Запеченный лосось

Джейк подошла к хозблоку перед закрытием. Там она выписала микроскоп, три прибора для измерения осадков и набор образцов почвы. Провести измерения, связанные с больными деревьями, во время экскурсий было невозможно, поэтому она решила тайком вернуться к тем деревьям после окончания рабочего дня. Правда, это могло быть рискованно, особенно если принять во внимание участившиеся наезды хранителей. К тому же на следующее утро у нее была назначена индивидуальная экскурсия, поэтому, скрепя сердце, она решила подождать с осуществлением задуманного до следующей ночи. А пока, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок, Джейк захотелось ненадолго прогуляться к океану.

Когда она шла к причалу, где швартовались доставлявшие припасы баржи, дул легкий ветерок, на небе мерцали звезды. Проходя мимо группы индонезийских горничных, она уловила запах кедрового масла, которым женщины опрыскивали виллы паломников после уборки с применением чистящих средств, от которых воспалялись глаза. У самой воды Джейк остановилась под декоративным вишневым деревом, глядя, как четверо сальвадорских смотрителей молча чистят установленные у берега джакузи с горячей водой. Другие работники при встрече обычно ей дружески кивали, хотя кто-то ей сказал, что она представляется им неразгаданной загадкой, постоянно вызывая недоумение. Кожа ее была такой же темной, как и у них, но фамилия непонятно почему совпадала с названием Лесного храма и самого острова. И при этом она получала такую же жалкую зарплату, как остальные. По мнению большинства, такое положение означало самый низкий уровень социального падения.

Джейк наблюдала за одним из смотрителей – он взял дырчатый черпак для чистки бассейнов и вытащил им из джакузи, над которым вился пар, древесную лягушку. Несмотря на приличное расстояние, отделявшее ее от джакузи, Джейк заметила, как под воздействием хлора изумрудная окраска лягушки поблекла и стала напоминать цвет бледно-зеленого горошка. Это зрелище вызвало у нее отвращение. Когда она уже собралась уходить, откуда ни возьмись появилась группа одетых в черную форму хранителей, которые окружили одного из смотрителей, курившего самокрутку. Такой поступок был серьезным нарушением противопожарных правил Храма. Когда хранители направили на спутников нарушителя короткоствольные автоматы и стали искать у них контрабанду, те, потупив головы, сложили свои инструменты на землю. Джейк не хотела нарываться на неприятности из-за научных приборов, которые взяла в хозблоке, и незамеченной вернулась на тропу, а хранители тем временем грубо волокли нарушителя на баржу, которая первой отплывала на большую землю.

Когда она вернулась к своему домику, уже стемнело. Около двери Джейк увидела поджидавшего ее Корбина Галланта. Его подбородок, казалось, приклеился к груди: он не отрывал пристального взгляда от смартфона, с которым никогда не расставался. Мужчина был небрит, фирменную куртку Храма он сменил на дорогую рубашку из жатой ткани на пуговицах. Когда Корбин был без кепки и солнечных очков, его лицом можно было залюбоваться.

– Вы случайно не потерялись? – спросила его Джейк, подойдя к домику.

Он оторвал взгляд, в котором было что-то детское, от смартфона и прищурился, подлаживаясь к слабому свету.

– Рад приветствовать Даму Древа, – сказал он, будто они были старыми приятелями. – У меня есть еще несколько вопросов, на которые мне хотелось бы получить от вас ответы.

– Мне не рекомендуется встречаться с паломниками после работы, – ответила она, вглядываясь в сумерки, чтобы убедиться в отсутствии патруля хранителей поблизости. – Может быть, отложим разговор на завтра и пообщаемся во время сбора на экскурсию? Там мы сможем обсудить все вопросы, связанные с реликтовой древесиной, которую я вам продам по низкой до смешного цене.

– Вообще-то я надеялся, что мы сможем пропустить у вас по рюмочке и поболтать. Хотя теперь сомневаюсь, что мы здесь одновременно поместимся, – проговорил он, глядя на выстроившиеся в ряд крохотные домики сотрудников. На деле они скорее были убогими кабинками, обшарпанность которых курорт пытался скрыть от паломников, упрятав их на другом, не таком величественном конце острова, где росли молодые и хилые деревья. – Я бы сказал, что цена этих деревьев гораздо больше соответствует той, какую я могу предложить, чем цена тех деревьев, которые вы показывали мне раньше.

