сады, за которыми ореховый лес, а еще в том направлении новый реабилитационный центр и, восстановленные не так давно, санатории. Это лето уже заканчивается, но в следующем они должны заработать и принимать первых гостей.

– Саид! Ассаламу алейкум! – радостно поприветствовал друга Абдулла, услышав на том конце провода знакомый голос. – Как ты?

В ответ последовало не менее радостное приветствие и заверение, что все хорошо. Перекинувшись несколькими фразами о здоровье, о делах шейха Юсуфа, о погоде, парень перешел к делу.

– Саид, – вкрадчиво начал он. – На этот раз я звоню не просто так.

– Что-то случилось? – догадался тот. – С рассвета на сердце не спокойно.

– Трудно объяснить… – ответил Абдулла. – Но такое чувство, что да.

– Рассказывай!

– Я попытаюсь… – колеблясь, сказал парень и перешел к рассказу. – Мы, как обычно, с шейхом и его сыновьями читали утренний намаз, как вдруг после салама меня будто отключило. В один миг мысли ушли очень далеко. Было такое чувство, что даже не мысли ушли куда-то, а я сам ушел. Я не слышал, как шейх читает зикр², я не читал его сам, я даже не видел ни устаза, ни его сыновей, ни даже комнаты. Я будто перенесся… Физически, понимаешь?

– Куда? – с опаской, вспоминая пережитое год назад, спросил Саид.

– Я не уверен, но… Как будто это был… Дагестан…

– В Дагестан? – удивился собеседник.

– Да! – возбужденно подтвердил Абдулла. – Я понимал, что это все лишь в моих мыслях. Что это видение, как картинка по телевизору. Что это не по-настоящему. Но все равно! Это было так реально! Будто я на самом деле находился за сотни километров отсюда!

– И что… – запинаясь, спрашивал Саид. – Что было дальше? Что ты… видел?

– Я видел небо над аэропортом. Утреннее небо с небольшими белыми облаками, – уже уверенно продолжал парень. – И я смотрел на него… И понимал, что внизу меня аэропорт… И было так тихо… А потом, как из ниоткуда, появился самолет и с диким ревом пронесся возле меня. Мне это показалось таким громким, что до сих пор в ушах стоит его гул.

– Он шел на посадку? Или на взлет? – спросил Саид.

– На посадку, – уверенно ответил парень. – Я потом посмотрел вниз и увидел, что этот самолет уже там, возле аэропорта. И из него выходят люди. Хотя прошло лишь несколько секунд. В реальности, конечно, он бы не сел так быстро. Я будто видел все частями. Нужными. Как фильм, перемотанный на те или иные участки киноленты.

– И что потом? Что было дальше? – с напряжением в голосе задавал вопросы друг.

– Там была одна женщина. Она… Там, понимаешь, все просто выходили из самолета… И это самолет был не такой большой… Не рейсовый будто… А самолет меньше гораздо. Как будто для этих конкретных людей. И они все были вместе, – Абдулла остановился, прикрыл глаза, вспоминая видение, и начал говорить очень быстро, порою сбиваясь и путаясь. – Они все выходили и… Просто шли. Там их ждали машины. Несколько микроавтобусов. Кажется, два. И они садились в эти машины… И потом они поехали… Но эта женщина… Она вышла последней. И когда она вышла… Она не сразу пошла к автобусам, а остановилась. Остановилась и подняла голову вверх. Она посмотрела на меня так, будто я действительно был там. И будто она действительно меня видит. И будто она знала, что я там. Она не просто посмотрела вверх, понимаешь? Она посмотрела на меня! Но ведь я не был там! Я был здесь, а все, что там происходило, я лишь видел… Но при этом она видела меня… Как такое возможно, Саид?

– Что это за женщина? – предвкушая что-то нехорошее и опасное, спросил Саид.

– Я не знаю… – ответил парень. – Но она не та, за кого себя выдает. В ней горит огонь. Я видел ее нутро. Оно из огня! Саид!

– Я слышу, – сказал Саид и замолчал.

Повисла довольно долгая пауза, в которую каждый думал о своем. Саид – о сказанном другом. Абдулла – об увиденном. Может, это вообще был сон? Может, он уснул? Ведь утренний намаз сейчас совсем рано, около трех утра. Но если бы это был сон, то устаз или его сыновья заметили бы, что парень уснул. Но они ничего не говорили об этом, а лишь отмечали, что Абдулла «был не здесь». Так говорят не о том, кто спит, а о том, кто ушел мыслями куда-то очень далеко.

– А что другие люди? Они тоже из огня? – спросил, прервав молчание, Саид.

– Нет. Остальные обычные.

