– Ладно, – вздохнул я, – черт с ним, с вашим гостеприимством! Но мы еще не все обсудили. Я же не знаю, как найти этих… вырушуба, так, что ли?

– Вурундшундба, – поправил меня Ург. – Если ты рассчитываешь получить что-то вроде карты, на которой стрелочками отмечен предстоящий тебе путь, то ее у нас нет. И не только у нас, имей в виду: на Мурбангоне вообще нет никаких карт. Это строжайше запрещено. Наша земля не любит, когда люди пытаются нарисовать ее искаженный портрет. Когда отважные, но недальновидные мореходы Хабода^[17] с Мадайка попытались изобразить схему своих странствий по нашей земле, их постигло безумие, и они до конца своей жизни скитались по болотам Ягисто, тщетно пытаясь вспомнить свои длинные имена.

– А как же пол в главном зале Таонкрахтовых владений? Он хвастался, что там изображена карта Альгана.

– Эта, с позволения сказать, «карта» настолько не соответствует действительности, что мы позволили Таонкрахту увековечить ее на своем полу. Так что не советую тебе применять воспоминания об этом красивом узоре на практике… Ничего, если ты по-настоящему захочешь найти Вурундшундба, как-нибудь найдешь. Здешние дороги неравнодушны к искренним желаниям путников, тебе повезло.

– Да уж, повезло… – буркнул я. – Ладно, если мне нельзя у вас переночевать, проводите меня к выходу, пожалуйста. Надеюсь, я не обязан возвращаться в склеп Таонкрахта? Я бы хотел оказаться на поверхности как можно дальше от его владений. Хоть это вы для меня сделаете? Насколько я понял, это в ваших же интересах.

– Даже если бы ты умолял нас вернуть тебя в Альтаон, мы не стали бы это делать, – подтвердил один из Ургов. – Пойдем, я провожу тебя наверх.

Я покинул уютное облачко, великаны Урги молча расступились, давая нам пройти. Я затылком чувствовал их тяжелые равнодушные взгляды. Они смотрели мне вслед, как смотрят усталые крестьяне на незнакомца, бредущего на закате через их село: без враждебности, но и без дружеского участия, даже без особого любопытства – дескать, прошел стороной, и слава богу.

Мой проводник шел впереди – огромный, сияющий и великолепный, как галлюцинация религиозного фанатика. Теперь, когда я не видел его карикатурную физиономию, парень вполне мог сойти за бескрылого ангела. Впрочем, с чего я взял, что лица ангелов непременно должны соответствовать моим представлениям о красивом?

– Я знаю, что ты устал, но нам предстоит долгий путь, – сказал Ург. – Здесь, под землей, нет Быстрых Троп. Поэтому постарайся собраться с силами. Тебе нельзя спать в наших подземельях. Это не мой каприз, а необходимость. Если ты уснешь здесь, то утратишь память о себе и не приобретешь ничего взамен. Не думаю, что тебе хочется стать чистой страницей.

– Не хочется! – подтвердил я.

Его слова так меня напугали, что сонливость как рукой сняло. Я вспомнил, как мучительно возвращалась ко мне память в тот вечер, когда идиотские заклинания Таонкрахта привели меня в этот Мир.

– Не надо так волноваться. Тебе ничего не грозит, если только ты не уснешь в наших владениях. А я пригляжу, чтобы этого не случилось, – успокоил меня Ург.

* * *

Некоторое время мы шли молча. Наконец я решил, что совместные блуждания по подземелью дают мне шанс получить хоть какие-то ответы на бесконечное число вопросов, которые у меня скопились. Все лучше, чем считать шаги, тем более что я опять сбился со счета.

– А можно узнать, кто вы? Со слов Таонкрахта я понял, что вы, Урги, – что-то вроде богов. Это правда? – нерешительно спросил я.

– Головы альганцев забиты суевериями, – снисходительно отозвался мой проводник. – Впрочем, это простительно: отсутствие истинного знания всегда порождает суеверия, а знание альганцам недоступно. Мы – не боги, мы – Мараха^[18].

