Пришествие либеральной нелюди

Таким образом, люди еще недавно отлично понимали: без промышленности – смерть, отупение, атрофия мозгов, деградация. Но все изменилось, когда пришли либеральные дауны, свихнувшиеся на «свободе капитализма» и весь мир видящие как столбцы в бухгалтерской книге. Они начали уничтожать промышленность – что на Западе, что, чуть позже – на обломках СССР.

Эти неполноценные на полном серьезе принялись рассказывать нам, что выгодно вынести производство в Китай, что все измеряется только скоростью и величиной прибыли, что можно прожить, учинив некий «постиндустриализм». То есть, превратив свои страны в финансовые и управленческие конторы, в машинки для печатания денег и в скопища потребителей. Якобы в этих условиях могут существовать конструкторские бюро и университеты экстра-класса, которые будут все время разрабатывать передовые технологии. Каковые потом можно втридорога продавать тупым китайцам, кои только и могут, что работать у конвейеров.

Либеральные кретины вызвали тем самым цивилизационную катастрофу у белых. Да, они породили орды ничего не читающих и ничего толком не умеющих, ни на что не годных получеловеков-белых, сваливающихся в архаичное мышление. Зато они породили бурное развитие Китая, куда сегодня уходят и конструкторские, и научно-исследовательские структуры западных корпораций. На фоне упадка и мелкотемья в нынешней Кремниевой долине, кстати.

Причем, перегоняя производство в Китай, либералы Запада (и расейские их клоны) наступали на старые грабли. Веком раньше, когда Япония начала индустриализацию и жадное «втягивание» в себя новейших на тот момент технологий, на Западе также страдали дурацкой самоуспокоенностью. Мол, япошки слишком тупы, чтобы создавать нечто новое, они будут вечно зависеть от западных ученых и конструкторов.

«Тупые» японцы очень быстро наладили производство прекрасных боевых кораблей, создали сильнейший в мире (по состоянию на 1941 г.) авианосный океанский флот собственного производства. Вкупе, кстати, с весьма приличными самолетами японского же происхождения. И потом так дали прикурить Западу, что мало не показалось. Вы видели гидродинамические були на носах современных супертанкеров, снижающие сопротивление среды и позволяющие экономить топливо? А ведь эти були на боевых кораблях японской империи применил главный тогдашний кораблестроитель – адмирал Фукуда. Авианосец «Синано» такой штукой уже обладал.

Нынешний Китай по геополитическому и геоэкономическому весу равносилен десяти тогдашним Япониям (если мерить относительно). Но, развивая Японию в начале XX века, Запад все-таки не переносил в нее 80 % своей промышленности, не заваливал свои прилавки японскими товарами и уж, тем более, не переводил туда свои центры R&D. Нынешние либеральные недоумки делают с Китаем именно это. Обрекая и Запад, и обломки СССР на страшную психоисторическую, геополитическую, цивилизационную катастрофу. И не зря Максим Калашников всегда считал либералов/монетаристов опасными имбецилами, коих для нашего блага вообще нужно вывести с лица земли.

Что ж, читатель, теперь вы понимаете, зачем нужна реиндустриализация, причем прежде всего – для русских. Без нее никакого возрождения нации быть не может. Это не просто экономический или социальный сверхпроект – это поистине религиозная миссия. Именно так ее и надо рассматривать. А поскольку на свободно-капиталистических принципах провести индустриализацию-2 невозможно, потребуется план «минус 451 по Фаренгейту». То есть, смесь практик сталинизма, Рузвельтова Нового курса, национализма, социализма и промышленного (нелиберального!) капитализма. (Практика монетарного неолиберализма дает противоположный эффект). Дегенерировавшее быдло нужно бичами гнать учиться и приобретать полезные знания/навыки. Богатых – всеми способами принуждать к инвестициям только в промышленность, новые технологии, в науку и в вузы. Тех, кто не читает книг – превращать в неполноправных, в подданных, а не граждан. И возрождать пилотируемую космонавтику – как самое действенное горнило для рождения прорывных технологий.

