– Легко! Ты только приезжай. На недельку!

– На недельку? Ну не знаю, как с работой… На три дня смогу.

– Ладно, хоть на три приезжай… Про брата я поняла, а сестра есть у тебя?

– Три сестры. И все врачи. Я самый младший в семье.

– Ого, какая большая семья! Весело, наверно, вам. А я вот одна у родителей.

– Это неправильно. Кому должен радоваться человек? Братьям, сёстрам, родителям. А играть с кем? Состязаться в учёбе? Ругаться, мириться с кем? Нет, это неправильно. Семья должна быть большой, дружной и весёлой. Нас шестеро, а было вообще восемь. Двое умерли в малом возрасте.

– Содержать большую семью, прокормить ведь тяжело.

– Да, нелегко. С детства приходилось много работать, особенно когда сёстры учились. Надо было помогать. Зато как соберёмся все, радости полный двор. Гуляем, веселимся, поём песни – радуемся друг другу! Разве плохо это? У нас вся семья поёт.

– А на что жили-то? На зарплату родителей? Такую семью содержать – доходы нужны хорошие.

– Нет, не на зарплату родителей. В деревне не так. Хозяйство было у нас большое. Коровы, овцы, лошади. Гусей одних было штук двести. Овец полсотни. Им всем сено на зиму готовить надо было, корма. Участок был в полтора гектара, там мы всё и сажали: картошку, кукурузу, тыкву.

– Откуда такой большой участок?

– Отец лесником работал. Ему разрешали. Отец в лесу поляну распахал, там всё и сажали. В сезон созревания урожая мы с отцом там ночевали по очереди. С ружьём в руках от кабанов охраняли.

– Ты тоже ночевал?

– Ну да! Конечно.

– И ты не боялся ночью один?

– Боялся сначала, потом привык.

– И сколько же тебе было лет тогда?

– Лет двенадцать.

– С ума сойти! В двенадцать лет в лесу ночевать!

– Да, в лесу, но там было нормально. Над шалашом мы с отцом террасу высокую соорудили, там и спали. Опасности не было. Ночью проснусь от хрюканья кабанов, сделаю выстрел дуплетом в ту сторону, и опять спать. Отец ночевал там, когда мне надо было пасти овец, а я почти всё лето на поле с овцами и с книжками.

– А книжки зачем? Овцам читал?

– Овцы не любят жару. Они пасутся утром, пока ещё не греет солнце, и вечером, когда уже не греет, а всё остальное время, почти весь день, прячутся от солнца в кустах, а я целый день книжки читал. Все уроки на полгода вперёд знал. Хорошо учился. А Казбек, овчарка моя, сторожил овец и меня от волков.

– И волки там были? И ты не боялся?

– Волков не боялся. Они же на людей не нападают. Зачем им? Овцы им нужны. Однажды напали три волка. Прямо возле деревни, когда я уже возвращался с отарой. Так Казбек дрался с ними насмерть. Двух он загрыз, третий убежал, тоже раненый. И сам Казбек от ран скончался потом дома. Отец обработал раны, перевязал, но… Крови много потерял.

– Ты с такой тоской рассказываешь. Не жалеешь, что уехал?

– А что жалеть? Смысл какой? Ничего уже не изменишь… Корни ушли слишком глубоко. Работа, семья, дети, друзья…

– Да, интересная у тебя жизнь.

– Была интересной.

– Тяжело, наверное, было? С детства в лесу ночевать. С ружьём.

– Да, было нелегко. Зато закалку получил хорошую. Ничего и никого потом не боялся. Работать научился. В армии очень пригодилась закалка. И в стройотрядах. И учиться никогда не ленился. И дальше хочу учиться. Поступать собираюсь.

– Поступать ещё? Ничего себе! И куда, если не секрет?

– Есть такая Академия внешней торговли. Туда очень трудно поступить. Требования жёсткие. Но я поступлю. Обязательно поступлю. Уже готовлюсь.

– Да-а-а, интересный ты человек, Саид…

Молодая симпатичная официантка принесла заказ на подносе, аккуратно расставила тарелки и спросила: «Что-нибудь ещё?» – на что Раиса ответила, что пока ничего не надо. Потом обратилась к Саиду:

– Не буду тебя мучить, давай поедим спокойно.

