Знакомясь с жизнью родителей Александра Лапина, невольно именно в семье начинаешь искать предпосылки, повлиявшие на формирование его характера. Но сталкиваешься с проблемой. Сами мать с отцом не очень-то понимали, откуда у них взялся такой ребенок. Не иначе с неба свалился, то ли в шутку, то ли всерьез говорила Мария Трофимовна. Имея в виду и внешность мальчика, и то, что живет он по каким-то своим понятиям. Словно совершенно чужой и им, и всему их привычному сельскому миру. Сама история его появления на свет – а случилось это 14 мая 1952-го – необычна.
Младший сын в этой семье был поздним ребенком. Как тогда говорили, поскребышем. В те времена женщины начинали рожать в 17–18, а годам к 23–25 уже имели, что называется, полный набор детей. Да и выглядели из-за тяжелой работы и в целом – жизни куда старше сегодняшних ровесниц. Поэтому Лапины в свои 32 и 34, конечно, считались старородящими.
Проходило все тоже не очень хорошо. Местным медикам пришлось вызывать самолет. Роженицу доставили на нем в Нальчик. В большую больницу. Получилась целая история. Но в итоге, по рассказам Марии Трофимовны, мальчик родился в сорочке.
И все бы хорошо. Но сам он оказался абсолютно странный. Маленький белый и пушистый человек не был похож ни на кого из родственников. Ни на темную мать, ни на здоровенного старшего брата с его черными жесткими волосами.
Мария даже как-то говорила потом: «Ой, Сашка – хилый, еле живой. Мишка-то будет работать, а ты чем станешь заниматься? Тебе бы учиться надо!»
Но возможно, казачья кровь таким образом смешалась в нем с северной, отцовской.
– Видимо, все-таки произошло хорошее скрещивание, – улыбается сам Лапин спустя почти 70 лет. – И те, кто нами управляет свыше, решили создать такого человека.
Ребенок действительно получился особенный. Мать отмечала: с малых лет не терпел грязи. Было ему всего год-полтора – а уже требовательно протягивал испачканные ладошки: мой!
Хотя жили по-прежнему бедно. Комната в бараке – метров 12. И ночевать юному «аристократу» все равно приходилось под кроватью, в корыте. Может, и от этого тоже (вместе с печкой, о которой мы уже вспоминали) у него развилась та самая боязнь замкнутых пространств. Но играть под кроватью он любил. А если спал там, то тихо. Криками никому не мешал.
Поскольку младший сын Лапиных в садик не ходил, летом его отправляли пожить к дядьке Ивану в соседнюю станицу Марьинскую. Такие визиты запомнились мальчику страхом перед дворовой собакой, которая постоянно на него кидалась. Однажды она все-таки сорвалась с цепи и начала рвать пятилетнего ребенка. Разодрала всю рубаху. Прокусила грудь. И на всю жизнь оставила шрам на руке. Хорошо, кто-то из взрослых вовремя успел оттащить пса.
Ребенок рос. Дальше пошла нормальная деревенская жизнь. С одной стороны, закалке способствовало вольное существование на фоне природы: над детьми тогда особо не тряслись, пылинки не сдували. А с другой – дети эти все время работали.
Когда Хрущев решил отобрать у селян «излишки» земли и урезал личные наделы, перед ними остро встал вопрос: как прокормиться? Своего огорода семье с тремя детьми теперь не хватало. Небольшие участки от совхоза давали в неудобных местах. Толком там ничего не вырастишь. У обитателей барака был еще свой кусочек земли под окном – каждому по полоске. Лапины посадили там несколько яблонь. Но настоящий сад держать все равно не дозволялось.
Бойкая мать нашла поляну на берегу речки. Именно оттуда прошлое шлет нынешнему писателю и бизнесмену едва ли не первое в его жизни воспоминание – и сразу же трудовое. Все выстроились в ряд: отец, мать, брат, сестра. Раскапывают целину. Здесь же и пятилетний Саша с маленькой лопаткой. Старается не отставать. Усердно ковыряет землю. И все равно не успевает за старшими. От этого злится и обижается.
В том же возрасте Лапин-младший впервые сел за руль. Бензовоз, на котором работал в совхозе его отец, мог перевозить три тонны топлива. Использовали такую технику и для полива деревьев. Чтобы не выходить каждый раз из машины, Алексей сажал сына в кабину, а сам брал в руки шланг и, продвигаясь пешком вдоль рощи, командовал, когда нажимать на педали. Саша, сползая спиной с сиденья, старательно давил на них – и автоцистерна проезжала три метра до следующей остановки. А потом они весело ехали домой: старший Лапин – за баранкой, а младший – в пустой открытой бочке: очень уж нравилась мальчику такая забава.
