Предисловие

«Человек уезжает в другую страну не для того, чтобы стать кем-то другим, а для того, чтобы стать собой. Стать тем, кем не мог быть у себя на родине. Тем, кем всегда хотел».

Тони Парсонс, «В краю солнца»

 
«Шостакович, наш Максим,
Убежал в страну Германию,
Господи, ну, что за мания,
Убегать не к нам, а к ним…»
 

Дмитрий Пригов

10 мая 1921 года. Москва, Кремль. На заседании Политбюро ЦК РКП (б) в присутствии В. И. Ленина и других видных большевиков обсуждается вопрос о разрешении выехать за границу первому Народному артисту республики Федору Ивановичу Шаляпину. Нарком просвещения Луначарский советовал не препятствовать выезду: «…рано или поздно, но он от нас удерет. Это не подлежит для меня никакому сомнению. Разница между его заработком в России и за границей громадная. Допустим даже, что он не соблазнится в этот раз остаться в Америке. Это случится либо в следующую его поездку, либо просто он в один прекрасный день перейдет финскую границу и – конец. У нас таким образом уехало из России видимо-невидимо актеров без всякого нашего разрешения. Легко может сделать это и Шаляпин, будет скандал».

Июнь 1922 года. Разрешение, хотя и на драконовских условиях, получено. Обязавшись отдавать в казну половину гонораров и оставив в заложниках семью, Шаляпин выезжает на гастроли в США. В тот момент, когда спальный вагон международного поезда пересек границу, великий бас прибавил к своему званию еще одно, неофициальное: стал первым в советской истории Народным артистом-эмигрантом. Наверняка кому-то из его коллег удалось покинуть «государство рабочих и крестьян» раньше или чуть позже, но звезд первой величины среди них не наблюдалось.

Полвека спустя, когда железный занавес слегка «проржавел», из-за него один за другим стали вылетать «соловьи», уставшие петь в коммунистической клетке. С 1971 по 1991 год Советский Союз покинули десятки кумиров публики. Большинство убегало от реальных запретов, но были и те, кто отправлялся «за тридевять земель» в поисках лучшей жизни, пресловутых «молочных рек и кисельных берегов». Целый ряд артистов, не имеющих возможности или не желающих по каким-либо причинам уехать, вынужденно становились «внутренними» эмигрантами. О некоторых из них мы также вспомним. На этих страницах речь пойдет, в основном, о вокалистах, хотя будут затронуты и судьбы представителей, скажем так, смежных профессий: композиторов, поэтов-песенников, инструменталистов, киноактеров, танцоров, конферансье, мимов… Особо хочется подчеркнуть важный момент: героями книги стали те артисты, которые, оказавшись в эмиграции, во-первых, сохранили профессию, а во-вторых, – и это самое существенное для нас, – не изменили эстрадному жанру. Поясню свою мысль: не секрет, что в условиях новой жизни в западном обществе, где отсутствовали цензурные запреты, наибольшего успеха добились те певцы, которые, чутко уловив запрос бывших соотечественников, начали исполнять репертуар, запрещенный в СССР. То есть так называемые «блатные» песни. Термин этот в советских реалиях включал в себя отнюдь не только лагерные и воровские «баллады», но также белогвардейские романсы и эмигрантские зарисовки, уличный и дворовый фольклор, одесские и нэпманские куплеты, сатирические произведения, фривольные шансонетки и т. д. Вчерашние советские музыканты, сумевшие в эмиграции кардинально сменить не только репертуар, но зачастую вместе с ним и манеру исполнения, имидж, аранжировки, преуспели больше всего и сформировали основы современного жанра, известного сегодня под названием «русский шансон». Имена «трех китов» этого движения известны – бывший музыкант ансамбля «Дружба» Вилли Токарев, экс-руководитель популярного ВИА «Лейся, песня!» Михаил Шуфутинский, солист ВИА «Самоцветы» Анатолий Могилевский. Именно по этой причине вышеупомянутые мастера (за исключением Анатолия Могилевского) не являются главными героями книги, хотя и не раз появляются на авансцене повествования. Кроме того, ни Токарев, ни Шуфутинский до эмиграции как солисты, на эстраде практически не выступали, а были музыкантами. Вы не встретите здесь и «всем известного» Мишу Гулько, а также Любу Успенскую, Риту Каган, Гришу Диманта и многих других «звезд русской эмиграции» по той причине, что в Союзе они выступали не на большой сцене, а на ресторанной эстраде. Повторюсь, эта книга о тех советских артистах, кто, оказавшись в эмиграции, остался верен эстрадному жанру, не сменил, а лишь расширил его границы за счет песен на иностранных языках, сохранив при этом вектор направления своего творческого развития. Однако, несмотря на то что их репертуар после переезда на Запад остался нейтральным и не содержал никакой антисоветской направленности, для советских властей сам факт эмиграции превращал их во врагов, предателей и отщепенцев. Отъезд означал гражданскую смерть и полное забвение, невзирая на былые заслуги и популярность. В 1927 году невозвращенец Шаляпин был оклеветан и облит грязью в советской печати, а впоследствии лишен звания «Народного артиста РСФСР». Десятилетия спустя методы оставались прежними: имена вчерашних кумиров, решивших (часто вынужденно или под давлением обстоятельств) покинуть родину, также безжалостно вымарывались из народной памяти. Сначала их переставали приглашать на телевидение и радио, потом им перекрывали возможность гастролировать по городам страны, то есть неугодные артисты теряли возможность зарабатывать деньги своей профессиональной деятельностью. В дальнейшем изымались из продажи пластинки, размагничивались пленки с записями, ложились «на полку» фильмы с их участием. Власть, нагромождая нелепые цензурные запреты, ограничивая в правах по национальному признаку, подозревая в каждом слове и в каждой ноте покушение на свой авторитет, сама делала из людей инакомыслящих. Согласитесь, нелегко целиком и полностью отдаваться любимому искусству, когда чиновники из Минкульта, обкома, а то и КГБ, хмуря брови, норовят, что ни день, объяснить, в каком костюме надо выходить на сцену, как держать инструмент и стоять у микрофона, что можно, а что нельзя петь. Неприятие тотального контроля, постоянных запретов и притеснений, поиски творческой свободы и самовыражения подтолкнули героев этой книги к непростому решению – эмиграции. Отсюда и название книги, ведь слово «диссидент» в переводе с латыни значит «несогласный».

