Сестры

(конец мая 1980 года)

Высоко задрав свою белокурую головку, Келли, сидя в траве, с интересом наблюдала за летящей высоко птицей. Интересно, что это была за птица? Куда она летит? Почему у людей нет крыльев, и они не умеют летать, ведь это так здорово! Ей всегда нравилось наблюдать за птицами и мечтать. Это было, пожалуй, ее излюбленное занятие.

– Келли! – донесся с соседней поляны строгий голос ее старшей сестры Эмили. – Где тебя носит?

– Я здесь! – закричала в ответ Келли слегка обиженным голосом, раздосадованная тем, что сестра, как обычно, прервала ее мечтания. – Уже бегу!

Она вскочила на ноги и побежала по неровной, пересеченной корнями деревьев земле к соседней поляне, где Эмили собирала первые стебли дикой черемши. Стараясь не споткнуться и не упасть, Келли подпорхнула к своей сестре и опустилась возле нее на корточки.

– Зачем ты звала меня? Тебе нужна помощь? – спросила она.

– Нет, – строго ответила Эмили, не отрывая взгляд от земли. – Просто не делай так, чтобы я тебя постоянно искала. Я всегда должна знать, где ты находишься.

– Но я уже не ребенок! – попыталась возразить Келли.

– Ошибаешься, – все там же строгим тоном ответила Эмили. – Ты ребенок и еще долго будешь оставаться им. Сделай милость, не заставляй меня постоянно искать тебя.

– Тогда можно, я просто сяду на берегу реки и посмотрю на воду? Вдруг я увижу ондатру или ужа? Ну пожалуйста, Эмили… Клянусь, я не сдвинусь с места до тех пор, пока ты не закончишь собирать корзину. – умоляюще посмотрела на нее Келли.

– Хорошо, – кивнула Эмили. – если ты обещаешь ни на дюйм не сдвигаться с места, то, пожалуй, я не против. Но ты обещаешь, что не сдвинешься с места.

– Я обещаю! – радостно захлопала в ладоши Келли и помчалась в сторону деревьев, за тонкой полоской которых протекала неширокая, но чистая и очень живописная река.

– Для ондатры еще слишком рано! – строго крикнула ей в след Эмили. – И, ради Бога, будь осторожна! Глория мне голову снесет, если с тобой что-нибудь случится!

– Ладно! – На бегу прокричала в ответ Келли и скрылась в листве.

Эмили покачала головой, и снова приступила к поиску черемши. В свои пятнадцать лет она полностью осознавала ответственность за свою младшую сестру, которая всего лишь месяц назад встретила свое десятилетие. Родители девочек погибли несколько лет назад, когда их пароход, на котором они возвращались от дальних родственников из Новой Шотландии, затонул в пятидесяти милях от Портленда. Воспитанием девочек занималась старшая сестра – Глория, красивая, трудолюбивая молодая женщина двадцати пяти лет от роду. Жили они в большом доме, находящемся недалеко от Льюистона – небольшого сонного города штата Мэн. Отец владел большим куском земли в этих местах и успешно занимался сельским хозяйством до самой своей кончины. До горизонта простирались поля с небольшими холмами и перелесками, а в западной части имения текла симпатичная речушка, утопающая в зелени прибрежной растительности. После случившейся с родителями трагедии, большая часть техники была распродана, и девочки, помимо полагающегося им пособия, жили на те деньги, которые зарабатывали продажей выращенных ими овощей. Кроме того, Эмили и Келли посещали школу, но летние каникулы только наступили, поэтому о школе можно было забыть на целых три месяца, что очень радовало девочек.

Как бы там ни было, последние два года они втроем жили в большом доме на огромном участке земли, которые достались им в наследство от покойных родителей. Глория, отличаясь сильным характером и самостоятельностью, поддерживала их имущество в прекрасном состоянии, но иногда, по ночам, когда две младшие сестры спали глубоким сном, она сидела на кухне и оплакивала маму и папу, а кроме того жалела себя за навалившуюся на ее хрупкие плечи ответственность… Но деваться было некуда, нужно было жить дальше и растить младших сестер.

