Обалдевший отчим только закивал головой, посмотрев на Павла как на марсианина.

На «обучении» у Маркиза Павел был два года. За это время матерый вор-рецидивист научил его многим премудростям. Но не только им. Он привил ему основные правила и законы жизни, по которым сам жил. «Тебе, Пашка, дан большой талант от Бога, береги его, – не раз повторял ему Маркиз, – руки у тебя золотые. Но в нашем деле люди даже с большими талантами сгорают. А все знаешь от чего? От жадности, ну и из-за баб еще. Жадность, она ведь, как ржа железо, разъедает разум. Живи по жизни легко, не будь рабом денег! Тут так: не уверен – не обгоняй! Бери всегда верняк. С шантропой не связывайся. Работай только с проверенными… И еще: никогда никому не доверяй полностью – даже самый лучший друг может предать… уж я-то знаю…»

Павел, как губка воду, впитывал уроки «воспитателя». Обучение закончилось через два года. Маркиза зарезали в какой-то разборке местного масштаба. Через несколько месяцев отчим пошел в очередную ходку, а через год умерла мать. Павел попал в детдом, тетке ему почему-то не доверили. О детдоме что-либо хорошего он ничего вспомнить не мог. Через три года, когда он вышел из детдома, квартира матери была занята многодетной семьей, и он в шестнадцать лет превратился в бомжа. Местные братки, уже прослышавшие о талантах Павла, приютили его. Первый раз он попался по собственной глупости и как несовершеннолетний отсидел всего один год; второй раз – по вине напарника. Тогда он отсидел уже три года по сто сорок четвертой УК. Из этого Павел извлек полезные уроки и больше нигде не прокалывался. Менты, конечно, его пасли, но… не пойман – не вор!

Постепенно Павел стал известным и авторитетным вором, сначала в своем районе, затем – по всей Москве. Известность ему принесла даже не слава высококвалифицированного щипача (таких в Москве немало), а его необыкновенные способности.

Однажды к Паше-Пианисту подъехал Валет, его давний знакомый по первой ходке, который контролировал ларьки в своем районе.

– Слушай, Пианист, такое дело, – как всегда возбужденно, начал Валет, – тут наперсточники с Бауманского залезли в наш район, на автостанцию… сунули там кому-то в нашем районном отделении и уже третий день колбасят, в натуре…

– Ну и что, какие проблемы, Валет? У тебя что, силенок не хватает?

– Обижаешь, Пианист, да я их даже без стрелки пинками… не в этом дело. Хочется их сделать красиво, – Валет щелкнул пальцами, – так сказать, демократично, в духе времени… Как ты, поможешь? Весь навар – твой…

– Хорошо, я понял, назначай время.

На следующий день Павел, одевшись под провинциального лоха, зашел на автостанцию. Наперсточника он увидел на площадке между ларьками. Молодой рыжий паренек ловко манипулировал колпачками на небольшой доске, зазывал клиентов: «Господа, не проходите мимо своего счастья… Игра для настоящего мужчины…» Метрах в двадцати стояло прикрытие: двое быков с дебильным выражением лица. Павел, изображая горячий интерес и нерешительность, приблизился к рыжему:

– Ты… это… по чем играешь?

– Сколько хочешь поставить? – рыжий игрок оценивающе посмотрел на Павла.

– Ну, давай по червонцу. – Павел достал десять долларов.

– Лады, клади на кон, – замелькали ловкие руки рыжего. Когда они остановились, рыжий, широко улыбнувшись, показал на доску: –прошу.

Павел долго колебался, затем в нерешительности показал на средний колпачок:

– Кажись, этот…

– Молодец, – похвалил его рыжий, открыл колпачок, под которым находился шарик. – Давай еще?

– Давай! – с азартом согласился Павел.

Следующую игру он проиграл – для затравки. Затем увеличил ставку до пятидесяти долларов – выиграл. Рыжий опять его похвалил, предложил увеличить ставку до ста долларов. Бедняга, он не знал, что его ожидало!

Первые признаки нервозности рыжий проявил после того, когда Павел выиграл три раза подряд по сто долларов. На слепую удачу это явно не походило. Вокруг образовалась толпа зевак. Павел чувствовал, как напряглись быки. Он выиграл еще триста долларов. Рыжий, надо отдать ему должное, проявил похвальную выдержку. Он даже улыбался, но улыбка выглядела довольно кислой. Его руки мелькали в бешеном темпе так, что нормальному человеку просто невозможно было уследить за манипуляциями его рук и пальцев. Но перед ним сидел НЕ НОРМАЛЬНЫЙ человек. Павел даже не следил за его руками. Он смотрел только в лицо рыжего и, когда тот останавливался, с виноватой улыбкой указывал на колпачок, под которым был шарик.