Картинка из той же серии. Ему уже шесть-семь. Заготовка дров. Купить их не на что. Деньги нужны на уголь, который по осени привозит грузовик, вываливает у ворот. И потом ведрами всю тонну нужно будет перетаскать в сарай. (Тоже каторга, но уже мелочь по сравнению со всем остальным.) А пока они с отцом и братом идут в лес. Находят поваленное дерево. Пилят на чурбаки. Складывают в мешки – и каждый тащит на спине, натянув холщовый край себе на лоб, чтобы было хоть немного легче. Глава семьи потом поколет их. А детям надо будет снести в дровню.
И так год за годом в текущих заботах. Весной на своей «тайной» делянке Лапины сажают картошку. В конце лета под завязку наполняют ею подвал на зиму. Там же у реки выращивают помидоры. А их нужно каждый день поливать. Поэтому встает их младшенький в пять утра перед школой, выкатывает велосипед – и пылит к реке, дребезжа подвешенным на руль ведром. Или по осени взвалит на плечо мешок с головками подсолнечника, притащит с огорода домой. А остальные расстилают брезент и молотят палками – выбивают семечки. Потом отец повезет их на маслобойню. Вернется с бидоном масла и жмыхом.
В общем, тяжелый физический труд сопровождал Александра с раннего детства. Вырабатывал терпение. И привычку работать – всю жизнь. Хотя о тех своих ежедневных обязанностях он вспоминает с содроганием: «Наработался, как ишак».
Когда мать перешла на телятник, вся семья должна была ей помогать. В том числе Александр. Ему тогда уже исполнилось лет десять. Еще немного подрос – и начал работать практически «штатно». Каждое утро вставал еще затемно. После ночи убирал за животными: чистил хлев, грузил навоз на тачку. Насыпал новую подстилку. Раздавал сено, корма. Вместе с матерью тащил из коровника тяжеленные бидоны с молоком – поить телят.
Потом возвращался домой: к восьми нужно было успеть в школу. А вечером, часам к шести, снова на «вахту». От таких ежедневных «трудовых подвигов» родители освободили сына только в конце десятого класса. Когда пришла пора готовиться к экзаменам.
Летом тех же телят требовалось пасти. Но они от своего юного надсмотрщика постоянно убегали. Иногда умчатся порезвиться на травке два-три коровьих детеныша, а иногда всем стадом в полсотни голов испугаются вдруг чего-то – и ломанутся куда глаза глядят. Приходилось носиться за ними и возвращать. Наматывать по восемь-десять километров в день по холмам и долинам. Чтобы как-то разнообразить эти свои бесхитростные будни на свежем воздухе, Лапин-младший представлял себя лихим ковбоем, который участвует в увлекательном соревновании.
А осенью школьников вывозили на поля. Старенький комбайн повалит кукурузу – получаются большие потери. Вот дети и должны были подбирать кочаны. Класса с третьего их сажали на грузовые машины, давали ведра. И каждый день отправляли километров за 15 от дома. Денег за это платили совсем немного: 1 рубль 15 копеек в месяц.
Впрочем, так жили миллионы. Но случались с нашим героем и вещи действительно странные. Одно из детских впечатлений оказалось настолько ярким, что навсегда запечатлелось в памяти. Осталось с ним на всю жизнь. И видимо, во многом ее предопределило.
В какой-то момент пятилетний Саша отчетливо понял, что попал не туда. Вроде был обычный день. Ярко светило солнце. Но его буквально пронзил какой-то другой свет. От совершенно ясного осознания: никакой он не Александр Лапин. И это не его родители. На самом деле звать его Алексей. И вовсе он не «крестьянский сын», а царевич. Все окружающее его – не по-настоящему. Вроде декораций. А реальность осталась где-то там, в другой жизни. Это стало первым его откровением.
Гораздо позже, уже взрослым, он станет изучать буддизм и узнает: некоторые люди помнят свои прошлые жизни. А в нынешнем существовании мы идем рядом с теми, с кем связаны кармой. Пока не развяжемся – дальнейшего движения не будет. Но для этого нужна большая внутренняя работа: когда один человек другому – учитель. Каким бы он ни был. В будущем этот постулат станет ключевым в личной философии Лапина.