…Келли, вздохнув с негодованием, села на поваленное бревно и уставилась на реку. Эмили всегда обращалась с ней, как с маленьким ребенком, хотя сама была не на много старше. Она чувствовала ужасный дискомфорт от такого обращения, но не знала, что с этим можно поделать. Уж лучше выполнять строгие указания Глории, это, по крайней мере, выглядит более логичным. Но подчиняться сестре, которая всего на пять лет старше… Боже, как это унизительно! Глядя на приветственно сверкающую в солнечных лучах воду, Келли очередной раз поклялась себе в том, что отныне будет проводить больше времени с Глорией, чем с Эмили.

За ее спиной треснула ветка, как будто кто-то подкрадывался к ней сзади. Келли резко обернулась, рассчитывая увидеть Эмили с полной корзиной молодой черемши, но… Эмили там не было.

Переезд

(конец января 2015 года)

– Добро пожаловать в ад, – угрюмо пробормотала Бекки Хейнс, захлопнув за собой дверь машины и глядя на старый дом, кажущийся абсолютно черным на фоне ослепительно белого снега, который простирался до самого горизонта, разбавляемый голыми серыми перелесками. – Самое мертвое, самое скучное место на свете. И почему я не захватила с собой лыжи?.. – Последнее слово она произнесла с особенным презрением.

Ее отец, Лестер, обошел машину и встал рядом, слегка приобняв дочь за плечи и выпалив бодрым веселым голосом:

– Поздно вставать на лыжи, когда тебе уже семнадцать! Ну же! Не вижу радости! Мы начнем здесь новую жизнь!

– Ты уже говорил это, – ответила она, поморщившись, и стряхнув его руку со своего плеча. – Неужели, нельзя было начать новую жизнь, оставшись в Нью-Йорке? Боже, что мы здесь делаем? Здесь же нет ничего, кроме снега!

– Перестань, – мягко перебил ее Лестер. – Снег бывает здесь только зимой. Скоро придет лето и здесь будет прекрасная и теплая погода.

– Ненавижу снег… – вздохнула Бекки. – До сих пор не могу поверить, что мы больше не в Нью-Йорке, а среди этих бесконечных снегов, где температура будет отрицательной еще как минимум, полтора месяца… И я здесь совершенно никого не знаю. Теперь у меня нет друзей. И все это только лишь из-за твоей дурацкой прихоти…

– Это не прихоть! – серьезно ответил Лестер и, задумавшись на секунду, продолжил. – Просто так надо… Поверь мне. Мама умерла… А здесь мы начнем новую жизнь. И я смогу немного отвлечься.

– И поэтому ты купил этот дом на краю земли, который пустует уже больше тридцати лет, – снова вздохнула Бекки. – Ни один дурачок за это время не решился купить его! Что ты, человек, который прожил всю жизнь в городе, смыслишь в сельской жизни?

– Я всему научусь.

– Не пытайся рассмешить меня, папа! – горько ухмыльнулась она. – Всю свою жизнь ты провел в издательстве. Бумага, принтеры, чернила, картон – вот что ты умеешь! А что теперь? Что ты собираешься делать? На последние деньги купишь кучу корма и рассыплешь его по окрестностям, чтобы накормить голодных лосей?

– Не иронизируй, – ответил он с улыбкой, – это будет наше общее начинание и наше общее дело. Жизнь как раз и интересна тем, что время от времени в ней можно что-то менять. Конечно, всю жизнь провести в пыльном Нью-Йорке и торжественно умереть когда-нибудь в городской слякоти – довольно заманчивая перспектива, но сейчас… Мы всё изменим! Мы научимся чему-то новому и взглянем на себя с другой стороны! А летом… Летом мы будем пить чай на крыльце, наслаждаться видом зеленой дали и слушать пение птиц, а не рокот машин! Боже, как это здорово!

Бекки не нашла, что ответить на это, она лишь покачала головой и вздохнула, после чего потащила свой рюкзак к калитке.

– Пожалуйста, Господи, – прошептала она себе под нос, – пусть он передумает и увезет нас обратно в Нью-Йорк. Пусть он как можно скорее поймет, что все это просто смешно.

