Брат

Чушь какая, думал я, готовя нехитрый холостяцкий ужин. Впрочем, отчего же нехитрый? Нет, есть-то я собирался один, вот только… Крымский огромный помидор. Из тех, что при разрезе покрываются сахарной испариной. Ялтинский лучок, красный и сладковатый. Был и огурчик, и зелень. Запах от всего этого проникал в ноздри и успокаивал. Зазвонил телефон.

– Ты один?

– Ага.

– Слушай, я заеду к тебе, а то жрать охота.

– Давай, но у меня только салат.

– Отлично. А у меня отбивные есть, ставь сковородку.

– Уже.

В чем в чем, а в этом звонке ничего странного не было. Мой приятель жил в соседнем доме. Владел он банком. Работа, как вы сами понимаете, в начале девяностых была прибыльная, но нервная. Дела свои Порфирий делал аккуратно, от того, наверное, и уставал. Знаете, когда сидишь, а перед твоим носом лимоны проплывают, а ты их не хапаешь из разных там соображений, это жутко утомляет. Порфирий, а в миру Павел, банкиром был осторожным, поэтому даже и в наше лихое время передвигался по столице лишь с одним охранником, да и то для проформы. В дверь позвонили, я, не глядя в глазок, открыл и тут же вернулся к плите. Сковородка уже нагрелась, пора было плюхать на нее мяско. Отбивные наверняка от тети Шуры из банковской столовой. Она Порфирича знала еще со школы. Частенько передавала ему через секретаря то биточки, то котлетки. Сегодня вот отбивные. Уж для солнышки своего дерьма не передаст. Сейчас плюхну эти нежные кусочки свининки, такой дух пойдет.

– Ну давай, чего ты там вошкаешься. – крикнул я Порфиричу, готовясь налить в сковородку оливковое масло.

– Извините, господин Кириллос. Вы, наверное, нас с кем-то перепутали.

Я оглянулся и в изумлении уставился на двух прилично одетых иностранцев, кои стеснительно топтались на пороге кухни. «Почему иностранцы?» – спросите вы. Элементарно. Они были розовые. Да-да, именно розовые, как и все жители той самой Сиргвидонии.

– Просим извинить, многоуважаемый господин Кириллос, за наш столь поздний визит. Мы не стали вам звонить, потому что дело у нас к вам деликатного свойства.

– Да уж понимаю, как же. – протянул я. – Впрочем, вы мне и не помешали. – сказал я и с сожалением выключил конфорку под сковородкой. – С кем имею честь, позвольте полюбопытствовать?

– О, извините меня еще раз. Я немного смущен. Разрешите представить, вице-консул посольства Сиргвидонии в России, Абу Самуэл Сретин Нахометсон. А я секретарь Гордии Самрон Четвертый.

– Очень приятно. – сказал я и принялся рассматривать гостей.

Тот, что назвался секретарем, был невысок ростом, нос его был приплюснут, волосы черные, прямые. В общем, типичный островной житель, только кожа не смуглая, а розовая. Консул же, напротив, рост имел выше среднего, строен, красивый римский нос выгодно отличал этого персонажа от коллеги. Даже кожа его была хоть и розовой, но несколько бледней и более нежного оттенка. И без представлений было ясно, кто тут главный. Между тем я достал из бара початую бутылку виски, три тяжелых стакана и плеснул светло-коричневого напитка примерно на палец в каждый стакан. Подавая гостям выпивку, я указал на диван, приглашая присаживаться. Посольские приняли подношение с непроницаемыми лицами, уселись на диван, я, напротив, в кресло и вопросительно посмотрел на консула. Тот даже и попытки не сделал, чтобы начать разговор. Я перевел взгляд на секретаря, но тот отвел глаза. Черт их знает, может быть у них обычаи такие? Посидеть, помолчать, может о погоде надо говорить, или спросить, как поживают их родные?

– Знаете, уважаемые, принимая во внимание, что я только из аэропорта, прошу вас покорно говорить, какое у вас ко мне дело.

Секретарь заерзал на своем месте и, тщательно подбирая слова, сказал:

– Господин консул не овладел пока русским языком в должной мере, не мог бы он говорить с вами на английском?

– Как господину консулу будет угодно. Please.