Рыжего пробил пот. На него было жалко смотреть. Проиграв еще четыреста долларов, он с ненавистью посмотрел в лицо Павла, шепотом выдавил:

– Играешь классно. Давай по последней. На весь твой выигрыш, на кону две тысячи баксов!

– Идет, – согласился Павел.

В бешеном темпе замелькали руки рыжего. На всякий случай Павел стал следить за ними. Опа! Вот это движение непонятно: игрок буквально на десятую долю секунды зачем-то повернул левую руку ребром. Мелькание рук прекратилось. «Прошу». – Рыжий ядовито улыбнулся.

Павел напрягся: он не чувствовал шарика. То есть он явно ощутил, что ни под одним колпачком шарика не было. Это еще что за фокус?! Павел был немного озадачен. Он бросил быстрый взгляд в лицо рыжего, затем на руки, которые еле заметно дрожали, и все понял. Он быстро схватил рыжего за запястье и вывернул ему левую руку ладонью наружу: шарик находился между средним и безымянным пальцами.

– Нехорошо, братишка, – Павел укоризненно покачал головой.

– Ты, мудак, ну-ка встань! – Два быка надвигались горой на Павла, предвещая отнюдь не дипломатическую встречу.

Вдруг по бокам быков, словно из-под земли, выросли по двое спортивного вида ребят из команды Валета: «Спокойно, братаны…»

Вразвалочку подошел Валет, обратился к рыжему: «Отдай ему что проиграл», – кивнул на Пашу-Пианиста. Рыжий безропотно отслюнявил Павлу тысячу долларов. – А вы, дебилы, передайте от меня привет Бегемоту, скажите, что если он еще раз залезет на мой огород, то навоз на него ему придется до-о-лго возить, – только после этого он поблагодарил Павла. – Спасибо, Пианист, я такого удовольствия уже давно не получал, класс! Пошли, отвезу тебя, куда скажешь. – Он показал рукой на шикарный «Мерседес», стоявший недалеко у обочины дороги.

С годами природные способности Павла развились до необыкновенного совершенства. В карты с ним никто играть не садился: бесполезно!

…Равномерный перестук колес, легкое покачивание вагона, косые лучи прожекторов на полустанках, мимолетно залетающие через окно купе. Павел взглянул на ручные часы со светящимся циферблатом: скоро Бологое, пора вставать. Прислушался к тишине в купе: все тихо, никто не ворочается.

Он опустился со своей полки, встал ногами на нижние полки, прежде чем взять свою сумку, открыл молнию чемодана женщины. Вдруг он почувствовал чей-то взгляд на своей спине. Павел напрягся, несколько секунд постоял неподвижно.

– Включи свет, чего в темноте-то шарашишься, – прозвучал ворчливый голос старухи.

– Да нет, ничего, я нашел уже свою сумку, – спокойно ответил Павел, застегивая обратно чемодан женщины, – боюсь разбудить вас…

– Да тут разве уснешь… при таком концерте… нажрался, и ему хоть бы что.

Храп мужчины в купе действительно достиг апогея и напоминал тарахтение трактора под управлением тракториста, которого в понедельник заставили работать, не дав ему опохмелиться.

Павел взял свою сумку, поставил ее на свою полку, оделся, бросил в темноту купе «До свидания», вышел из купе. Несколько минут стоял в длинном пустом коридоре. Во блин! Двойной облом, давно такого не было. Не в Бологом же мне ночью промышлять! Взглянул на часы: время есть, пройтись по соседним вагонам?

Он прошел в соседний вагон. Поезд замедлял ход, дергаясь на железнодорожных стрелках. Коридор был пустой, из купе никто не выходил. Прошел в следующий вагон. В предбаннике у туалета он увидел широкую фигуру проводницы, удаляющуюся в другой конец коридора.

