Но это еще не конец истории. Надеюсь, вы еще не забыли имя первого исполнителя довоенного «Синего платочка» Станислава Ландау?
В начале 1942 года он, как почти все поляки, оказавшиеся на территории СССР, был отправлен Сталиным в армию генерала Андерса, которая сначала должна была воевать на фронтах вместе с Красной армией, но в итоге сражалась в Италии и Африке вместе с англичанами. В знаменитой битве под Монтекассино, о которой Станислав Ландау сложил песню, он был тяжело ранен и вывезен на плавучем госпитале в Англию, где впоследствии обосновался. Под псевдонимом Стэнли Ляудан музыкант начал выступать на сцене, позднее организовал джаз-оркестр и открыл ночной клуб. В 1958 году Стэнли перевел «Синий платочек» на английский и под названием «The Blue Shawl» записал его на пластинку.
Ноты песни «Монте Кассино»
В дальнейшем мистер Ляудан оказался успешным импресарио и даже имел все шансы стать первым менеджером «Beatles», но, как говорят, не разглядел в них талант и начал заниматься другой группой «The Dooley Family». Осенью 1975 года британский ансамбль посетил Советский Союз и выступил на сцене концертного зала «Россия». Группа пела обычную популярную музыку того времени и, в общем-то, ничем выдающимся не отличалась. Но советские люди, испытывая культурный дефицит, валом валили поглазеть на заграничных гастролеров. Каково же было удивление зрителей, когда в завершение вечера на сцену вышел немолодой элегантный мужчина и под аккомпанемент молодежного ансамбля неожиданно запел старую советскую песню «Синий платочек». Вы можете услышать эту уникальную запись подарочном диске.
Стэнли Ляудан прожил долгую, интересную и авантюрную жизнь. В семидесятые годы во время визитов в Москву он свел знакомство с Галиной Леонидовной Брежневой, стал вхож в ее окружение, а потом написал две скандальные книги про «бриллианты для Галины» и про ее «цыганского любовника», которые стали бестселлерами на Западе. Излишне говорить, что после этого в СССР он тут же стал персоной нон грата.
После выхода книги «Галина Брежнева и ее цыганский любовник» въезд в СССР для Стэнли Ляудана был закрыт навсегда
Первый исполнитель «Синего платочка» умер в Лондоне в 1992 году в возрасте 80 лет. А ровно через месяц в далеком Ленинграде скончался автор слов военного «Синего платочка» Михаил Максимов. Совсем недавно дочь Михаила Александровича Максимова Елена, давно живущая в Софии, решила восстановить биографию отца и вместе с ней все обстоятельства создания песни. В последние годы она несколько раз приезжала в Россию, встречалась с сыном Клавдии Шульженко Игорем Кемпером, общалась с музыковедами, и недавно в Петербурге вышла книга, которая так и называется – «Синий платочек» Михаила Максимова». Такая история…
Жан Татлян? Кто это? – недоуменно пожимают плечами нынешние двадцатилетние. Но представители старшего поколения многое отдали бы сейчас за возможность послушать его со сцены. Еще бы – песни юности, мелодии тех добрых времен, ностальгия! Французский шарм, армянское жизнелюбие, уникальная исполнительская манера – все это легендарный певец и композитор Жан Татлян.
Певец называет себя человеком мира: родился в Греции; жил в Армении, Советском Союзе, Франции, США; с концертами исколесил весь земной шар. А недавно вернулся в любимый Санкт-Петербург и стал гражданином России. Но обо всем по порядку…
Жан Татлян
Родился Жан в 1943 году в греческих Салониках. Отец, Арутюн, владелец обувной фабрики, боготворил родную Армению. Но, как часто бывает, в жизнь простого человека вклиниваются вехи истории, и сценарий судьбы непостижимо меняется. В начале двадцатых пришли большевики, пришлось сесть на пароход до Марселя. Потом он отправился в Грецию искать семью, которую греки спасли во время турецкого геноцида армян. Нашел своих, а заодно и будущую жену, тоже армянку. У них родилось трое детей. Младший, Жан, появился на свет, когда отцу было уже 56. Закончилась Великая Отечественная, и Сталин, желая показать миру, как велик Советский Союз и какое всех ждет в нем счастливое будущее, призвал людей возвращаться на родину. Засобирались и Татляны: отец продал дом и бизнес, вернулись в Армению. Но хорошего там оказалось мало: жизнь по карточкам, а тех, кто вернулся из-за границы, преследовали. Отцу перевалило за 60, мама болела, и в 1956 году снова переезд – в Сухуми. Жан с детства был очень талантлив, зажигал в самодеятельности и мечтал заниматься музыкой. В каникулы он заработал денег, купил за 10 рублей гитару, на учился на ней играть и устроился в квартет гитаристом. Иногда он пел – и тогда публика взрывалась овациями!
Жан Татлян, 1960-е гг.
Быть самоучкой не дело. Без всякого предварительного музыкального образования Татлян отправился в Сухумскую филармонию. Его приняли. Затем было Киевское эстрадное училище – и надо же было так сложиться, что как раз тогда на гастроли в столицу Украины приехал Государственный джаз-оркестр Армении, где пел друг Жана. Он представил Татляна руководителю, тот попросил что-нибудь спеть – и вот в свои 18 лет Жан стал ни много ни мало солистом этого коллектива.
