Тема культа личности в совокупности с темой привилегий падали на благодатную почву. Журналист Николай Троицкий вспоминает: «Могу еще раз поделиться собственными ощущениями в те годы: советская власть до такой степени за(…) – именно так, более мягкое слово тут неуместно, что любой выход из нее, пусть самый экстремальный, казался благом». Популярные песни того времени отражали это настроение – «Россия» Игоря Талькова («Листая старую тетрадь расстрелянного генерала, / Я тщетно силился понять, как ты могла себя отдать / На растерзание вандалам»), «Поручик Голицын» Михаила Звездинского с ее тоской по золотому добольшевистскому времени или «Как все» Евгения Куликова («Все мы привыкли, надо признаться, / Из серой массы не выделяться»).

К властителям дум не предъявлялось никаких моральных требований. Вчерашние комсомольские и партийные работники, сотрудники советской печати, успевшие вовремя перекраситься, объявляли себя демократами и клеймили тех своих вчерашних коллег, которые не успевали или не желали поступать подобным образом. Анатолий Собчак вступал в КПСС в 1988-м, чтобы выйти из нее в 1990-м.

Для картинки нравов и состояния умов того времени поучителен следующий факт: с началом перестройки начали критиковаться уродливые и античеловеческие явления в армейской среде, названные «дедовщиной». Одним из следствий этого стало возобновление в 1989 году отсрочки от службы в армии для студентов вузов в течение срока обучения (отмена этой отсрочки приблизительно с 1985 года добавила много непопулярности власти, – призывать стали даже из МГУ). Но вот сами призывники, да и старослужащие, периода перестройки вовсе не ассоциировали себя с новыми веяниями. Приходя с гражданки в армию, они воспроизводили те образцы поведения, которые сложились до них, и кто-то другой, в данном случае офицеры, должен был бороться с дедовщиной, а не они сами.

Забытыми ныне, но важными темами 1989–1991 годов были переплетающиеся между собой темы русского национализма и еврейской эмиграции. К 1985 году выезд евреев из СССР упал до минимума, власти в условиях ухудшения отношений с Западом пошли на меры, ограничивающие эмиграцию. При Горбачеве число уезжающих начало расти и, после снятия большинства барьеров, резко взлетело вверх к 1990 году, когда страну покинуло 205 тысяч евреев. Всего за три года – 1989–1991 – из Советского Союза уехало в США и Израиль около 470 тысяч евреев. Были сняты и прежние ограничения при зачислении «лиц еврейской национальности» на механико-математический факультет (мехмат) МГУ. Евреи составляли заметную прослойку среди активистов перестройки, достаточно вспомнить Илью Заславского или Анатолия Шабада. В нарождающемся русском бизнесе они вообще доминировали – в том числе благодаря родственным связям с заграницей, откуда могли перенимать как опыт, так и получать первоначальные инвестиции. Олигархи, получившие известность в 1990-е и позже, стартовали именно тогда – Борис Березовский, Владимир Гусинский, Михаил Ходорковский, Виктор Вексельберг, Михаил Фридман и прочие.

Однако именно в этот период, когда перед евреями открылись все пути, началась оголтелая кампания против «русского фашизма». Несколько лет подряд к 20 апреля (дню рождения Адольфа Гитлера) Москва полнилась слухами о предстоящих еврейских погромах, о том, что на дверях соответствующих квартир для погромщиков наносятся знаки. Создание глубоко маргинального общества «Память» вызвало буквально взрыв возмущения. Аутсайдеры и фрики из «Памяти» благодаря информационной буре попали на первые полосы газет. И это при том, что на выборах 1989–1990 годов почти ни один активист-националист в парламент не прошел. Более того, под давлением писателей из ассоциации «Апрель» был арестован и осужден Константин Владимирович Смирнов-Осташвили, один из лидеров «Памяти».

Почему в общественное мнение была вброшена тема русского фашизма, антисемитизма и грядущих погромов – сказать трудно. Если рассуждать с конспирологической точки зрения, то можно было бы выдвинуть гипотезу, что МОССАД и «Сохнут» проводили кампанию по дезинформации евреев с целью побудить их к массовому выезду из СССР в Израиль для улучшения демографической ситуации (с 1990 года США под давлением израильского правительства запретили эмигрировать в Америку по выездной израильской визе, и потому советские евреи вынуждены были ехать именно на «родину предков»). Но на самом деле это было отражением застарелых фобий и предрассудков так называемой либеральной интеллигенции, на тот момент прорывавшейся к власти и нуждавшейся в создании подставных противников, своего рода мальчиков для битья.

Мрачной стороной перестроечного времени стали теракты и попытки угонов самолетов, отражавшие еще один «бзик» ошалевшего населения, – бежать из СССР любой ценой. На всю страну нашумело дело семьи Овечкиных, когда семейный джазовый ансамбль под руководством матери захватил пассажирский самолет, что привело к человеческим жертвам. В Орджоникидзе преступники захватили в заложники автобус с детьми с требованиями выкупа и последующего перелета в Израиль. Группа уголовников угнала в Пакистан самолет из Нерюнгри. Апофеозом стала попытка покушения на Михаила Горбачева во время ноябрьской демонстрации в Москве на Красной площади в 1990 году, совершенная психически неуравновешенным Александром Шмоновым из Ленинграда. И как по иронии, 15 октября Михаил Горбачев был удостоен Нобелевской премии мира – когда по Советскому Союзу вовсю полыхали конфликты – от Приднестровья до Ферганской долины.

В новый, 1991 год страна вступила без главы правительства. Николай Рыжков, оказавшийся в больнице после обширного инфаркта, 26 декабря подал в отставку. Зато через день у Советского Союза появился вице-президент – Геннадий Иванович Янаев, до того совершенно неизвестный стране деятель. С марта 1990-го Верховным Советом, становящимся все более непослушным, управлял его новый председатель – Анатолий Иванович Лукьянов. В том же декабре министром внутренних дел вместо Вадима Викторовича Бакатина стал Борис Карлович Пуго, его первым заместителем – боевой генерал-«афганец» Борис Всеволодович Громов.

А в январе 1991-го страна наконец обрела нового премьера – Валентина Сергеевича Павлова. Такое название должности было официальным – «премьер-министр Советского Союза» (вместо «председатель Совета министров»), а правительство теперь стало «кабинетом министров». Замена на эти иностранные слова подчеркивала устремление на Запад. Должность Горбачева – «президент» тоже звучала обнадеживающе по-американски. Именно тогда в русском языке началась новая волна бесконечных заимствований, начиная с «фермеров», как стали называть крестьян, и заканчивая «компьютерами», вытеснившими ЭВМ.

В ночь с 12 на 13 января 1991 года произошли столкновения в Вильнюсе – столице Литвы, еще в марте 1990-го объявившей о своем выходе из СССР. Погибли 15 человек, пытавшихся воспрепятствовать захвату десантниками и группой спецназа «Альфа» телевизионной башни. Хотя вся акция проводилась по приказу из Москвы, ответственности за нее никто на себя не взял. Горбачев заявил, что ничего не знал о происходящем, – либо солгав, либо показав, что не контролирует силовые структуры. В те же дни происходили столкновения с ОМОНом в Риге, где погибли семь человек.