Цитаты из книги «Чертополох и терн. Возрождение веры»

Брейгель нарисовал сто девятнадцать иллюстраций к пословицам, сто девятнадцать видов безумия, но имел в виду лишь один вид безумия – войну. Принято считать, что Брейгель ориентировался на книгу народных пословиц, составленную Эразмом Роттердамским; равно уместно предположение, что вывернутый наизнанку мир стал привычной реальностью тех дней.

Вавилонская башня Брейгеля олицетворяет власть, возникшую без веры, но за счет веры, попирающую и христианскую веру как таковую, и живой христианский город. Присутствие бесчеловечного живодера в качестве надзирателя за строительством – усугубляет эффект.

Из христианской веры выводят принципы и конструкцию бесчеловечной власти, вера в Господа оборачивается верой в Империю.

Брейгель писал, как империя строится за счет маленького человека.

именно и только в этом сюжете у тружеников появляется начальник, надсмотрщик. Это, как и явствует из легенды, царь Нимврод.

Вавилонской башни Брейгеля. То, что пишется именно история человечества, он обозначил просто: нарисовал строительство Вавилонской башни. Башня в форме разросшегося Колизея написана много раз; крушение горделивой постройки описано многажды (скажем, гравюра Корнелиса Антониса 1547 г., на которой дуновение Бога буквально разрушает башню на мелкие куски), и нет сомнений, что Брейгель следует известной традиции. Тем паче, что римский Колизей очевидным образом олицетворяет империю, а для Брейгеля имперская идея – в качестве противопоставления свободной воле труженика – важна;

Испанских солдат слишком легко опознать по характернейшему силуэту; униформы испанской пехоты и испанской кавалерии настолько известны во всем мире, что были кошмаром любого европейца и любого уроженца Америки. Вплоть до битвы при Рокруа устрашающий силуэт солдата с выпуклой кирасой, пышными штанами и каской «морион» с загнутыми вверх полями опознавался за версту. Но на картинах Брейгеля изображены всадники в другой одежде. Всадники в красных дублетах и роскошных беретах словно сошли с миниатюр Часослова герцога Беррийского, а ландскнехты облачены в латы французского покроя, вовсе не испанского. Это бургундцы, разоряющие фламандскую деревню, – или валлонцы, рекрутированные испанцами.

картина Себастьяна Вранкса «Разграбление деревни Воммельгейм» (1625–1630), существуют картины Питера Снайерса «Нападение испанцев на фламандскую деревню» и «Битва испанцев с фламандцами», существует гравюра «Нарденская резня в декабре 1572» Яна Люйкена; есть резная гравюра на металле «Зверства испанцев в Гарлеме в 1573 г.», датируемая 1583 г., но эти вещи созданы уже после смерти Питера Брейгеля, поскольку фактическое вторжение герцога Альбы, спровоцированное восстанием гезов, произошло в 1567 г., непосредственно перед смертью Питера Брейгеля. Спора нет, одна из последних картин Брейгеля, а именно «Сорока на виселице», прямо описывает репрессии испанцев (казни начались с 1567 г.), и Брейгель пишет картину буквально и адресно: вот испанская виселица, вот танцующие фламандцы. Но ранние аллегории: «Избиение младенцев» (1565) или «Триумф смерти» (1562), «Путь на Голгофу» (1564) или «Безумная Грета», не связаны с карательными экспедициями Габсбургов.

То, что Брейгель изображал на картинах испанцев, лишь устойчивый миф, не подтвержденный ничем. Брейгель пишет ту беду, что всегда с человеком. Насилие над бедняком – реальность, которую Фландрия несет в своей истории постоянно.

В то время, когда Брейгель писал свои картины с солдатами, испанское вторжение в Нидерланды попросту еще не состоялось. К дому Габсбургов эти земли перешли после гибели Карла Смелого Бургундского, вследствие бракосочетания его дочери Марии с Максимилианом Австрийским.