В интервью журналисту ежемесячника «Совершенно секретно» (№ 7, 2017) Жан Арутюнович вспоминал:
«Мой первый шлягер союзного значения – “Фонари”. 1962 год. Написав эту песню, я взял гитару, пошел на телевидение Армении, спел. Запись произвела фурор! Через месяц сажусь в Ереване в троллейбус и слышу, как кондуктор, которому я протягиваю деньги за билет, насвистывает “Фонари”. Это меня очень впечатлило и окрылило!»
<…> «Монтан был мой кумир! Он приехал в СССР в 1956 году, и я, хорошо помню, сидел у черно-белого телевизора и смотрел не отрываясь, как он на сцене держался без всяких понтов. А как пел – это было потрясающе… Не зная французского языка, я просил знакомых написать транскрипции звучания французских слов его песен по-армянски, вызубривал текст и пел. Кстати, сейчас, прекрасно говоря по-французски, сам удивляюсь, как я точно вызубривал…
Жан Татлян в окружении поклонников
Сегодня у меня, бывает, спрашивают: почему вы выступаете в таком цивильном костюме, при галстуке, всегда в берете, – нет чтобы нарядиться в парчу, золото… Я объясняю, что такой мой образ – это и есть классический шансонный стиль. Ведь Ив Монтан, Жильбер Беко, Шарль Азнавур, Лео Ферре – легенды мирового шансона – традиционно выходили на сцену без всякой помпы, потому что они нутром брали зал, а не скачущим вокруг кордебалетом, бесконечными фейерверками, полуголыми девицами из подтанцовки и прочими отвлекающими от плохой песни “эффектами”. Для того чтобы петь в одиночку, да так, чтобы тебя слушали, это нужно уметь делать».
В середине-конце шестидесятых Татлян, что называется, нарасхват: ему предлагали работу в престижных коллективах Киева и Москвы, но он был влюблен в Ленинград и в Северной столице создал свой оркестр. «Кстати, Вилли Токарев играл у меня на гитаре», – рассказал в беседе с авторами Жан Арутюнович. Песни разлетались мгновенно, Татлян звучал из каждого окна, с каждой танцплощадки, в ресторанах и на радио.
Жан Татлян и Вилли Токарев исполняют песню «Белый медвежонок». Ленинград, 1969
Поклонницы сходили с ума: объяснялись в любви, после концертов поднимали вместе с машиной. Он входил в десятку самых высокооплачиваемых авторов: давал 350–400 концертов в год и за каждый получал 39 рублей, в месяц набегало больше тысячи – сумасшедшие тогда деньги! Плюс отчисления за музыку как композитору. Вся страна распевала «Осенний свет», «Фонари», «Звездную ночь»… В короткий срок было распродано более 50 миллионов пластинок. У него было все: слава, квартира в центре Ленинграда, машина, катер (точнее – шведская крейсерская яхта), собственный оркестр, многочисленная армия поклонниц… Его называли ленинградским Азнавуром, первым советским шансонье. Не хватало главного – свободы. На него продолжали давить: «А почему вы поете только свои песни? Пойте одно отделение свои, а второе – песни советских композиторов». Но он не хотел жить по указке, даже несмотря на козни чиновников. В 1968 году нашелся повод наказать Татляна: под Новый год он отказался дать концерт в Орле: хотел, чтобы его музыканты успели домой, к семьям. Жалоба директрисы местной филармонии – легендарной бандерши советской эстрады – решила его судьбу. У нее было все схвачено и в партийных сферах, и в Министерстве культуры. «За недостойное советского артиста поведение» гастроли «зарвавшейся звезды» (как потом писали газеты) отменили на целый год. Но Татлян не унывал, потому что всегда был оптимистом и жизнелюбом: наконец есть повод отдохнуть от бесконечных гастролей!
Усталость от постоянных запретов нарастала. В телефонном разговоре Жан Арутюнович поведал:
«Мой отъезд был обусловлен только цензурными соображениями. Это было главной причиной – давление цензоров. Мне не давали возможности, всячески запрещали петь мои песни – говорили, что они “идеологически невыдержанные”. Что, в общем, надо петь не о чем вздумал, а песни о “серпе и молоте”. Песни мои считали “сделанными с элементами подражания Западу”. Представьте: я свою последнюю перед отъездом концертную программу сдавал худсовету пять (!) раз, ее в итоге так и не утвердили! Я возражал: “Но ведь во Франции, например, шансонье поют свои песни на любые темы, им никто не запрещает!” На что мне сухо отвечали: “Мы не во Франции, мы – в СССР!”. Я не понимал, почему не могу навестить родную тетку во Франции (хотя она слала приглашение за приглашением) и каждый раз должен выслушивать вкрадчивые объяснения “официальных лиц” о том, что такая степень родства – еще не достаточное основание для поездки за рубеж. Я никогда не плясал ни под чью дудку и этим очень горжусь. Хотя и чувствовал себя птицей в клетке. А какая разница, из золота эта клетка или из черного металла?!»
Жан Татлян: «Мой отъезд был обусловлен цензурными соображениями…»
Тут он вспомнил предсказание Вольфа Мессинга. Когда после концерта в Куйбышеве (ныне – Самара) знаменитый маг попросил о встрече, Татлян понятия не имел, с кем имеет дело. Но предсказание, что очень скоро судьба забросит его на Запад и все там сложится хорошо, запало в душу. Поговаривали даже, что на отъезд его и «благословил» легендарный предсказатель.
О проекте
О подписке