Цитаты из книги «Тяжелый свет Куртейна. Зеленый. Том 1»

На самом деле в профессиональных кофейных машинах Эдо понимал чуть меньше, чем ни хрена, но техника его всегда любила и буквально от прикосновения чинилась сама. Теперь-то понятно, почему так: дома рядовые поломки бытовой техники устраняются почти неосознанным усилием воли. Об этом никто специально не думает, тем более, даже в голову не приходит вслух обсуждать настолько очевидные вещи, просто все еще в детстве как-то незаметно, повторяя за взрослыми, приучаются строго и ласково смотреть на забарахливший прибор: ты чего это? Надо работать! Ты здесь для того, чтобы пользу нам приносить.

Все ты сможешь – и вместить в себя боль, сколько бы ее тебе ни досталось, и согласиться с ней жить, и радоваться, как ни в чем не бывало. И причинивший тебе эту боль человеческий мир – жестокий, глупый, несовершенный – любить всем сердцем, как в счастливые времена. – Даже немного обидно получить такой драгоценный подарок в обмен на кофе, который не сам сварил, – говорю я, былой, настоящий и совсем уж какой-то невообразимый будущий; кофе такая важная тема, что у нас получился на редкость слаженный хор. – Потому что я варю кофе лучше всех в этом городе. А возможно, и в мире. Я известный хвастун, но про кофе все-таки – чистая правда. Хотел бы я вас однажды им угостить!

Потому что когда рядом с тобой оказывается нечто превосходящее твои самые смелые представления о немыслимом, величайшая удача – возможность сказать ему не «дай», а «возьми». Не попросить, а сделать ему одолжение. Хоть какой-то малостью, да одарить.

Таким, что это – твое дело. Формально – нет, но на практике – все-таки да. Это, как минимум, прямое следствие твоих поступков. А свои дела лучше держать в порядке. Просто потому, что это красиво. Ты такие вещи, по идее, должен уже понимать не хуже меня

С культурным контекстом, – терпеливо повторяет Эна. – Я выяснила, что в рамках местной культуры считается совершенно нормальным и даже чуть ли не обязательным нарушать различные правила вследствие невоздержанного пьянства. Люди это не то чтобы открыто одобряют, но относятся с пониманием и заведомо друг от друга ждут. Хороший обычай! Очень удобный. Поэтому сейчас я ему последую и нарушу одно очень важное правило.

ты, по большому счету, всегда хочешь одного и того же: чего-нибудь невозможного. Как-то даже и не припомню, чтобы ты всерьез чего-то другого хотел

меня? – Да по-всякому я вижу, – отмахивается он. – Разными способами. Глупо было бы всегда смотреть на мир одним зрением и видеть примерно одно и то же. Не

же пока не знаю, что обозначают все эти линии, дыры и пятна, ритм их движения, оттенки внутреннего огня. Это все равно что пытаться прочитать книгу на иностранном языке. Видишь разные значки, между ними пробелы, понимаешь, что это скорее слова, чем просто бессмысленные узоры. А какие именно, можно только гадать. Но как же это красиво! Ты всегда так реальность видишь? Все вокруг? И всех? И меня?

Ты вообще давай уже привыкай, что любой твой поступок – безусловное благо. – Так уж и любой.

Художникам обязательно надо при всяком удобном случае говорить, какие они крутые, для них это важно, для них восхищение зрителей – топливо, им иначе нельзя