Консул расправил плечи, чуть вздернул вверх свой горделивый шнобель и начал весьма бойко и с выражением. Он говорил минут десять. Начав с географического положения Сиргвидонии, он перешел к правящей династии Дымбоу. Не забыл упомянуть и климатические особенности островов. Вскользь затронул демократические преобразования в своей стране, делая легкий намек на похожесть наших держав. Тем временем за спиной гостей в дверь просунулась рожа Порфирия, который еле сдерживался от смеха. Я глазами показал ему, чтобы тот сгинул. Между тем политинформация подошла к концу. Закончив, оратор чуть склонил голову набок и по-отечески посмотрел на меня.

– Очень любопытно. Вот только позвольте вас спросить, к чему вы мне все это рассказываете?

– Многоуважаемый господин Кириллос. При всем, что выглядит это будет странно и неучтиво, я все же просил бы вас ответить на некоторые вопросы. Мы не задержим вас надолго, поверьте, это очень важно.

При этих словах консул посмотрел на секретаря, и тот с готовностью выудил из портфеля папочку. Консул встал, взял папку двумя руками и, поклонившись, протянул ее мне. Нечего и говорить, что я тоже встал, тоже поклонился и двумя руками принял папку.

– Мы были бы вам очень признательны, тараторил секретарь, пятясь к прихожей, если бы вы ответили на вопросы по возможности быстрее. Если позволите, я позвоню вам завтра. Можно?

Консул почтительно поклонился и исчез за дверью, за ним рванул и секретарь.

– Ты же сказал, что один. А у тебя тут целый раут дипломатический, – донеслось из кухни.

– Что ты делаешь, изверг? – завопил я и бросился на кухню.

Ах, если бы я не успел! Буквально налету я поймал отбивную, не дав ей плюхнуться на сковороду.

– Ты что, Порфиричь, совсем охренел в своем банке? Кто же так мясо жарит? Сковородку надо разогреть сначала, чтобы горячая была. Теперь немного оливкового маслица. Вот, отлично. Да не суй ты мне мясо, рано. Берем четыре зубчика чесночка, чуть раздавливаем его ножом, чтоб зубья потрескались, и в маслице. Вишь, какой душок пошел? Так, теперь отбивнушки. Ну-кась, ну-кась. Прекрасно. Все замечательно, приправкой их, перчика немного, ага, потушился чесночок. Чудесно. Теперь туда малеха сливочного. Растопилось, и…

И взорвался запахами воздух. И запахли наперебой то отбивные, то салат. Как бы соревнуясь. Я полем пахну, полынью, росой утренней. А я чесночком и травкой грузинской. А во мне лучок сладенький. А на мне жирок ладненький. Вот под эти перепевы нашего будущего ужина и хлопнули мы с Порфиричем по первой. Прямо на кухне, стоя. Достали из морозильника холодненькую, плеснули в рюмашки, чокнулись поспешно и в топку ее, родимую. И закусить. Чем? Вот этими запахами московского позднего вечера, этим ароматом крымской ночи, что веет от салата, этим чесночно-мясным духом предстоящего застолья.

Уже перед сном я вспомнил о папке сиргвидонцев. Вставать не хотелось, но я поплелся на кухню, достал из холодильника бутылку минералки, прихватил и папку. Лег, открыл и принялся за изучение. На очень дорогой бумаге с золотым тиснением шел следующий текст:

«Многоуважаемый господин Кириллос! Я, чрезвычайный и полномочный посол Сиргвидонии в России, обращаюсь к вам с огромной просьбой. По поручению очень высокого лица нашей страны, мне необходимо выяснить у вас следующие вопросы». И далее вопросов двадцать, касательно моих родителей, мест проживания нашей семьи и некоторых подробностей моей биографии.

Я выудил сигарету, прикурил и задумался. Вообще-то я стараюсь не курить в спальне, но «стараюсь» и «не курю» – это две большие разницы. Стало быть, тогда я именно закурил. Мне что-то мешало. Выключил лампу, стало лучше. Из окна в комнату проникал рассеянный лунный свет, дым красиво плавал по комнате. Надо оно мне? Гэбисты эти, императоры? Брат какой-то розовый? Хотя. Брат – это здорово. Вдруг он окажется действительно хорошим парнем? Опять же возможности бизнесовые. Впрочем, как раз для бизнеса это, пожалуй, хреново. Но, в сущности, а чем я, собственно, рискую? Ну познакомлюсь, посмотрим друг на друга. Нефтяной кризис, по словам моего недавнего попутчика, далеко за горами. С этими глубокими мыслями я и заснул.