Но все-таки, где-то в глубине души Бекки не могла не признать, что этот дом, с огромным наделом земли в придачу – это очень круто. Она еще раз оглядела их владения зорким взглядом. Светило яркое солнце, на небе не было ни облачка и, несмотря на мороз, зрелище было замечательным! Они будут здесь полноценными хозяевами и это будет словно их маленькая страна. Конечно, ей до сих пор не верилось в то, что отец променял свою типографию в самом сердце Нью-Йорка, которую он так любил, на старый дом с огромным наделом земли где-то у черта на куличках. Отец никогда не казался ей авантюристом, и она до сих пор пребывала в состоянии легкого шока от его поступка. "Надеюсь, скоро он поймет свою ошибку и увезет нас обратно," – который раз с надеждой подумала она.

– Вдохни этот воздух, – прервал Лестер ее мысли. – Забудь о своем старом нью-йоркском грязном и загаженном воздухе, Бекки! Вот он, настоящий воздух!

– Мне больно дышать. Сколько сейчас градусов? Минус сто?

– Минус четырнадцать, – мягко ответил отец. – Я тебе уже тысячу раз говорил, что ты любишь преувеличивать.

– Минус четырнадцать? – с напускным удивлением произнесла Бекки. – Теперь мне намного легче.

– Сейчас из твоих легких выходит вся сажа нью-йоркского отравленного воздуха, ты чувствуешь это?

– Боже, как я скучаю по нью-йоркскому отравленному воздуху!

– Он был полон дыма.

– Боже, как я скучаю по дыму! Надо было хоть чуть-чуть захватить его с собой в бутылке.

Лестер улыбнулся. Несмотря ни на что, он был рад, что они здесь. Бекки привыкнет, думал он, и сама не захочет возвращаться в город. Ей понравится здесь.

– Потрясающе, – пробормотала Бекки, еще раз оглядывая дом. Она посмотрела на окна второго этажа и невольно представила себе, что этот дом идеально подошел бы для съемок фильма о привидениях.

Они поднялись на крыльцо. Бекки скинула с плеч тяжелый рюкзак, повернулась и еще раз оглядела окрестности. Большой сарай чуть поодаль и бескрайние холмистые поля с перелесками. Где-то там, прямо через их владения бежит река, которая сейчас скрыта толстым панцирем льда и снега. Да, действительно, летом здесь, наверное, очень красиво. Лестер открыл дверь новым ключом, который передал ему агент по недвижимости Джим Лоуренс. Они вошли в просторный коридор, залитый солнечным светом. Внутри дом казался намного приветливее, чем снаружи. На всех окнах висели шторы, кроме ближайшего окна ко входу. Карниз стоял тут же, аккуратно прислоненный к стене, а шторы лежали аккуратно сложенные на подоконнике. Бекки подняла голову и поняла, что карниз просто вырвали из стены, возможно, неудачно потянув за штору.

– Мистер Лоуренс не очень-то подготовил дом к нашему приезду, – пробормотала она.

– Не беда! – весело отозвался Лестер. – В конце концов, я заплатил за дом, а не за то, чтобы он вбивал в стены карниз. В любом случае, здесь довольно сносный порядок, и я очень признателен мистеру Лоуренсу за это. Видно, что он постарался перед нашим приездом…

…– Потрясающе, – грустно пробормотала Бекки, стоя на верхней ступеньке лестницы и оглядывая пять закрытых дверей. – Места, где жить, более чем достаточно. Интересно, чем он думал, когда покупал этот дом? Зачем нам двоим столько комнат?

Она замолчала и прислушалась к тишине. Через несколько секунд, она услышала слабый стук, раздающийся с улицы. Поспешив к единственному на площадке окну, она выглянула наружу и увидела, как отец пытается открыть огромные деревянные двери сарая изо всех сил стараясь выбить молотком ржавый засов из петли. Она отвернулась от окна, снова оглядела лестничную площадку и поежилась. Несмотря на то, что Лестер затопил печь, в доме все еще было холодно. Бекки приступила к изучению комнат. Особенно ей понравилась самая маленькая комната с деревянными стенами в правом углу площадки. Она выглядела очень уютной, а из окна открывался потрясающий вид на окрестности. Двери сарая были широко распахнуты, но Лестера не было видно. Скорее всего, подумала Бекки со слабой улыбкой, сейчас он вертит в руках какую-нибудь ржавую железяку, пытаясь сообразить для чего она предназначена. Она не могла не улыбнуться его энтузиазму, хотя знала, что он, белый воротничок из самого сердца Нью-Йорка, был явно не в своей тарелке. Отец никогда не был авантюристом, но все же они здесь. Несмотря на снег. Несмотря на мороз. Несмотря на бескрайние дали. Несмотря на то, что он никогда не держал в руке ничего тяжелее шариковой ручки.