За окнами ресторана всё ещё бушевала метель, словно хотела с ожесточением вырвать что-нибудь из строений. Порою раздавался свист, будто Соловей-разбойник расположился неподалёку и свистел отчаянно. После небольшого рассказа о своей семье Саид мысленно всё ещё был там, на Родине, в своей семье. Семья уже не та, что была, она уже большая. Очень большая. У каждого своя семья, по несколько детей, у Саида растут красивые племянницы, симпатичные племянники. Саид как-то попытался сосчитать, сколько же их всех, близких родственников, включая двоюродных братьев и сестёр, но вспомнить всех так и не удалось ему. Сбился после пятидесяти пяти.

Как там они? Сёстры, племяшки, по которым он больше всего скучает? Как отец, которому перевалило уже за восемьдесят? Об отце Саид особо не беспокоился: там, в деревне, рядом сёстры, племяшки уже взрослые, они не оставляют его, он постоянно под присмотром; да и мачеха, жена его молодая, хорошая женщина, ухаживает за ним нормально. Всё это есть, но Саид о другом: он скучает по отцу и потому часто уходит в воспоминания. Отец, проживший страшную, тяжёлую жизнь, сирота с детства, с особой теплотой любит своих детей, трудился ради них всю жизнь тяжело, но и выучил всех шестерых.

– Ну что, поел нормально? – Голос Раисы привёл Саида в чувство.

– Хорошо поел. Спасибо.

– На, держи. Рассчитывайся. – Раиса протянула Саиду кошелёк, битком набитый деньгами.

Саид не ожидал такого хода и переспросил для уверенности:

– Я? Рассчитываться? Твоими деньгами?

– Ну да! Держи, говорю. Рассчитывайся.

– Да неудобно мне! Давай сама.

– Ну ты же мужчина! Вот и рассчитывайся.

– Ладно. Давай… Таких денег я и в руках не держал… Впрочем, держал. В стройотряд когда ездил. Ох, как хорошо зарабатывали мы тогда! На полгода хватало.

Саид отсчитал сумму согласно чеку, добавил ещё пару рублей чаевых и вернул кошелёк Раисе со словами:

– На хранение.

Раиса поняла шутку и улыбнулась:

– Ну что, пойдём?

– Пойдём. Куда пойдём?

– Как куда? В номер! Но сначала заскочим в магазин, купим что-нибудь выпить, закусить, потом в номер! А куда ещё в такую погоду?!

– Да уж! Сыро, холодно. Собачья называется погода.

– А в номере есть у нас чем заняться.

– С удовольствием!

– Вот! Удовольствие нужно получать с удовольствием!

В гостинице между ними завязался душевный разговор. Раиса, словно опытная актриса с поставленной дикцией, с огромной теплотой и любовью рассказывала о своих родителях: о том, как папа в детстве носил её на плечах, как учил кататься на велосипеде, как она не ложилась спать, пока папа её не уложит и не почитает обязательно ей книжку; как мама с детства учила её самостоятельно готовить, стирать, стол накрывать, шить – всему, что нужно взрослой женщине в жизни; как она с родителями ездила на море почти каждый год.

Саид смотрел в её серо-зелёные глаза, на высоко изогнутые полумесяцем брови, тонкие, красивые линии губ, белоснежные зубы, густые, великолепно причёсанные волосы и внимательно слушал её музыкальный чарующий голос и чувствовал, что она всё больше проникает в его опустевшую в последнее время душу, занимает там всё пространство, не оставляя ни малейшего сомнения в том, что женщина эта ниспослана ему самим Господом Богом, что не случайно случилось с ним всё то, что случилось в последнее время: не случайно совершенно неожиданно отправили его в командировку, не случайно жена громко заявила, что он может не возвращаться, не случайно его обокрали и не случайно он вышел покурить именно в тот момент, когда такси привезло Раису в аэропорт.

В перерывах между рассказами Раиса уже накрыла на стол, села в кресло и, немного задумавшись, закончила свой монолог словами:

– Ты знаешь, в чём-то у нас похожие судьбы. При всей большой любви родителей ко мне, единственной дочери, я тоже не была избалованной, а приучена к труду с детства. У нас тоже большой сад, огород, мы там тоже сажаем всё. Родители любят возиться в огороде, привыкли с детства. И меня приучили. Свои фрукты, соленья, варенье всегда своё.

– И ты умеешь соленья солить, варенье варить?