Папку я оставил дома. Вернее, не оставил, а попросту забыл. Не до папки было в тот день. Рано утром позвонили, сказали, что задержали фуру на таможне и не хотят оформлять. А в фуре йогурты, сыры и прочая колбаса. Да простой шестьсот пятьдесят долларов в сутки. Помчался туда, пока выясняли, пока договаривались. В офис приехал часам к трем. Работы было по горло, часов в пять звонит охранник и говорит, что ко мне посетитель. Попросил проводить ко мне. Через минуту появился вчерашний секретарь.

– Уважаемый. У меня полно дел, давайте сегодня будем лаконичны. Ок?

– Конечно, господин Кириллос. Я, собственно, за ответами пришел.

– Видите ли, мой дорогой Гордий, я не буду вам ничего писать и тем более подписывать.

– Гордии, – поправил меня собеседник. – Могу я узнать причину?

– Конечно. Мне не очень понятно, как это может отразиться на моей жизни. С другой стороны, в ваших вопросах нет для меня ничего предосудительного. Поэтому предложение такое. Если вам действительно необходимо услышать именно от меня ответы на эти вопросы, то доставайте свой диктофон, не стесняясь, и минут за шесть я удовлетворю государственное любопытство Сиргвидонии.

После моих слов посетитель покраснел, что выглядело очень забавно, принимая во внимание цвет его кожи.

– Да не смущайтесь, что вы как девушка. Я же понимаю, иначе было нельзя. Давайте вытаскивайте вашу штуковину, а то у меня индикатор прослушки зашкаливает уже. И я кивнул на небольшой приборчик, похожий на разломанный пейджер, неприметно зарывшийся в мой обычный на столе бардак. Глаза Гордии блеснули профессиональным блеском, и мне показалось, что он с трудом сдержался от уточнений.

– А, понравилось? – я немедленно перешел к делу. – Вот, смотрите. – Протянул гостю прибор. – Работает от одной батарейки АА. При обнаружении активного микрофона легко и бесшумно вибрирует вот эта пружинка, на дисплее начинают появляться символы вызова, один раз в тридцать секунд мигает зеленый светодиод. Радиус действия до тридцати метров. С виду обычный пейджер. О, я вижу, вас это действительно заинтересовало. У вас хороший вкус, мой дорогой. Розничная цена сто баксов, на партию свыше десяти штук цена семьдесят. От ста штук – шестьдесят. Образец отдам за полтинник. К сожалению, никаких документов, кроме инструкции на русском языке, нет. Проблемы вывоза решаете сами. Есть более серьезные модели с радиусом до ста пятидесяти метров. Имеются также подавители микрофонов. Очень оригинальная конструкция. Обычный кейс. Радиус создаваемых помех до пятидесяти метров.

Гость мой сидел ошарашенный, а я ковал железо пока горячо.

– Аналогичная модель «Теска Секьюритес» стоит триста восемьдесят долларов, при этом вам необходимо раскрыть о себе информацию при покупке. Соглашайтесь, дружище. У нас все нужно делать быстро. Завтра, либо приборов не будет, либо цена подскочит втрое.

– Господин Кириллос. Меня действительно заинтересовал этот прибор. Думаю, что у нас есть на это спрос.

– Конечно есть. Берите не пожалеете.

Наша встреча продлилась чуть менее часа. Из них минут пять я рассказывал о своем счастливом детстве и маме с папой, остальное время объяснял, как пользоваться приборами. Малый купил у меня пять маленьких, два больших и один подавитель прослушки. Всего получилось на тысячу пятьсот тридцать долларов. Я округлил до полутора, и мы раскланялись. Вообще-то это был не мой товар. Я не занимался никакой техникой. В то время моей темой были продукты. Но третьего дня приехал приятель из Новосибирска, свалил все эти образцы в офисе и загулял. Нет, он, конечно, объяснил мне, что и почем, даже пытался предложить партнерство, но я отказался. Всех дел не сделаешь, надо на чем-то концентрироваться, ну разве что вот так, как сегодня, впарить левой пяткой какому ни будь лоху по-быстрому. Кстати, неплохо вышло. Восемь сотен за полчаса заработал. Эх, почаще бы такие сговорчивые попадались.

На следующий день в офис приехал курьер DFL. Он не отдал конверт секретарю, а добивался лично меня. Я не знал, что есть теперь такая услуга «лично в руки», и был немало удивлен, обнаружив курьера, просидевшего четыре с половиной часа в приемной. А я ведь мог вообще сегодня не прийти.

– И сколько вы обязаны ждать адресата?

– Пока не дождусь. – Отвечал симпатичный парень в яркой фирменной ветровке. Он протянул мне квитанцию для подписи.

– Сколько стоит час ожидания?