– Ты сумасшедший, – нежно прошептала Бекки, глядя на сарай. – Ты представляешь, какой ты сумасшедший? Если бы мама видела тебя сейчас… – Дрожь пробежала по ее телу: она так давно не произносила это слово…

Ее взгляд упал на пол, и она увидела валяющийся в центре комнаты блокнот. Не раздумывая, Бекки подняла его и бегло пролистала страницы. Это чей-то дневник. Неужели он лежит тут со времен последних хозяев, которые жили здесь больше тридцати лет назад? Однако, ее очень удивило, что последние записи были датированы январем прошлого года.

– Удивительно, – произнесла Бекки. – Стало быть, дом не совсем пустовал. Иногда здесь ночевали бродяги. Потрясающе! Мы купили дом, который был пристанищем для бездомных!

Она начала внимательно читать текст, написанный широким размашистым женским почерком.

– Как дела? – раздался за спиной приветливый голос отца.

От неожиданности Бекки вздрогнула и выронила блокнот, на что Лестер покачал головой и улыбнулся:

– Немного нервничаешь на новом месте? Что у тебя там?

– Ничего, – ответила она и наклонилась за блокнотом. – Просто чей-то дневник. Я нашла его на полу. Здесь кто-то ночевал прошлой зимой.

Лестер взял у нее из рук блокнот, повертел его в руках и вернул обратно:

– Ценная находка, поздравляю! Кстати, насчет писанины… Завтра поедем устраивать тебя в местную школу.

– Разве я не могу учиться дома?

– Ха! – ответил он, похлопывая ее по спине. – Ты не теряешь чувство юмора, это очень хорошо!

– Я не шучу. Пожалуйста, папочка… Я не хочу ходить в какую-то деревенскую школу вместе с деревенщинами, которые ни разу в жизни не были на Бродвее. Я даже не знаю, о чем с ними говорить…

– Ходить в школу не придется! Каждое утро тебя будет забирать автобус прямо от остановки напротив дома, на другой стороне дороги. И возвращать тебя вечером он будет туда же. Потерпишь полгодика, ведь осенью тебя ждет колледж. Тем более, я связывался с директором еще в конце декабря. Ну а уж о чем поговорить с этими, как ты выразилась, деревенщинами, думаю проблемой не возникнет. Разговаривай с ними… Э-э-э… – он подмигнул Бекки. – Разговаривай с ними о картошке!

– Было бы гораздо лучше, если бы я училась дома, – мрачно ответила она, пропустив мимо ушей шутку Лестера о картошке.

– Мне будет не лучше, – на этот раз серьезно ответил он, направляясь к лестнице. – Во-первых, домашнее образование – непозволительная роскошь для нас. А во-вторых, ты должна общаться со сверстниками… Разговор об этом считаю закрытым. Я собираюсь в супермаркет, не хочешь проехаться со мной?

– В другой раз, – вздохнула Бекки, перелистнув блокнот на первую страницу. – Интересно, кто такая Ненси Милфорд и где она сейчас?

– Понятия не имею, – пожал плечами Лестер. – А почему ты спрашиваешь?

– Она была здесь ровно год назад. Судя по всему, она ночевала в этом доме в прошлом году. Она бродяжка. Это ее блокнот.

– Странно, – почесал подбородок Лестер. – Агент говорил мне, что дом все это время был опечатан. Видимо, залезла сюда погреться. Ну что ж! Надеюсь, она осталась довольна нашим гостеприимством!

Шаги отца удалялись по скрипучей лестнице. Бекки прислушивалась к ним и, наконец услышала, как он вышел на улицу. Подойдя к окну, она наблюдала с высоты, как он пробирался через двор к машине. Она посмотрела вслед уезжающего автомобиля, а потом еще раз оглядела комнатку.

– Я прочитаю этот дневник от корки до корки, – сказала она вслух, снова взглянув на блокнот в своей руке. – Ненси Милфорд… Что ты делала здесь, Ненси? И почему оставила здесь свой блокнот?