4

11 июня 1998 года, четверг

Когда он заканчивал школу, о перестройке еще никто не помышлял, возможно, и сам М.С. Горбачев. Юноша Шевчук казался излишне прагматичным, может даже циничным, что среди нынешней молодежи, увы, не редкость. При этом Шурик наделен был многими талантами. Примеры? Пожалуйста. Еще в девятом классе самоучкой освоил шестиструнную гитару. Да, многие так. Но он и сочинял музыку, и стихи сам придумывал. Больше того, собрал ансамбль «Морская звезда» и, что уже не так типично, организовал его успешные летние гастроли по всему побережью от Туапсе до Батуми в те еще времена, когда это побережье было единым, да и едва ли не единственным пространством для отдыха огромной страны. Продумано было все: транспорт, проживание, скромные рекламные плакаты, подписаны были договоры со всеми возможными танцплощадками и домами отдыха. Множество сверстников, а также солидные мужики и тетки – все выполняли распоряжения девятиклассника.

С тех пор прошло много лет, и Александр Шевчук сделал сногсшибательную карьеру. Что ж удивительного, талант свое берет.

Шурик не считал нужным закапываться в детали придуманного им плана уничтожения Козинца. Надо просто предложить «идею века» Чудовскому, и уже вместе они разработают детали. Или, может, Чудовский возьмет эту часть дела на себя. Главное, чтобы потом не забыли автора идеи. Обращаться непосредственно к В.П. не хотелось: неясно, как он среагирует, и в любом случае без Алексея Алексеевича не обойтись. Приобщение последнего к «идее века» удобнее всего было осуществить в загородной резиденции В.П., где вся Команда собиралась в пятницу.

Накануне, в четверг, Шурик разыскал Серегу Данилова.

Старый товарищ был не в лучшей форме. Шурик привел его домой, немного рисуясь, поводил по роскошной своей квартире, угостил фруктами, затем разогрел в микроволновке форель с гарниром и, видя, с каким аппетитом Серега все умял, деликатно предложил ему денег. «Ты че, кочумай!» – отказался Данилов.

Это забытое и вдруг выскочившее словечко «кочумай», в данном случае означавшее «кончай, прекрати», а вообще-то способное передавать множество самых разных значений, вернуло обоих прежних друзей в их развеселую юность, когда они были лабухами в ансамбле «Морская звезда» и колесили по побережью Черного моря. Весь остаток вечера они отлично посидели с привезенной из Грузии «Хванчкарой», затем выпили вволю «Хеннеси», наконец, сварили в специальной песочнице кофе, совсем как тогда в Батуми.

Серега Данилов дважды за вечер удивил Шурика. Во-первых, тем, что не взял денег. Во-вторых, оказалось, что он знает толк в старинном колющем и режущем оружии, в средневековом доспехе, и почти о каждом предмете из неплохой, в сущности, коллекции Шевчука, мог рассказать много любопытного. Короче, вечер удался на славу! Что же касается потрясающего дара, из-за чего, собственно и понадобился Данилов, то здесь Шурику удивляться не пришлось; просто приятно было, что не ошибся, Серега сможет, он такой.

5

12 июня 1998 года, пятница

Лет пятнадцать назад Шурик Шевчук, молодой еще, подающий надежды лабух, в составе ансамбля Софии Ротару оказался однажды под Киевом, в угодьях тогдашних первых лиц коммунистического рая. После тщательной проверки участники ансамбля попали в заповедник, где вкушали отдых эти удивительные люди. Самым большим потрясением для юного Шевчука были ладьи с дивчинами в красочных национальных костюмах. Эти ладьи курсировали по внутренним озерам заповедника, и дивчины распевали народные украинские песни под аккомпанемент гусляров. Конечно, загородная резиденция главы «Общего дела» В. П. Тузкова казалась только слабым отголоском виденного тогда великолепия. Но тем не менее…

После обеда госпожа Прокопчик расположилась позагорать у бассейна. Глядя на экстрасенса в закрытом черном купальнике, Шурик неожиданно признался себе, что в мощных формах Ольги Федоровны что-то все же есть. Левин и В.П. занялись шлифовкой бумаг, связанных с недвижимостью в Ницце. Левину положено было доезжать до всего, что касалось финансов «Общего дела», а В.П. обожал лично редактировать текст, пройтись, как он выражался, рукой мастера. Чудовский и Шурик остались вдвоем. Момент настал.