– Конечно! Мы с мамой всегда вместе готовили. Так что я хорошая хозяйка. Имей в виду, если что. Ну, если не сложится у тебя с женой, имею в виду.

– Ты просто находка для мужчины, Раиса! Хинкал умеешь готовить, чуду́, варенье. Что же твоему надо было? Почему пил?

– Саид, давай не будем о нём. Мне больно вспоминать. Я боролась за него. Обещал, старался, потом опять. Болезнь, наверное. Давай наливай немного, расслабимся…

Расслаблялись наши герои долго, основательно, с наслаждением, много-много раз, восторгаясь друг другом и осыпая ласками и комплиментами. Заснули они под утро, уставшие, но счастливые и довольные друг другом…

Проснулся Саид от щекотки и открыл глаза. Раиса сидела на краю кровати, нежно гладила его мускулы и целовала в шею. Она посмотрела на Саида влюблёнными глазами и, нежно улыбаясь, проговорила:

– Доброе утро, Саид! Просыпайся.

– Доброе.

– Голова не болит?

– Не болит. Коньяк был супер.

– Да и не пили мы много. И закуска была хороша.

– Я не люблю пить. Не приучен.

– Зато как было хорошо вечером! Надеюсь, помнишь?

– О-о-о, это да-а-а! Фантастика! Такое не забывается!

– Ладно, вставай, иди умывайся, а я тебя накормлю завтраком.

– Кушать не хочу, я, Раиска, только пить хочу.

– Я тут чай горячий заварила. Попей, и надо уже собираться. Я уже сбегала купила билеты, через пару часов летим.

– Спасибо, Раиска! Ты волшебница! Ты колдунья!

* * *

Погода выдалась как в сказке. Солнце разгулялось вовсю. Ребята быстро справились с багажом и уже через час были в воздухе. Летели молча. Грусть расставания давила на них, и оттого настроение было печальным. В глубоких и тяжких размышлениях старались не смотреть друг другу в глаза. Раиса ждала. Она всю дорогу ждала от Саида каких-то слов, каких-то идей, предложений о том, как дальше будут строиться их отношения, если они вообще будут. Неужели настаёт час расставания? Насовсем или всё-таки на время? Она то и дело посматривала на Саида, но боялась трогать его: он весь ушёл в глубокое раздумье. Он не думал о работе, о квартире, которую только что получил от завода, не думал о карьере, всё это совершенно не занимало его мысли; он думал только о том, как сложится судьба двоих сыновей, если он сейчас бросит их в таком нежном, беспомощном возрасте. Полу-сироты. Безотцовщина. Конфликт с отчимом, который, возможно, появится, ненависть ко всем, в том числе к матери, трудная юность, дурная компания, тюрьма, сломанная судьба.

Саиду стало страшно от своих же мыслей, его передёрнуло, и он, испуганно посмотрев вокруг, попытался избавиться от них, уставившись в иллюминатор. Но мысли не отпускали, в последнее время они преследовали его почти всегда, теперь же, когда жизнь могла в корне измениться, он не знал, по какой дороге ему идти: или и дальше терпеть жгучий холод и ненависть жены, её агрессию, постоянные скандалы по любому поводу и даже без повода – терпеть ради сыновей, или же бросить всё к чёртовой матери и начать другую жизнь, с чистого листа – ради собственного счастья, но при этом обречь сыновей на безотцовщину? Тяжело. Трудно.

На автостанции в Минске ребята тоже сидели молча, грустно глядя в пол, будто случилась трагедия. Со стороны можно было подумать, что муж собрался на фронт, на войну, а жена держит его, схватив за правую руку обеими руками, и, уткнувшись в его плечо, прощается, зная точно, что он уезжает навсегда.

Раиса повернула голову, вытерла слёзы и произнесла траурным голосом:

– Как быстро время пролетело! Мне не хочется с тобой расставаться, Саид!

– Мне тоже. Я пока и не понял, что было со мной и что стало со мной. То ли это было во сне, то ли наяву.

– Всё было наяву, Саид! Наяву!

– И теперь я не знаю, что с этим делать.

– Не жалеешь?

– Ничуть! У меня ничего подобного не было в жизни! Это была командировка в рай. В рай к Рае! Я не смогу забыть. Ты ангел, а не женщина!

Пытаясь взять себя в руки, помогая загрузить багаж в автобус, уже перед самой посадкой, прижавшись к Саиду, Раиса спросила:

– Приедешь ко мне?