– А что это такое? – оживился я.

– В переводе с Истинной речи «Мараха» означает: «хозяева», – любезно объяснил Ург. – Так оно и есть: люди Мараха рождены, чтобы оберегать землю, на которой живут, разумно использовать ее дары и поддерживать равновесие Мира. Впрочем, звери и растения Мараха созданы с той же целью.

– Звери и растения? – Его ответ окончательно сбил меня с толку.

– Разумеется. А что тебя удивляет?

– Все! – честно сказал я.

– Так и должно быть, поскольку участь Мараха удивительна: можно сказать, что мир Хомана держится на наших плечах.

– Ничего себе! – уважительно хмыкнул я. В этот момент я слегка засомневался в собственной оценке возможностей Ургов. Мало ли что мне там показалось при первом знакомстве. – Значит, в каком-то смысле Таонкрахт не ошибся?

– Он ошибся. Боги – это боги, люди Мараха – это люди Мараха. Мы ходим разными путями, и у нас разные судьбы. В отличие от Мараха боги вольны делать все, что им заблагорассудится, поэтому их присутствие нередко доставляет нам немало хлопот… Счастье, что хоть ты не оказался одним из них.

– Куда уж мне! – невольно рассмеялся я. – Я – просто парень из другого Мира. Возможно, не без причуд, но не более того.

– Нам не раз доводилось встречать богов, которые выдавали себя за обыкновенных людей, – возразил Ург. – Некоторые из них делали это столь искусно, что им удавалось провести даже самого Шапитука… Варабайба, например, до сих пор умеет остаться неузнанным, если ему вдруг взбредет в голову немного побыть простым человеком, – и это при том, что все прекрасно осведомлены о его причудах.

Я не стал спрашивать, кто такой этот Варабайба и на кой черт ему оставаться неузнанным, если уж он – бог… И куда подевалось мое любопытство?! Голова наотрез отказывалась усваивать информацию, которую щедро изливал на меня мой проводник. Чем больше он мне рассказывал, тем меньше я понимал. Поэтому я решил сосредоточиться на главном.

– А кто такие эти, как их… шубы? Ну, те могущественные ребята, которые могут отправить меня домой?

– Если ты действительно вознамерился найти Мараха Вурундшундба, тебе следует хотя бы запомнить слово Истинной речи, которое они используют, чтобы именовать себя, – строго сказал Ург.

– А что, они тоже Мараха?

– Да, разумеется.

– И вы, и они?

– Ну да. И они, и мы, и еще несколько десятков народов, из тех, что населяют Хоману. Мир следует поддерживать во многих местах сразу.

– А что ты говорил насчет животных и растений Мараха? Какие они? Разумные?

– Все Мараха разумны, но это – не главное наше отличие от прочих. – Мой лектор пожал огромными сияющими плечами, как мне показалось, с некоторой досадой.

– А какое главное?

– Не спеши, – посоветовал Ург. – Слова ничего тебе не объяснят. После того как ты встретишь на своем пути многих Мараха, ты сам поймешь, чем мы отличаемся от иных существ.

– Пожалуй, ты прав, – неохотно согласился я. – Что ж, поживем – увидим… Слушай, я уже понял, что карту, на которой отмечено, где нахожусь я и где живут эти, – я замялся и старательно, по слогам выговорил: – Мараха Ву-рунд-шунд-ба, взять неоткуда… Но может быть, ты все-таки можешь дать мне хоть какой-то совет: как их искать? Вот, предположим, я окажусь на поверхности земли. И что дальше? В какую сторону мне идти? На север, на юг? Куда?