– Алексей Алексеевич, я хотел бы поговорить с вами по поводу Козинца, – начал Шурик, зная, что собеседник предпочитает сразу же брать быка за рога.

– Валяйте, – прищурился Чудовский.

– У меня есть план, но вначале хотелось бы кое-что уточнить.

Чудовский кивнул.

– Технический вопрос. Можем мы включиться в линию и поговорить с этой телефонной барышней вместо Козинца?

– Мы? Технически?

– Да.

– Можем.

Чудовский не стал спрашивать, зачем. Но вопрос как бы подразумевался.

– У меня есть старый приятель, – Шурик сглотнул и откашлялся. – Он обладает необыкновенным даром. Даром имитации голосов.

Возникла пауза, которую никто, казалось, и не собирается нарушать.

– Любой голос он скопирует так, что не отличить! – добавил Шурик.

И все-таки Алексею Алексеевичу потребовалось совсем немного времени, чтобы оценить «идею века»:

– Хорошо! – похвалил он.

– У этого парня дар – это нечто! Понимаете, можно подготовить свой текст и сделать запись с барышней, как будто бы Козинец сам говорит, а текст такой, чтобы наверняка… – Шурик понимал, что Чудовскому не нужно разжевывать, но не мог остановиться.

Алексей Алексеевич выслушивал, не перебивая. Они прогулочным шагом сделали небольшой кружок по владениям В.П. и теперь стояли у оранжереи. Здесь, в прохладной тени свирепствовали комары, и оба машинально их смахивали.

– Не нужно будет ждать, выдаст ли нам Козинец какой-нибудь перл или нет, можно сделать любой «откровенный» разговор, хоть с «голубым»… – рассказывал Шурик.

– Вы имеете в виду секс-ориентацию?

– Ну, конечно же, – увлеченно отвечал Шурик, – голубым может быть не только небо. Ведь в этом заведении, куда звонит наш друг, обязательно есть и «голубые» собеседники, на все вкусы публики…

– Ну, допустим, – заключил Чудовский. – Посмотрим на проблему с другой стороны: будет ли молчать ваш приятель, имитатор? Нам придется ему полностью довериться.

– У него очень скромный достаток, – осторожно сказал Шурик, вспомнив, как Данилов почему-то отказался взять деньги.

– В такой игре высокие ставки, мы должны быть совершенно уверены в вашем приятеле.

– Ну, я просто думал, что есть много способов заставить его замолчать…

– Так, чтобы наверняка? – вытягивал Чудовский.

– Ну, в крайнем случае, все можно сделать, – неохотно сказал Шевчук.

– Вы религиозный человек, Александр? – он, казалось, говорил всерьез.

Отсюда, от оранжереи, открывался прекрасный вид на распластанную деревянную баню и бассейн перед ней. Едва заметный ветерок рябил воду бассейна, у края которого грелось на солнышке мощное тело Ольги Федоровны.

– Не знаю, насколько я религиозен. Это зависит от обстоятельств, – уклончиво ответил Шевчук. – Как говорят англичане, ит депендз. Если бы вы предложили, помимо экстрасенса, принять в наш штат батюшку, я, пожалуй, был бы против.

– Вы считаете, что все средства хороши? – не отреагировал на шутку Чудовский. – Считаете, мы можем распоряжаться чужими жизнями с легкостью, разве это дело не Господа Бога?

Фарисей, подумал Шурик. Он понял, что его «идея века» подверглась неожиданному испытанию. Но не он же, в конце концов, должен сделать так, чтобы Данилов не сказал лишнего; это и есть детали, которые должен бы взять на себя собеседник.

– Я маленький человек, – с деланным смирением сказал Шевчук. – А «Общее дело» – это… Нет, не Бог, но по сравнению с отдельным человеком – это высшая сила!