– Спрашиваешь ещё! И не раз!

– Посмотришь, где я живу, как живу. С родителями познакомишься. Я им обязательно расскажу про тебя. Пусть знают. Может, ты надумаешь насовсем приехать…

– Не знаю. Тяжело. Раиска, я хочу, чтобы ты поняла. Там, на исторической Родине, у меня большая дружная семья. Тут я один. Совсем один. Кроме сыновей, у меня нет никого. Сыновья для меня не просто дети. Я кавказец. Горец. Для горца сыновья – смысл жизни. И я не знаю, смогу ли я их бросить ради личного счастья.

– Хорошо, Саид. Ты хоть на несколько дней приезжай. Я буду ждать. Адрес не теряй.

– А я буду очень скучать. Очень. Дай ещё раз обниму тебя. Спасибо тебе за всё. И долг привезу обязательно. Пока. Пока. Не плачь. Увидимся. Не плачь…

Саид пытался успокоить Раису, давая ей надежду на то, чему даже сам верить боялся. Вытирая слёзы, Раиса вошла в автобус, села у окна и всё продолжала вытирать бесконечные струи слёз, то плача, то улыбаясь Саиду. Автобус зарычал своим мощным мотором и увёз Раису в неизвестность, в туман судьбы.

* * *

Кабинет замдиректора Кулакова заметно изменился за каких-то десять дней. Светлее как-то стало в нём, теплее и даже добрее. Секретарши не было на рабочем месте. Саид чуть приоткрыл дверь кабинета и спросил:

– Василий Павлович, отчёт командировочный подпишете?

– Заходи. Давай. Где блуждал? Что так поздно приехал? Вагоны раньше тебя прибыли.

– Погода нелётная была. Три дня в Москве торчал.

– А поездом не мог?

– Так билет был куплен ещё в Тюмени, оставалось прокомпостировать только.

– Ладно. И на том спасибо. Машины отгружаем уже.

– Василий Павлович, а ещё я попал в историю.

– Что такое? Что за история?

– Меня ограбили в Тюмени. В аэропорту. Все деньги вытащили из кармана. Одолжить пришлось.

– Что же ты так? Пьяный, что ли, был?

– Нет, не пьяный. Заснул ночью в аэропорту.

– Знаю, как вы там, в командировках, бываете «не пьяные». Бушуете вдали от жён.

– Я не пью…

– И что? Где нашёл деньги?

– В аэропорту познакомился с девушкой из Лиды, она одолжила.

– Сочинитель ты. Одолжит тебе девушка! Ладно, всё. Иди.

– Василий Павлович, вы мне премию обещали. Долг бы я вернул людям.

– Какую премию? Когда обещал? Ты получил командировочные? Получил. Что тебе ещё надо?!

– Василий Павлович, вы просили один вагон, я выбил два…

– Ну молодец! Спасибо!

– Вы же обещали! Меня ограбили.

– Ничего я не обещал. Всё. Иди. Не мешай работать.

– Я сыну обещал гитару купить.

– И купи! Я при чём? У тебя зарплата.

Саид, конечно, был наслышан о необязательности зама, но таки была надежда, что тот отблагодарит за два вагона, но нет, не отблагодарил, если не считать благодарностью его тусклое «спасибо». Он понял, что разговаривать бесполезно (зам упрям и непорядочен, слово своё не сдержал), и медленно встал, постоял в раздумье и вышел в прихожую. «Ну и чёрт с тобой, старый хрен!» – подумал Саид и в яростной злобе пошёл прочь от этого мерзкого, холодного, как и его хозяин, кабинета.

* * *

Как дома встретили Саида, дорогой мой читатель, не буду описывать: об этом и сами можете догадаться. Чтобы не отнимать у вас времени и поберечь нервы, я коротко пропишу только финал диалога между супругами.

– Сказки он мне рассказывает! Ограбили! Одолжил! Бессовестный! На баб потратил – так и скажи! А где обещанная премия? Да ты и в командировке не был! Шлялся по бабам! Бабник!

– Верить или нет – твоё право, но давай без истерик, без оскорблений. Язык придержи! Не нарывайся.

– Кот помойный! Хватит с меня! Я подаю на развод!

– Не понимаешь. Завелась. Ну что ж, прекрасно! Подавай! Или я подам, если ты не подашь! С меня, пожалуй, тоже хватит!