А пока едва ли не первым таким уроком для него оказалось вынужденное существование под одной крышей с пьяницей, дебоширом и «багдадским вором» – так он прозвал своего старшего брата. С юности тот пристрастился к бутылке. Вечно вместо уроков пропадал где-то в компании таких же дружков-забулдыг. Мать даже говорила: «Лучше уж домой к нам приходите, чем бухать под забором. Поставлю хоть пожрать – не будете валяться». Даже из дома он тащил все подряд: Мария Трофимовна спрячет дефицитный в ту пору сахар – и до него доберется, чтобы потом пропить. Не удивительно, что из школы его «попросили» после седьмого класса – директор сказал родителям: «Забирайте своего бандита. Мы с ним справиться не можем». А дома начались постоянные скандалы и драки. Однажды маленький Саша даже схватил со стола кухонный нож, пытаясь защитить родителей от разбушевавшегося отпрыска, да не смог как следует дотянуться до агрессора. После Мишка устроился работать. Сначала подался на стройку, но там ему не понравилось: тяжело. Подделал справку об окончании восьмилетки и выучился на автослесаря. Потом стал шофером – как отец. Но из-за пьянства с машины его сняли. И дальше – вниз по наклонной. Отправили в ремонтники. Затем – на скотный двор, возить корма на телеге. Следующим этапом – выгребать навоз. А когда в своей деревне тебя отовсюду выгнали, что остается? Идешь в другую. И там снова проходишь весь путь. Получив пинка везде, где можно было, Михаил подался в город. Но и там переходил с места на место. Ездил в Норильск – две зимы отработал на автобусе. Потом возвратился обратно. За это время наплодил кучу детей. А в Прохладной поселился с новой женой на Втором отделении. Но по-прежнему все ему были должны. Постоянно находился в конфликте с окружающими. В итоге отправился в Сибирь, да где-то там и умер в 48 лет, повторив судьбу многих русских мужиков. – Из тех, кто остался в нашей станице, почти все такие, – грустно констатирует Александр Алексеевич. – Мои одноклассницы рано стали вдовами. У мужей хватало заквасу только дожить до свадьбы. Заделать пару детей, чтоб новое поколение алкашей росло. И подохнуть от алкоголизма.
С тех пор Лапин терпеть не может пьяниц. Но время от времени жизнь сталкивает его с такими людьми – видимо, чтобы еще лучше усвоил недоученный в детстве урок. Стал терпимее. Возрос над собой.
То же самое, но в куда большей степени касается и его первой любви, которая запала в душу еще в школе. Но о ней позже.
Пока же Александр точно понял: он не тот, кем его считают. И, несмотря на общую для жителей Янтарного систему координат, дальше существовал в своем мире. В параллельной реальности.
Несмотря на огороды, телят и навоз, страстно любил читать. Перетаскал домой всю школьную библиотеку.
Не удивительно, что любимой стала «Принц и нищий», прочитанная одной из первых. Конечно, сельский парнишка был уверен, что он такой же принц, оказавшийся на задворках. А еще мечтал стать моряком, капитаном. Откуда взялось это желание, когда вокруг – только степь? Тем не менее, лет в семь-восемь захотел в суворовское училище. Чтобы потом служить офицером. Замучил родителей просьбами отдать его туда. Они даже куда-то ездили, узнавали. Но в такие училища брали в основном сирот или детей из семей военных. Поэтому план отпал.
Однако же юный Лапин регулярно выстраивал в шеренгу дворовых пацанов. Требовал поведения по уставу. Призывал охранять крепость или выполнять другие «боевые» задачи. Иногда подопечные от такого обращения своего харизматичного «вождя» могли взбунтоваться. И тогда ему приходилось отчаянно драться со всеми сразу. Минимум трижды он камнем пробивал голову «врагам». Чем откровенно гордился. Его даже называли психическим. За то, что впадал в безудержную ярость. И тогда ему уже неважно было, сколько перед ним противников: три, пять или семь. Ничего не соображая, как лютый берсерк, он хватал что попадется и устремлялся в атаку. Один раз мальчишки навалились толпой. Стали бить. Но Лапин вывернулся. Загнал их в дом. И долго еще кричал: «Выходите, суки!» Подкрепляя свои слова ударами кирпича в дверь. Позже он стал задумываться: наверно, и эти качества пришли откуда-то из прошлой жизни.
Плюс странная болезнь. В первом классе зимой возвращался из школы. И вдруг упал: отнялись ноги. Случайный прохожий на руках принес его домой. Три месяца родители показывали сына разным врачам. Отец возил на бензовозе в Прохладную делать рентген. Александр запомнил, как лежал там голый под простыней. Но никаких нарушений не выявили. А он все не вставал.
Потом мать нашла бабку-знахарку. Та читала над ним свои распевы, молитвы. А когда пришла весна и стала расти крапива, старушка велела запаривать в ней ноги. И странный недуг отступил. В апреле мальчик встал и пошел. С тех пор так и ходит. А описанную болезнь тоже считает кармической – доставшейся в нагрузку из прошлого.
Школьная жизнь тем временем шла своим чередом. Помимо собственной «банды» из барака Лапин общался с ребятами из центра поселка. Дружба, впрочем, возникла не сразу.
О проекте
О подписке