Лицо Алексея Алексеевича оставалось непроницаемым, но чувствовалось, что нечто подобное тот и хотел бы услышать. Не расстанусь с комсомолом, подумал Шурик, буду вечно молодым! И в порыве вдохновения продолжал:

– Козинец – наш непримиримый враг! Любыми средствами мы должны его уничтожить. Любыми! План, который я предлагаю, придуман не из любви к головоломкам.

– Вы, стало быть, согласны, что все средства хороши?

Боже мой, ну не заставит же он его, Шурика, нажимать на курок! В конце концов, это только слова.

– Да, – сказал Шурик, глядя прямо в глаза Чудовскому, – я с этим согласен!

Алексею Алексеевичу не очень нравился Шевчук, но он считал его полезным и перспективным для «Общего дела». Он был удовлетворен беседой с молодым коллегой, нечто вроде политзанятий. На это ни слов, ни времени жалеть не следует. Человек, отдельная личность – песчинка; может быть, важная, но не сопоставимая с «Общим делом» деталь. Чудовский всегда жил в такой системе координат, только «Общее дело» было другим. Сейчас все демократы, но что изменилось? А Шевчук, по-видимому, более амбициозен, чем хочет казаться. Мы как бы просто прислушиваемся к его советам, а он как бы считает, что мы исполняем его замысел. Изумительно! Но в итоге, какая разница? Идея, конечно, требует доработки, но вполне может быть использована.

Ольга Федоровна поднялась с шезлонга, потянулась всем телом, и в том, как смотрели на нее Чудовский и Шурик, можно было бы почувствовать некую мужскую солидарность. Ольга Федоровна взглянула в сторону дома, потом обернулась к ним и, показывая рукой, закричала:

– Алексей Алексеич, Александр, чай пить, самовар готов!

Шурик остро ощутил благостность окружающего мира: лето, теплынь, яркая зеленая трава и блики на воде бассейна, самовар ждет – так покойно было, наверно, еще перед войной четырнадцатого года, до того, как впервые применили отравляющие газы.

– Видите ли, Александр, все не так просто, – сказал Чудовский.

Они медленно шли к дому. Алексей Алексеевич, степенный, словно академик живописи, тихо и внятно продолжал:

– Козинец звонит в агентство услуг по телефону, звонит из пустующей квартиры. Знаете, как он проникает туда, чтобы его никто не узнал?

– Как? – переспросил Шевчук. – В принципе, он не очень яркий парень, без лимузина и охраны его, может, никто и не узнает.

– Может и так, – согласился Чудовский. – Но он, представьте, устраивает маскарад. Мятая шляпа, темные очки, накладные усы, парик.

– Вот так цирк!

– Не цирк, а театр! Есть мнение, что здесь больше игры, чем конспирации. Дело не в том, что он хочет не узнанным войти в квартиру, он, будучи и один в квартире, не снимает свой карнавальный костюм. Он лицедействует, как вам это понравится!

– Узнаю почерк нашего аналитика – кандидата психологических наук госпожи Прокопчик.

– Верно, Александр, не вы один обдумывали проблему. Но представьте, то, что проделывает Козинец, не обязательно извращение. Он стремится сменить роль. Звонки в агентство – его маленький карнавал, как и парик, и темные очки. В этом, как считают специалисты, нет ничего сексуального. Ну и, наконец, «голубые» и все прочее… Сексуальная компрометация, предположим, нам удастся ее осуществить, признана не вполне надежной, если ставить себе целью убрать Козинца как политическую фигуру. Это категорический вывод.

– Тех же специалистов-аналитиков?

– Этот вывод сделал Тузков. То есть секс-компромат не помешал бы, но этого недостаточно.

– Так что же нужно? Чтобы старина Козинец кого-нибудь убил и съел?

– Это было бы лучше, – кивнул Чудовский.

На террасе уже дымился самовар. Стол, покрытый излишне роскошной белоснежной скатертью, был уставлен закусками, коробками конфет, хрустальными вазочками с разноцветным вареньем и ягодами, стаканами в серебряных подстаканниках.

Надо свалить Козинца, подумал Шурик, иначе вся эта прелесть жизни может рассыпаться.