Саид не расстроился, потому что он уже приехал расстроенный, даже несколько обрадовался такому зигзагу и, хлопнув дверью, вышел на улицу. Переночевав пару ночей у друга Юры Матюхина и одолжив у него денег, Саид сразу после работы умчался на вокзал. На пару дней взял отгул, плюс ещё два выходных обещали Саиду несколько счастливых дней рядом с Раисой.

* * *

Город Лида встретил нашего героя тёплым юго-восточным ветром и зажигающимися на вечернем небе звёздами, как часто бывает в марте.

– Я знала, знала, что приедешь! Ты же обещал. – С такими словами Раиса с дикой радостью прыгнула на Саида, встретив его на крыльце, и повисла на шее, обхватив его обеими руками и крепко прижав к себе.

– Осторожно! Шею сломаешь, – предупредил Саид шутя, а сам ещё сильнее припал к ней губами, взяв Раису за тонкую талию и раскачивая из стороны в сторону. Потом добавил, немного придя в себя: – Я рад тебя видеть, Раиска. Соскучился.

– Я тоже, – сказала Раиса и опять прилипла к губам Саида.

Так простояли они, обнимаясь и целуясь, целую вечность. Потом, уже успокоившись, Раиса поинтересовалась:

– Пару дней побудешь?

– Три дня.

– Может, насовсем?

– Поговорим потом.

– Ладно. Нашёл легко?

– Попался таксист, который папу твоего хорошо знает. Раньше работал у него. Привёз без вопросов и даже денег не взял. Уважает папу. Привет передавал.

– Да, папа – хороший руководитель. Его любят на работе. Пошли в дом. Будем знакомиться.

– Немного стрёмно. Волнуюсь.

– Не надо волноваться. Родители у меня золотые… Папа! Мама! У нас гости! Познакомьтесь: это Саид. Я вам рассказывала о нём. Саид, это мои родители. Папа, Николай Иванович; мама, Мария Михайловна.

Сидевшие за столом родители Раисы поднялись, вышли навстречу гостю. Саид сам подошёл к ним и первый протянул руку Николаю Ивановичу, поняв его благосклонность по отношению к себе:

– Очень приятно. Раиса мне тоже рассказывала о вас. Так что я немного в курсе.

Мария Михайловна уже сама подала руку Саиду и сразу предложила сесть за стол:

– Очень приятно. Проходите, будьте как дома. А мы с Раиской накроем на стол. Мы только собрались ужинать.

Николай Иванович, на вид строгий, с офицерской выправкой мужчина средних лет с седыми висками, по многолетней привычке руководить сразу взял ситуацию в свои руки:

– Вы тут, Мария, не торопясь… стол, а мы с Саидом выйдем во двор. Покурим. Пошли, Саид.

Он накинул на плечи пальто, первый пошёл к двери и, выйдя во двор, пригласил Саида в беседку, затем закурил и не торопясь начал по-доброму, по-отечески:

– Саид, не вникая в подробности, я тебе вот что скажу. Если у вас с Раиской всё серьёзно, добро пожаловать жить к нам. Дом большой, места много. Ты инженер, а у меня главный собирается на пенсию. А там и самому готовиться надо на заслуженный…

– Николай Иваныч, а Раиса говорила вам, что я женат и что у меня двое детей?

– Говорила. У нас в семье нет секретов. Нам, конечно, это неприятно. И мать плакала. Но бабы же – это народ такой… дурной! Если искра пролетела, хоть ты убей!

– Искра пролетела не только у неё, Николай Иваныч. Но я никак не могу представить, как сыновей брошу.

– Зачем бросать? Будешь встречаться. Помогать. Зарплата у тебя будет хорошая, машина под рукой, чтобы в любое время…

– Боюсь, жена лишит меня возможности встречаться с детьми. Мстить будет. Но и жить с ней больше нет сил. Скандалы, беспочвенная ревность… Не знаю я, что делать.

– С бабой своей сам разберёшься. Это не нашего ума дело. Вижу, парень ты неглупый. Но Раиску не обижай. Она у нас одна. И выросла в тепле и в любви. Я её в обиду не дам, запомни это. Пошли. Пропустим пару рюмок за знакомство.

В просторной кухне большого дома родителей Раисы стол уже был накрыт. На диване возле камина сидела девочка лет восьмидевяти и что-то увлечённо рисовала.

– Алеся! Алеся, иди сюда. Познакомься с дядей.