– Значит она опасна для них? Ты увидел это не потому, что она пришла к тебе. Она пришла к ним, а ты к ней, – размышлял Саид. – Не думал об этом?

– Думал, – грустно проговорил парень. – И уверен, что все именно так.

– Ты рассказывал об этом Юсуфу? – спросил друг.

– Еще нет, – признался Абдулла, снова зашагав дальше. – Хотел рассказать, но не знал сделать это при сыновьях или без них. Да и не понимал еще о чем рассказывать. Только сейчас начинаю собирать мысли в единое целое. До этого вообще все картинки были разбросаны в голове, словно пазлы на столе. Ты сам как думаешь? Рассказать шейху наедине или лучше сразу с сыновьями? Али, я вижу, очень переживает.

– Расскажи шейху одному. Сыновьям, если будет нужно, он расскажет сам, – посоветовал друг. – Ты помнишь, что я тебе говорил про него?

– Конечно.

– Вот и хорошо. Ты очень быстро учишься. Такой способности, как у тебя, я не встречал за все годы своей жизни.

– Спасибо, Саид. Это дар от нашего Господа. Но и испытание…

– Именно! – поддержал друг. – Поэтому я тебя и отправил к Юсуфу. Мы, как я говорил, учились вместе у одного алима³, и он был лучшим учеником. Лучшим, чем я. Поэтому я настаивал, чтобы ты хотя бы год побыл с ним.

– Да, Саид, я помню. И очень благодарен. И тебе, и ему. И, конечно, Всевышнему.

– Тогда расскажи ему. Послушай, что он тебе скажет. Но кажется мне, – Саид тяжело вздохнул. – Кажется мне, что тебе пора возвращаться. Ты снова нужен здесь.

Признавшись, что он и сам склоняется к тому же выводу, Абдулла поблагодарил друга и, попрощавшись, положил трубку. Только тут он увидел, что за разговором дошел до холма, на котором стояла высокая сигнально-сторожевая башня, выложенная из камня. В старину местные народы строили из таких башен целую систему. Они возводились на возвышенностях, скалах или утесах. В случае нападения врага, на вершинах башен зажигался огонь, дым от которого был виден на следующей такой же башне на много километров дальше этой. Затем на ней зажигался огонь и так дальше. Таким образом, весь край бил тревогу и готовился к обороне от неприятеля, а срочно собираемый военный совет принимал решение о дальнейших действиях.

Конечно, эта башня – намного больше средневековых – была построена, по рассказу Юсуфа, лишь около десяти лет назад, как памятник истории. Но во многих горных местах до сих пор можно увидеть именно те старые сигнальные башни, сохранившиеся сквозь века, где-то отреставрированные и охраняемые государством, а где-то уже полуразрушенные и заброшенные.

Эта башня еще до недавнего времени являлась музеем и со своей примерно двадцатиметровой высоты открывала вид на все село и его окрестности. Внутри ее можно было увидеть элементы быта горцев столетней или двухсотлетней давности: плетенные скамьи, корзины, тюбетейки, четки, масляные лампы, кинжалы, доспехи, пистолеты на подобие мушкетов, папахи, бурки, кувшины и разную кухонную утварь. Конечно, очень много картин, флагов и гербов, правда, уже современных. Если по лестнице подняться выше, то можно было попасть в старинную спальню с самобытными коврами и очень своеобразной детской кроваткой-люлькой. А выглядывая из самых верхних окошек, можно было представить себя каком-нибудь смелым абреком, защищающим село от захватчиков.

Но затем к башне сделали пристройки, превратив ее в целый архитектурный комплекс. Теперь здесь и ресторан «Гнездо орла», и мечеть, и, конечно, музей, правда, перенесенный из башни в отдельное помещение.

Облагородили и территорию вокруг: построили ограду перед склонами с холма, посадили деревья, поставили скамейки, установили качели, а чуть в стороне соорудили большой фонтан, по центру которого водрузили большого орла, очевидно, в честь которого и назвали ресторан.

Вспоминая о своем походе в эту башню, в музей и рассказ сыновей Юсуфа о каждом музейном экземпляре, Абдулла простоял у подножья холма с башней несколько минут.

«Да, – с грустью подумал он, – я буду скучать по этим местам. Удивительно, как быстро они мне стали родными. Да и весь Кавказ в целом».

Но, вдохнув поглубже чистый горный воздух, парень тут же поспешил обратно. Нужно было торопиться. Если его подозрения относительно увиденного окажутся правдой, то времени у него совсем немного. После прошлогодней истории с ночным джином и его поездки тогда из Москвы сначала на северные болота, а потом в горный Дагестан, джины больше не приходили к парню. Но, похоже, именно сейчас что-то, связанное с ними, происходит снова. И это что-то – очень нехорошее и очень опасное.