Из третьего купе вышла хрупкая девушка в спортивной курточке и с большим полиэтиленовым пакетом, следом за ней – мужчина с большим кожаным чемоданом. Он был в брюках, рубашке и в туфлях. «Иностранец!» – сразу определил Павел. Он вычислил его по двум деталям: во-первых, он был в дорогих и, главное, начищенных туфлях, а во-вторых, был в брюках. Наш турист, а тем более командированный, в поезде дальнего следования никогда не будет в брюках. Он будет в туфлях и в трико, на одной штанине обязательно собранном в гармошку. И еще: мужчина вставил в рот сигарету, достал зажигалку, но не закурил. Явно не наш! Но одна деталь Павла насторожила: иностранец стрельнул взглядом туда-сюда и быстро закрыл дверь купе железнодорожным ключом. Для иностранца более чем странно!

Стоп! Павла вдруг прострелило – а ведь это вагон СВ! Значит, купе пустое. Павел весь напрягся, вперед! Он пошел не спеша по коридору, на ходу доставая проводницкий ключ. Вдруг перед ним открылась дверь шестого купе, из него высунулась огромная клетчатая сумка, затем крючковатый нос, затем его обладатель – черноволосый сын Кавказа. Следом за ним другой его соотечественник, но уже с двумя такими сумками. «Ездят тут всякие», – ругнулся про себя Павел. Но это было ему на руку: прикрытие – лучше не придумаешь.

Он прошел за спинами двух кавказцев, быстро открыл третье купе, вошел в него, прикрыл дверь.

Поезд остановился, за окном было видно здание вокзала. Как он и ожидал, в купе никого не было. На столе лежала пачка сигарет, стояла бутылка колы. Павел почувствовал нестерпимую жажду и едва удержался от того, чтобы хлебнуть из этой бутылки. Он увидел на вешалке у двери кожаное пальто, быстро ощупал карманы: в правом кармане немного мелочи и больше ничего. Пиджак под плащом – тоже ничего! Поднял полку сиденья. На полу стояла кожаная плечевая сумка, компактная, изящная, явно не производства фабрики «Красный Октябрь». Вынул сумку, поставил ее на полку: так, сумочка с секретом. Павел вынул из ремешка часов специальную шпильку с маленьким крючком: раз! И сумочка открыта. Что в ней: электробритва, комплект нижнего белья в полиэтиленовом мешочке, сверху какая-то миниатюрная скульптура башни – отложил ее в сторону, чтобы не мешала, – какая-то книжка, набор открыток, туалетные принадлежности, маленький радиоприемник… Черт, ничего примечательного! С досады Павел взял из сумки записную книжку, положил ее в свой карман куртки, закрыл сумку, поставил ее обратно на прежнее место. Уже при выходе из купе он заметил макет башни, которую забыл положить обратно на место. Сунул ее в свою сумку, приоткрыл дверь купе, почувствовал: коридор пустой.

Спокойно вышел из купе, пошел обратно в соседний вагон. Проводница этого вагона обтирала тряпкой поручни у двери. «Хозяйка, где здесь пиво можно купить?» – спросил Павел женщину. «Вон, на перроне, через два вагона», – махнула в сторону проводница, не глядя на него. Павел вышел на перрон, огляделся: девушка идет в здание вокзала, иностранца на перроне не видать, два милиционера остановили кавказцев, проверяют документы. Это хорошо, значит, на меня внимания не обратят! Пошел в указанном направлении. Через два вагона в киоске купил у сонной продавщицы бутылку колы, с жадностью выпил сразу половину.

В здание вокзала заходить не стал. Прошел на привокзальную площадь. Посчитал наличность: черт, даже на такси не хватит! Подошел к пассажирской «Газели», спросил у водителя: «Скоро поедешь?» – «Через двадцать минут». Павел сел в полупустой салон на заднее сиденье, поставил сумку между ног, решил проверить «трофеи». Скульптурка представляла собой макет Исаакиевского собора, ничего особенного. На титульной стороне записной книжки Павел прочитал рельефную фразу: «Good Birthday!» – «С днем рождения!» Английский язык он знал неплохо. В салоне было темно, и Павел отложил изучение записной книжки на светлое время суток.

«Надо позвонить завтра Александру Юрьевичу», – вспомнил Павел. О нем у него остались хорошие воспоминания. Как тогда мы вместе работали! С ментами он никогда не работал. А вот с КГБ сотрудничал. И как! Есть что вспомнить!

Водитель сел в машину, завел мотор. Неплохо бы поспать, подумал Павел, вытянул ноги и закрыл глаза.

Карманный вор Павел Касаткин ехал обратно в Москву. При этом он даже не подозревал, что последний инцидент, связанный с записной книжкой иностранца, сильно повлияет на судьбу многих людей, в том числе и его собственную.