Цитаты из книги «Чертополох и терн. Возрождение веры»

Брейгель был под впечатлением ракурсного рисования Микеланджело: фигура, круто развернувшись, каменеет (это особое свойство живописца-скульптора) в развороте. Так застыла, превратилась в статую Кумская сивилла, потянувшись за книгой. Этот сильный разворот плеч и головы напоминал Брейгелю могучий плечевой разворот косаря (см. «Жатва» Брейгеля); и Брейгель, как всякий серьезный мастер, раз полюбив этот поворот торса, воспроизвел его многажды – в рисунке «Алхимик» 1558 г. женщина, высыпающая из мешка сухие травы в огонь, в точности воспроизводит разворот Кумской сивиллы, тот же поворот мы видим у женщины, связывающей черта, в «Нидерландских пословицах».

Известен случай сравнения рисунка Домье с рисунком Микеланджело (фразу «Это как Домье» произнес Добиньи при посещении Сикстинской капеллы) – и преемственность традиции должна быть выстроена, а сравнение из парадокса следует превратить в системный анализ: действительно, Микеланджело, Брейгель, Домье и ван Гог представляют одну школу рисунка.

Рисование Брейгеля округлыми, плотными линиями – нисколько не похоже на ломкую линию Босха. Важно то, что Брейгель в 1552 г. совершил длительное путешествие в Италию, проехав по Франции. Брейгель побывал (сознательно выбрав маршрут) в Авиньоне, по пути в Рим; затем в Неаполе, Сиене, Риме, Флоренции. Путевые зарисовки Альпийских гор пригодились в компоновке собственных пейзажей – и часто он брал у итальянцев готовые пластические формы.

Почти на всех картинах Брейгеля внимательный зритель найдет куст чертополоха – и противопоставленный чертополоху. Скажем, в работе «Строительство Вавилонской башни» эти растения вынесены на первый план – воплощают архитектурный принцип. Все растения отсылают к готическому стилю, в котором формы заимствованы из флоры, но нервюры и аркбутаны, которые демонстрируют стебли ежевики и колючие листы чертополоха, воплощают архитектонику готического собора буквально. Фактически изображение чертополоха – единственная дань Брейгеля готике

Босх – мастер изображать диковинные инфернальные растения. «Сад наслаждений» Босха окружен колючей оградой, пирамидальными стеблями, напоминающими колонны готического храма, на них распускаются цветы с острыми режущими лепестками. Как у всякой фантазии, у адских растений есть прообраз: изображен цветущий чертополох. Гигантские розово-лиловые цветы, окаймленные колючими лепестками, кажутся ягодами; кажется, что это плоды, услаждающие праздных людей. Однако ягоды обычно клонятся на стебле под собственной тяжестью, а цветы на картине Босха рвутся вверх, упруго распускаясь, словно их вытолкнуло из бутона силой страсти, как это свойственно напористому цветку; перед нами в буквальном смысле слова «цветы сладострастия» (ср. «Цветы зла») – так именно выстреливает из бутона лиловый цветок чертополоха, окруженный колючими листьями. Выбраться из такого сада наслаждений непросто; чертополох замкнул праздность мира в кольцо, Босх трактует чертополох как символ безжалостной страсти. Точно тот же гротескный адский цветок, нарисованный совершенно сходным образом, мы видим в рисунке Брейгеля «Похоть» (цикл «Семь смертных грехов»).

утрачивают назидательность. В зрелые годы эта типично босховская черта – создать такой образ, чтобы он внушал идею и поучал, – сходит в искусстве Брейгеля на нет. Чему учит картина «Пасмурный день»? Какой урок можно извлечь из картины «Охотники на снегу» или «Возвращение стад»?

«Битва сундуков с копилками» – гениальный символ стяжательства, выдумка, достойная Босха; неожиданно в этом небольшом рисунке просверкивает большее, нежели саркастическое назидание, – перед нами возникает не упрек скупости, но портрет истории как таковой.

Крестьянский танец Брейгеля – это крестьянский танец; в том и сила этой картины, что она значит не больше и не меньше – а только и именно это. Река просто течет, а человек просто идет, и гора – даже если наше религиозное сознание хочет в ней видеть гору Елеонскую или Голгофу – просто стоит. Это мир первичных явлений.

Требуется прожить долгую жизнь и много раз увидеть смерть, чтобы понять, что факт жизни значим сам по себе, вне аллегорического смысла. В конце своего стремительного, но такого богатого событиями пути Брейгель пришел к невероятной для художника особенности: он стал думать и рисовать ноуменами – а не феноменами. Эту заумную фразу надо сказать простыми словами: феномен – это то явление, что обросло чувственными восприятиями и толкованиями; ноумен – это умопостигаемый объект, вне чувственных сравнений

Цель Брейгеля в начале пути – рисовать притчи; он изъяснялся не прямо, а метафорами. Путь, который проделал художник, чтобы написать просто портрет крестьянки – как святой, как мадонны, вынесенной на отдельный холст, – поистине очень долог: в начале карьеры это ему и в голову бы не пришло. Брейгель думал аллегориями, а не событиями; прилагательными, а не существительными.