Считайте сей абзац неким предварительным итогом. Это нужно для более ясного понимания того, о чем речь пойдет далее. Ибо под нашими ногами сейчас разверзается бездна: новых Темных веков.

Деиндустриализация для крушения нашего мира играет ту же роль, что ледниковый период, деградация Римской империи или великие переселения народов для исторических катастроф прошлого.

Нужно полностью осознать, к каким потрясающим воображение последствиям приведет деиндустриализация, шедшая в белом мире с 1980 года. И эти последствия могут растянуться на столетия…

Многовековые последствия «постиндустриального» маразма

Деиндустриализация белого мира, шедшая с 1980 года – грандиозная психоисторическая и геополитическая катастрофа, которая сравнима отчасти с новым ледниковым периодом, отчасти – с упадком Римской империи и великим переселением народов. Мы должны оценить ее губительные последствия, каковые грозят растянутся на столетия и совершенно изменят облик нашего мира.

Осознав же сие, мы увидим: чтобы избежать самого страшного, допустимы самые жесткие меры. Мы, обреченные на переход через ночь…

Москва, которую мы потеряли

Предлагаю, читатель, начать с территории, где мерзость деиндустриализации развернулась во всей «красе». С обломков Советского Союза. А в частности – с бывшей его столицы.

Некоторые книги читаешь как памятники древней высокоразвитой цивилизации. Листаю справочник «Вся Москва 1990/1991 гг.»

Оказывается, еще в 1989 году Москва выступала одним из мировых промышленных центров, а концентрация в ней индустрии не уступала европейским странам с 10-миллионным населением.

«Сегодня промышленность города носит крупномасштабный многоотраслевой характер. Это около тысячи производственных объединений, заводов, комбинатов, фабрик, типографий…»

В силу того, что в самой Москве нет своих минерально-сырьевых ресурсов, топлива и ограничено производство энергии, этим «определяется преимущественное развитие нематериалоемких и неэнергоемких отраслей.

В последние годы ярко выраженный приоритет получают наукоемкие отрасли, тесно связанные с научной, проектно-конструкторской и промышленной интеграцией, научно-промышленные объединения. Преимущественной специализацией стало производство прогрессивных видов машин, оборудования, приборов, аппаратов, средств автоматизации и вычислительной техники, включая промышленные роботы. Развивается выпуск новых конструкционных материалов-пластмасс, синтетических волокон, специальных сталей и сплавов, строительных материалов. Химическая промышленность представлена реактивами, фармацевтическими препаратами, моющими средствами.

О приоритетах говорят следующие данные. По сравнению с 1970 г. объем промышленного производства в Москве удвоился в 1987 г. За этот же период выпуск продукции машиностроения и металлообработки возрос в 3,4 раза. А внутри этого подразделения опережающими темпами развивались приборостроение – в 3,9 раза, и станкостроение и инструментальная промышленность – более чем в 4 раза…»

Н-да! Полезно сравнить «застойный» период Москвы-столицы СССР и ее наукоемко-промышленный, высокотехнологический рост всего за 17 лет (1970–1987 гг.) с двадцатью годами постсоветской Москвы – гламурной шлюхи и бездельницы. И чего расейская Москва стала за эти годы производить больше? Ну, разве что отходов, воров, проституток и бюрократических бумаг. В Москве 1989-го работали уже практически безлюдные, роботизированные производства – как некоторые цеха на Лианозовском электромеханическом. Все познается в сравнении.

«На предприятиях города растет производство станков с числовым программным управлением, автоматических и полуавтоматических линий для различных отраслей производства, обрабатывающих центров, гибких производственных модулей, персональных ЭВМ, современных средств связи, автоматической аппаратуры, предназначенной для научных исследований, контрольно-измерительных приборов. В городе выпускаются грузовые и легковые автомобили, троллейбусы, речные суда, сельскохозяйственные машины. Достаточно широким остается ассортимент товаров народного потребления, включая сложную бытовую технику.