Основное повествование охватывает период 1970–1980-х годов, но заключительный раздел посвящен тем, кто уезжал в бурные годы перестройки. Конечно, побудительные мотивы для эмигрантов третьей и четвертой волны различались кардинально. Но раз уж формально и те и другие уезжали из СССР, мы сочли уместным объединить их биографии под одной обложкой. Эта книга создавалась в соавторстве. Дабы читатель не путался, мы в скобках указываем инициалы конкретного рассказчика – А. П. (Андрей Передрий), М. К. (Максим Кравчинский). Кроме того, необходимо отметить, что по нашей просьбе главу о величайшем теноре Михаиле Александровиче написал известный журналист, автор книги «Шесть карьер Михаила Александровича» Леонид Семенович Махлис, а главу о великом трубаче Эдди Рознере – автор лучшей биографии джазмена «Шмаляем джаз, холера ясна!» Дмитрий Драгилёв. Отдельные слова благодарности хочется выразить джазовому музыканту и фотографу Игорю Высоцкому, журналисту и писателю Александру Сиротину, фотокорреспонденту Евгению Иткину, сотрудникам компании ECG Production Алексею Бобрисеву и Виталию Колодному, оказавшим значительную помощь в работе.

И в заключение – несколько слов о музыкальном приложении. На компакт-диске вы услышите в основном те песни, которые герои книги записали, оказавшись в эмиграции. Мы сочли, что старые шлягеры, известные еще с советских времен, и без того хорошо знакомы читателям, а потому решили показать что-то новое и редкое. Исключения составляют лишь некоторые треки, в частности никогда не издававшаяся концертная запись песни «Слуги короля Артура» в исполнении Михаила Александровича, любезно предоставленная Л. С. Махлисом специально для этой книги.

На этом, пожалуй, все.

Нескучного вам чтения!

Максим Кравчинский

Часть I
«Он сказал: “Поехали!”»

Глава I
Станислав Ландау. Приключения «Синего платочка»

Первый герой нашего повествования не эмигрировал из СССР. Неизвестно даже, был ли он – хотя бы непродолжительное время – советским гражданином, но, тем не менее, его судьба столь необычна и столько крепко переплетена с песней, давно ставшей символом советской эстрады, что мы решили начать рассказ именно с него. Встречайте – Станислав Ландау!