– Пятьдесят баксов.

– А ты на проценте?

– На зарплате и проценте с ожидания.

– Девушка есть?

– А сами-то вы как думаете?

– Думаю, что есть. И какой процент?

– Двадцать.

– То есть за четыре часа ты уже сорок долларов высидел?

– Не сорок, а сорок пять. – поправил он меня.

– Ну да, ну да… – задумчиво промычал я, разглядывая адрес отправителя. – Знаешь, братец, напишу-ка я тебе, что ты меня десять с половиной часов ждал.

– Это почему?

– А чтоб в следующий раз писали, от кого письмо.

Я вызвал службу безопасности. Вошел сотрудник, я отдал ему конверт.

– Давай, Миша, мухой, на проверку и назад.

– Сделаем. – кивнул Миша и удалился.

– Опасаетесь сюрпризов? – спросил курьер, укладывая бумажки в сумку, отдаленно напоминающую почтальонскую.

– Береженого, сам знаешь. Ничего я не опасаюсь, это, скорее всего, чтобы об этом не думать.

– А вы добрый. – уже от двери сказал мне гость.

– Это ты о почасовой приписке?

– Да нет. О конверте. Приписывают мне часто. Не жалко, не свои же. У нас клиент есть один. Он японцам за товар должен уже полгода. Так он каждый месяц от них нашей почтой напоминания об оплате получает. Пишет мне часов тридцать, я ему честно стольник с каждого пакета и отдаю. Я о другом. Вот вы конверт открыть не попросили. Обычно покрутят письмо в руках и говорят, что, типа, заклеено как-то мудрено. Ты, парень, сам распечатай. И тут звонит ему кто-то, он и выходит из кабинета.

– Ну а ты?

– А что я? Открываю, конечно.

– Не страшно?

– Да вы что? У нас же служба безопасности. Они каждый конверт на аппаратах проверяют и специальной собачке нюхать дают, только люди-то в это все равно не верят.

– Понятно. Ладно, бывай, братец. Береги себя.

– Спасибо, и вам того же.

Курьер скрылся за дверью, и я принялся за работу. Через час принесли конверт со словами, что ничего подозрительного. Я открыл и высыпал на стол содержимое. Все той же дорогой бумаги конверт с золотым тиснением, внутри сложенный вдвое листок с гербом.

«Такого-то числа такого-то месяца сего года просим Вас прибыть на дипломатический прием в честь посещения России наследным принцем Сиргвидонии». Дальше шло имя принца, которое заняло три с половиной строки. Описание дресс-кода. Изложение правил обращения к принцу и прочая дипломатическая фигня.

Закурил я и задумался. На этом я не случайно акцентирую ваше внимание. Это теперь задумываться мне свойственно и привычно. В те далекие годы я не задумывался вообще. Причем не только я. Это отнюдь не означает, что мы не думали. Думали и еще как. Но вот чтобы закурить и задуматься. На это не было ни времени, да и потребностей в этом мы не испытывали. Не знаю, то ли сие было молодостью продиктовано, или периодом первоначального накопления капитала. Но факт. Так вот, тогда я именно закурил и задумался. И мысли мои вдруг стали витать в непривычном для меня направлении. Во всей этой истории меня больше всего интриговало слово «брат». Так уж сложилось, впрочем, вероятно, не у меня одного, что близких людей мало. Заиметь собственного брата, пусть даже и далеко, было в этом что-то. Пойду, конечно, пойду. В крайнем случае потеряю вечер. Я еще раз внимательно перечел приглашение. Посольство находилось в трех минутах хотьбы от моего дома. Вот и отлично.

Однако «завтра» выдалось такое, что лучше бы этого «завтра» не было. Я приехал на работу часов в одиннадцать и застал в своем кабинете отделение спецназа в полной боевой экипировке. Знаете, что это такое? Лица, разрисованные маскировочной краской, скажете вы? Нет, друзья, это из кино. А вот шлемы, как у сварщиков, щит броневой, автоматы и палочки волшебные. Это самое оно. Ребята скромно сидели на стульях вдоль стены и балагурили. Я поздоровался, они приветливо загудели в ответ. Некоторых я раньше видел. Мы дружили с этим подразделением. Иногда я ездил с охраной в их подземный тир. Даже в музеях я не встречал такого количества экзотического оружия. Чего здесь только не было. И винтовки М16, обрезы, автоматы Томпсон, Узи. В общем, всё, что у бандюков интересное отбирали, то и приходовали в эту коллекцию.

– Война началась? – спросил я.