По многим выпускаемым изделиям на предприятиях города проходит весь цикл их изготовления – от научной разработки и конструирования опытного образца до серийного производства. Машиностроение характеризуется завершающими стадиями производства, головными предприятиями…

На основе глубокой интеграции с научными учреждениями функционируют предприятия радиотехнической и электротехнической промышленности, приборостроения…

…О народнохозяйственной значимости московской промышленности говорит тот факт, что в городе (1989 года – М.К.) производится каждый шестой выпускаемый в стране металлорежущий станок, в том числе каждый четвертый станок с числовым программным управлением, почти каждый четвертый промышленный робот, каждый седьмой легковой автомобиль, каждый восьмой телевизор цветного изображения, 7 % колбасных изделий и цельномолочной продукции, 6 % всех видов тканей. Только в течение одного дня в Москве изготовляется 732 двигателя переменного тока, 33 станка, с учетом кузнечно-прессовых машин, на 1,1 млн рублей приборов, средств автоматизации и вычислительной техники…, 130 центробежных насосов, 500 легковых автомобилей, почти 2 миллиона квадратных метров ткани, 608 бытовых холодильников, 415 стиральных машин, 860 радиоприемников, 2800 телевизоров, 40 тысяч штук часов…»

Постсоветский эксперимент

Господи, неужели это когда-то было, неужели Москва совсем недавно работала и давала стране нужные вещи, а не высасывала ее налогами, как паук муху? Да, это было. Можно добавить, что в Москве строились еще и вертолеты, и истребители, и была возможность делать там и гражданскую авиатехнику. До того, как к власти пришли недочеловеки, считающие, что в Москве должны быть только торгово-развлекательные центры и «экономика впечатлений» пополам с «элитной недвижимостью», здесь развивалась русская модель индустриализации. Та, при которой предприятия не выносятся в нищие замудонья-товарные, а остаются в мегаполисе. Так, чтобы рабочие и инженеры предприятий имели доступ к качественным школам, детским садам, клиникам, к библиотекам, центрам культуры. Так, чтобы производство было рядом с наукой и вузами, чтобы они питали друг друга, обеспечивая жизнеспособность всей цивилизации в целом.

Москва и СССР избегали западного идиотизма «джентрификации» городов – изгнания из них высокоразвитой индустрии. И плевать на то, что московский рабочий обходился дорого: это объективно стимулировало переход на автоматизацию производств. Даже если и ввозилась сюда рабочая сила – так то были свои, русские, а не среднеазиаты.

Читаю строки «Всей Москвы 1990/1991 гг.» с горькой усмешкой. Авторы справки жалуются, что не вся продукция города – мирового уровня. Интересно, а они вообще могли представить себе Москву 2012 года, где не производится ни одного телевизора? Ни одного промышленного робота или персонального компьютера? Где варварски разломаны часовые заводы с их сверхточной механикой? Где больше не делают ни единого автомобиля? Ни одного обрабатывающего центра? Где вообще невозможно изготовить опытный образец новой техники, и потому для этого приходится обращаться в Чехию?

Имея такую основу в 1989 году, можно было переоснастить предприятия, насытить их новыми технологиями, сократить раздутые управленческие штаты, начать производство прорывной техники по смелым проектам, перейти на экологически выгодные технологии, на трудосбережение – и продолжать развитие. Даже простое моделирование промышленной Москвы в Советском Союзе 2012 г. дает картину центра промышленности глобального значения. За это время город мог, как минимум, удвоить объемы выпуска наукоемкой промышленности, став рядом с Сингапуром. Я уж не говорю о производстве собственно новых знаний и технологий в научных учреждениях, которые продолжали бы жить и не превращались в обители дряхлых стариков. Или о возникновении принципиально новых производств.