– Я не знаю, что такое «север» или «юг». Но я догадываюсь, что ты имеешь в виду: ты хочешь, чтобы я указал тебе направление. Ты очень примитивно рассуждаешь, пришелец. Такая наивность подобает человеку хурмангара, который никогда в жизни не забредал дальше окраины ближайшего болота, а не страннику, заблудившемуся в чужом Мире. Не имеет значения, в каком направлении ты пойдешь. Важно только твое желание добраться до цели. Если ты скажешь себе, что хочешь добраться до Мараха Вурундшундба, и будешь тверд в своем намерении, рано или поздно твои ноги сами встанут на верный путь. Если же тебя одолеют сомнения и колебания – что ж, тогда ты обречен до конца жизни скитаться по лесам Мурбангона… Впрочем, не думаю, что тебе это грозит. У тебя глупая голова неопытного человека, но твое мудрое сердце принадлежит совсем иному существу, с которым ты сам, возможно, еще незнаком. Доверься сердцу и ни о чем не беспокойся, так будет лучше для всех.

– Хорошо, я попробую, – растерянно согласился я.

– Видишь – там, вдалеке пятнышко света? – внезапно спросил Ург.

Я вгляделся в темноту и кивнул. Впрочем, «пятнышко» – это было громко сказано. Бледная светящаяся точка, крошечная, как самая далекая из звезд, не более того…

– Там – выход, – коротко объяснил Ург. – Теперь ты не заблудишься. Я не могу идти дальше.

– Почему? Тебе нельзя выходить на поверхность?

– Нельзя. Знаешь, я ведь уже очень стар, – неожиданно признался Ург. – В свое время мы ушли под землю, чтобы убежать от старости и смерти. Можно сказать, нам это удалось. Мы до сих пор живы и все еще почти молоды, но только до тех пор, пока остаемся под землей. Это – правило, которое нельзя нарушать.

– Бессмертие – отличная штука, – вздохнул я. – Вот только во всех книжках, которые мне довелось прочитать, пишется, что за него приходится очень дорого платить… Теперь я вижу, что это правда. А жаль.

– Не так уж дорого мы заплатили, – возразил Ург. Впрочем, мне показалось, что он убеждает не меня, а себя.

– Ладно, если ты не можешь идти дальше, я, наверное, должен попрощаться, – нерешительно сказал я.

Честно говоря, эта идея не вызывала у меня особого восторга. Мой новый приятель Ург не был самым компанейским парнем всех времен и народов, но к его обществу я уже вполне привык. А предстоящее одиночество меня здорово пугало – просто потому, что, когда учишься играть в незнакомую игру, очень хочется, чтобы за твоей спиной стоял кто-нибудь, в совершенстве владеющий ее правилами. Особенно если подозреваешь, что ставкой в этой игре вполне может оказаться твоя собственная жизнь.

Впрочем, никакого могущественного мудреца за спиной мне не светило, и с этим надо было смириться.

– Подожди, – вдруг попросил Ург. – Если ты все-таки не тот, за кого себя выдаешь… Я очень прошу тебя: постарайся не навредить этой земле. Возможно, первое знакомство с этим Миром доставило тебе не слишком приятные впечатления, но ты еще успеешь убедиться, что он великолепен.

– Ладно, – пообещал я. – Если вдруг окажется, что я не тот, за кого сам себя принимаю… Постараюсь!

– Хорошо, – серьезно кивнул он. Немного помедлил, потом извлек из-под своего балахона что-то вроде тонкого одеяла. – Это – мой подарок, – объяснил он. – Укроет тебя от холода и от недобрых глаз. Не в моих правилах делать подарки, но что-то заставляет меня отступить от правил. Твоя удача, наверное, весьма велика. Теперь иди.

Я молча взял одеяло и пошел вперед, туда, где мерцала маленькая точка бледного света. Через полчаса подземный коридор вывел меня в просторную пещеру, и я с изумлением обнаружил, что «точка» оказалась одной из двух маленьких разноцветных лун, которые появляются на ночном небе после того, как его по очереди покидают все три солнца. Сейчас, кроме этого ярко-желтого кружочка на темном ночном небе, не было ничего: ни звезд, ни второй луны.