«Воздушная косынка»

В 1939 году, после раздела Польши между СССР и Германией, бывший польский город Белосток стал частью советской Белоруссии. Талантливый композитор Ежи Петербургский вместе с группой других музыкантов бежал от вторгшихся в Польшу нацистов и оказался на территории СССР, где вскоре создал собственный коллектив – «Голубой джаз».

Композитор Ежи Петербургский (1895–1979)

По легенде, в 1940 году, сидя в номере гостиницы в Минске, Ежи Петербургский сочинил мелодию танго «Воздушная косынка». Летом того же года «Голубой джаз» отправился на гастроли в Москву. Выступления проходили в саду «Эрмитаж», самой престижной концертной площадке того времени. В зрительном зале присутствовал поэт и драматург Яков Галицкий, который, услыхав приятную мелодию, тут же набросал в блокноте нехитрый текст и показал его после концерта Ежи Петербургскому. Стихи композитору понравились, и он включил в репертуар «Голубого джаза» новую песню – «Воздушная косынка» превратилась в «Синий платочек».

Станислав Ландау

Первым исполнителем новинки стал участник ансамбля Станислав Ландау, который попал в СССР тем же путем, что и Петербургский. По-русски певец говорил неважно, с сильным акцентом, но пел хорошо, и потому на песенку в исполнении заграничного артиста моментально обратили внимание наши звезды.

Модный «Платочек»

Кто только не пел «Синий платочек»! Сначала песня вошла в репертуар конферансье Михаила Гаркави, а позднее – и его тогдашней супруги Лидии Руслановой. Несколько месяцев спустя модное танго подхватил Вадим Козин, а вслед за ним ее записали на пластинки две эстрадные примадонны, Изабелла Юрьева и Екатерина Юровская. Мелодия быстро разлетелась по Советскому Союзу и стала одним из символов мирного времени. Неудивительно, что, когда 22 июня 1941 года по радио объявили о начале войны, на знакомую музыку тут же сложили злободневный текст. Уже 29 июня по киевскому радио зазвучала старая песня с новыми словами. Помните? «Двадцать второго июня, /Ровно в четыре часа, /Киев бомбили, /Нам объявили, /Что началася война…» Долгое время эта версия считалась народной. Но сегодня мы знаем, что авторство принадлежат поэту Борису Ковыневу, который начал свой путь в литературу сразу после революции 1917 года. Он дружил с Есениным, встречался с Маяковским, а рекомендацию к публикации первого сборника стихов ему вручил лично Максим Горький. Текст на мотив «Синего платочка» у него выдержан в стилистике классического городского романса. Не случайно после войны она превратилась в так называемую «вагонную» песню, которую распевали инвалиды и нищие в пивных, на рынках и вокзальных площадях. Интересно, что Борису Ковыневу принадлежит авторство еще одной практически «народной» песни, известной по фильму «Максим Перепелица».

 
Там, где пехота не пройдет
И бронепоезд не промчится,
Максим на пузе проползет,
И ничего с ним не случится…
 

В картине, правда, звучит измененный текст, а оригинал выглядит так:

 
Ты будешь слышать дробь атак,
И там, где поезд не годится,
Где не пройдет угрюмый танк,
Там пролетит стальная птица…
 

Этот «Марш авиаторов» Ковынев написал еще в 1927 году. В военное время его слова (без участия автора) переделали и пели совсем иначе:

 
Пилоту недоступен страх,
В глаза он смерти смотрит смело,
И если надо, жизнь отдаст,
Как отдал капитан Гастелло!
 

Но когда же – спросите вы – родился тот «Синий платочек», какой мы все сегодня знаем? Не торопитесь… Популярная довоенная песня исполнялась и на фронте. В апреле 1942 года ее записала на пластинку Лидия Русланова, но сохранилась только матрица, пластинка по каким-то причинам не попала в производство, а после войны, как известно, Русланова была репрессирована и провела пять лет в ГУЛАГе. Весь руслановский репертуар в то время оказался под запретом, и на протяжении нескольких десятилетий считалось, что «Синего платочка» в исполнении Лидии Андреевны не сохранилось. Однако в семидесятых в архивах грамзаписи матрица была обнаружена и диск увидел свет.

«Лейтенант молодой и красивый…»

В то самое время, когда Русланова в перерывах между выступлениями на фронтах работала в студии, ее коллега Клавдия Шульженко выступала перед бойцами Волховского фронта. На один из концертов был командирован военный корреспондент, лейтенант Михаил Максимов.

Лейтенант Михаил Максимов на переднем плане