Какими бы недостатками ни страдали Москва и москвичи 1989 года, но Первопрестольная была, безусловно, центром высокоразвитой цивилизации, где новое варварство было вытеснено буквально в подполье, в самый нижний этаж общества. Даже в той, далекой от совершенства, полной паразитов и никчемных «творческих интеллигентов» Москве, шло развитие науки и создавалось будущее. И люди здесь читали книги.

А теперь Москва – центр ничего не производящих стрекоз, офисных паразитов. Она, обернувшись в спрута-кровососа, ничего не может дать остальной стране, стремительно сваливаясь в откровенное неоварварство. Отсюда ползут лишь спесь, китч, разврат, воровство, патологии всех разновидностей, цинизм и воровство. И москвичи на глазах превращаются в психически нездоровых, не годных ни на что тварей. Почему? Потому что они больше ничего не создают. Ни материально, ни духовно, ни научно.

Москва взята как наиболее вопиющий пример. Ибо та же история – по всей Руси. Привожу письмо одного из моих читателей:

«…Астрахань. Волжское речное пароходство – один теплоход "Тимирязев" остался и два речных прогулочных типа "Москва". На месте судостроительного-судоремонтного завода (ССРЗ) им. Урицкого – ох…нно огромный торговый "кластер", б…. Судоремонтный-судостроительный завод имени Кирова – это теперь куча отданных в аренду х… пойми каким фирмёшкам. ССРЗ имени Десятилетия Октября сдох. Да, короче, и в этой отрасли полный крах, причём хуже, чем в автопроме. И не только в Москве либералы есть. Эта поползень везде, сидит в руководящих креслах…»

Итак, на нашей территории (РФ, Украина и в значительно меньшей степени – в Белоруссии) провели гигантский эксперимент над народом: подвергли деиндустриализации и либеральной варваризации. В этом смысле мы на корпус опережаем Запад. И что же мы видим на нашей многострадальной земле? Да, в сущности, то, что постигнет Запад завтра и послезавтра.

Русские и их страны (РФ, Украина и Беларусь) стремительно превращаются в Страну Дураков. Политика, экономика, культура здесь – просто парад разнообразных социальных психопатологий (прав тут Вазген Авагян!). В государственном управлении – вакханалия воровства, чудовищного самодурства по Салтыкову-Щедрину, некомпетентности. Четко обозначилась тенденция на реинкарнацию феодализма и даже азиатского деспотизма. Культура? Полный набор извращений и мерзости. Люди утрачивают даже родной язык: речь беднеет, исчезают синонимы, язык засоряют уродливые и ненужные заимствования из глобал-инглиш. Идет замыкание в себе правящего класса, превращение его в замкнутую, наследственную касту.

Еще одно страшное последствие: наметилась тенденция распада некогда сильных и единых наций. Эмпирический опыт говорит о том, что в ходе деиндустриализации и последующего тотального умопомрачения неизбежно появляются патологические типы, коим нечем заняться, кроме как уничтожением национальной идентичности. Они начинают выдумывать новые народы и даже новые языки для них. Мол, мы – не русские. Мы – казаки, сибиряки, ингерманландцы. И вообще, мало развала страны в 1991 году – нужно теперь и РФ развалить, скажем. На Московию, Казакию, Северославию, Ингерманладнию, на Сибирскую и Дальневосточные республики. Врывается на сцену бородатый кликуша Г. Стерлигов, тяжко ушибленный религией, и проповедует продажу всех земель за Уралом иностранцам, всеобщую миграцию в деревни на оставшейся территории и полное разрушение (во имя экологии) всей промышленности. Мало того, этих рехнувшихся слушают, у них появляются почитатели.

Но вот и в Великобритании в 2014-м явно грядет развал: тогда состоится референдум по независимости Шотландии. Шотландцы уже обвиняют Лондон в том, что он намеренно дислоцирует на севере страны полки, набранные из иностранцев Британского содружества: фиджийцев и прочих небелых. Мол, идет подготовка к силовому подавлению шотландской вольности. Так что началось, господа, началось.