Я огляделся по сторонам, пытаясь понять, подходит ли эта пещера для безопасного ночлега. По правде сказать, она для него совершенно не подходила: вход был гостеприимно широким, а земляной пол – жестким и безнадежно сырым.

Я вышел наружу и снова огляделся. Почва под ногами подозрительно хлюпала и чавкала: похоже, меня занесло в болото. Вокруг был лес, не слишком густой, но вполне мрачный. Высокие деревья с длинными гладкими стволами и редкими кронами были похожи на злых баскетболистов. Кажется, они внимательно присматривались ко мне, и я не был уверен, что мое обаяние на них действует.

Я все взвесил и вернулся в пещеру. Какая-никакая, а все-таки крыша над головой. Укутался в подарок Урга – одеяло оказалось даже более тонким, чем я думал, но все-таки лучше, чем ничего – и закрыл глаза. Удивительное дело: я сразу же согрелся. А через несколько минут уснул так безмятежно, словно лежал в своей постели, а не в глубине неприветливого леса, в каком-то дурацком чужом Мире, будь он неладен.

Сначала мне снилась всякая невнятная чушь, но перед самым пробуждением я услышал голос, негромкий, бархатистый и завораживающий:

«Первый ветер дует из стороны Клесс, – нараспев говорил голос, – и он напорист, словно выпущен из грудей пышного улла; он дует шесть дней. Другой ветер – это Овётганна и как бы Хугайда, и далеко его родина, незыблемая и неведомая. Он дует две луны, затихая лишь на время. Третий ветер приходит редко, из тех мест, где его вызывают к жизни бушующие Хэба^[19], среди дюн, скал и озер».

Мне померещилось, что я вижу обладателя этого дивного голоса – он оказался облачком золотистого тумана, сияющим и подвижным. Я протянул руки, чтобы окунуть их в это облачко – почему-то мне показалось, что прикосновение к нему подарит мне наслаждение, о котором я и мечтать не смел, – и проснулся. В пещере было довольно светло, но никаких золотистых облаков тут, к сожалению, не обнаружилось.

«Овётганна и как бы Хугайда», – снова услышал я и поразился тому, как изменился дивный голос из моего сновидения: теперь он стал хриплым и очень тихим. А потом я понял, что сам произнес эти чарующие слова, смысл которых был мне совершено непонятен.

«Хугайда», – теперь уже осознанно повторил я. – И что это за хрень такая – «Хугайда»?

* * *

– У меня хорошие новости. Тебя теперь зовут Ронхул. Это имя – подарок Ургов. Они не успели сообщить его тебе и попросили меня передать.

Я вздрогнул: на сей раз голос определенно принадлежал не мне. Оглянувшись, я увидел своего старого знакомого – обшарпанного попугая, который навестил меня в склепе.

– Рад тебя видеть, Бурухи, – улыбнулся я. – А с чего это Урги решили, что мне требуется новое имя?

– Потому что твое старое имя здесь не годится, – лаконично объяснила птица. – Да и потом ты же сам говорил, что не хочешь, чтобы его кто-то узнал. А какое-то имя тебе все равно понадобится. У каждого человека должно быть имя.

– Резонно. Но почему именно Ронхул? Мне не очень-то нравится.

– Потому что это – твое имя, – безапелляционно заявила птица. – Уж Урги-то разбираются, кого как зовут.

– Ладно, Ронхул так Ронхул – хорошо хоть не «Грязная Задница»! – фыркнул я. – Слушай, птица, если уж ты здесь, может быть, ты дашь мне совет: как раздобыть что-нибудь пожрать?

– С этим у тебя будут проблемы, – честно сказала птица. – Только не вздумай съесть меня: мясо птиц Бэ совершенно не годится в пищу!

– Я не буду тебя есть, даже если выяснится, что ты – самый крутой деликатес на сто миль в округе, – пообещал я. – Не улетай прямо сейчас, ладно?

– Ладно, – согласилась птица. – Если хочешь найти еду, тебе не следует оставаться на месте, Ронхул. В этой пещере ее точно нет.