Цитаты из книги «Чертополох и терн. Возрождение веры»

мораль, которую утверждает Брейгель, проста: достоинство в труде.

Сознание Босха копит впечатление от обид и унижений человека – и потом взрывается в ночных кошмарах. Эти обиды и унижения предшественники Босха, великие бургундские реалисты, не пожелали заметить и уклонились от изображений. Босх взял на себя работу договорить несказанное за Мемлинга, ван дер Вейдена, ван Эйка. Босх рисует закат рыцарского идеала, оборотную сторону бургундской утопии, фантасмагорическую реальность ежедневного ужаса войны.

Брейгель начал свою работу на руинах, подробно описанных Босхом, среди химер распада, которые предъявил его учитель. На обломках той истории, которую Босх оплакал, Брейгель выстроил новую общественную концепцию. Новое общество наследует пороки и болезни старого, но хочет жить иначе. Герой утопии Брейгеля – ремесленник и крестьянин, человек труда; идеал – трудовая коммуна, созданная коллективным трудом. Босх описал конец феодального общества; Брейгель – проект Ренессанса тружеников. Эти живописцы дополняют один другого, Брейгель буквально продолжает речь Босха, но говорят они о диаметрально противоположных вещах.

Брейгель, скорее, реалист, а Босха легко назвать сюрреалистом, но выдумывают небывалые формы оба художника.

Брейгель и Босх олицетворяют противоположности. Противоречие столь же разительно, как в паре Малевич – Шагал. Оба называются авангардистами, но один – казарменный фанатик, другои – сентиментальный фантазер. В случае Брейгеля и Босха конфликт столь же глубок.

Их живопись можно характеризовать как пост-ванэйковскую: после изобретения братьями ван Эйками техники масляной живописи на досках северные мастера Босх и Брейгель довели приемы бургундцев до изощренности, подвели итоги Северного Ренессанса.

Принято считать Питера Брейгеля последователем Иеронима Босха, двух художников часто объединяют в общем рассуждении, хотя Брейгель жил позже и в другой стране. Считается, что Брейгель продолжил начатое Босхом. Это не соответствует действительности. Брейгель писал о другом, более того – о прямо противоположном.

На стадии черно-белого проекта мир был разумен. Страшный суд, по Босху, есть торжество и самоуничтожение животного царства, открывающее дорогу разуму.

Босх задает эти же самые вопросы и показывает развоплощение неразумного человека – и показывает наглядно.

И вот я рискну сказать, что самым внимательным собеседником Босха был Боэций – живший на десять веков раньше мастера из Хертогенбоса. Популярность философа, казненного Теодорихом в VI в., была велика, и если Иероним ван Акен и не читал Боэция, то концепция поведения «разумной души», описанная философом подробно, была ему близка, а с большой вероятностью даже известна опосредованно. Боэций постоянно призывает нас узнавать: а) существует ли предмет, б) что он собой представляет, в) каков он, г) почему и зачем он существует. Эти вопросы Боэций с необходимостью задает, поскольку, вслед за Аристотелем, считает, что в человеческой душе существуют три силы – растительная, чувствительная и разумная. Если разумная часть души себя не проявляет, растительная и чувствительная возвращают человека в царство животных.