– В материалах, которые вы получили, – Джейк понизила голос, – об этом ничего не сказано, но половина острова Гринвуд в тысяча девятьсот тридцать четвертом году выгорела дотла. В той части острова огонь не пощадил деревьев, оставив от большинства лишь обгорелые пеньки. Поэтому я с сожалением должна признать, что лишь половина территории Храма представляет собой настоящий реликтовый лес. – Она почувствовала себя немного лучше, раскрыв некоторую часть правды, хотя это служило слабым утешением после целого дня рассказов по заранее заготовленному сценарию.

– Я ничего не расскажу об этом ни одной живой душе, – отозвался Корбин, положив руку на сердце. – Тогда, может быть, пойдем в мою виллу?

Джейк взяла оторопь. Лесным гидам запрещалось посещать виллы, особенно после работы. Но Корбин, видимо, был тем самым заказавшим индивидуальную экскурсию паломником, о котором раньше ей сказал Давыдов. И даже если это был не он, в самом крайнем случае Джейк могла сделать вид, что ничего об этом не знает, и избежать наказания, если бы ее задержали. Однако появление после работы в форме лесного гида около вилл могло обернуться для нее серьезными проблемами при встрече с хранителями.

– Подождите меня минутку, – попросила она и юркнула в домик, чтобы сменить форму гида, некую смесь наряда бойскаута и костюма инструктора по физической подготовке, на зеленое платье от «Прада», которое ей перепало в столе находок. Она давно ждала случая его обновить. Поверх платья она накинула куртку из имитировавшей листья ткани, чтобы еще больше походить на паломницу.

Вернувшись к Корбину, Джейк глубоко вздохнула и, перед тем как отправиться на его сторону острова, бросила быстрый взгляд на тропу, чтобы исключить возможность встречи с хранителями.

Вилла номер двенадцать, прекрасное деревянное строение с великолепным видом на океан, была роскошным и самым престижным местом отдыха на острове. Не случайно поэтому она всегда была зарезервирована на годы вперед. Несколько месяцев назад здесь со всей семьей гостил канадский премьер-министр, которого многие считали наиболее могущественным человеком на планете.

– В последнее время я стал задумываться о переезде на новое место жительства, – сказал Корбин, с помощью смартфона неспешно открывая украшенную искусной резьбой дверь, как будто нарочито демонстрируя ее красоту. – Вот мне и захотелось посмотреть, не подойдет ли для этого Канада.

Джейк прошла за ним в дом, вспоминая напыщенные рассуждения Кнута о том, что многие представители элиты США поговаривали об эмиграции в Канаду, особенно после неудачно прошедших для них выборов. С началом Иссушения, после того как в Америке иссякли некогда казавшиеся неисчерпаемыми запасы воды в почве, многие из них так и поступили, оставив бедняков, которые не имели возможности туда перебраться, страдать и мучиться в пыли.

Учитывая предрасположенность России к тоталитаризму и недавний государственный переворот в Новой Зеландии, изобильная водой и лесами Канада стала лучшим прибежищем для представителей мировой элиты. Теперь на улицах таких малоизвестных раньше городков, как Мус-Джо, Вернон, Тандер-Бей, Чикутими и Дартмут, можно было встретить многих звезд кино, руководителей и владельцев промышленных гигантов и банкиров, успешно занимающихся инвестициями.

– Вот так вежливый и непритязательный ближайший сосед Америки, – говорил Кнут, – в котором раньше видели что-то вроде склада полезных ископаемых величиной с огромную страну или бездонной сундук, полный всякого добра и заброшенный на американский чердак, стал самым востребованным местом на Земле.

Когда Корбин вызвался стать ее гидом по вилле, Джейк с трудом сдержала охвативший ее восторг. Куда бы она ни взглянула, всюду красовалась великолепная мебель из датского тика, имелась даже настоящая печка, в которой горели настоящие поленья, а всю северную стену сплошь занимали книжные полки, где, вероятно, хранились тысячи настоящих бумажных книг. Причем все это охватывал поистине бесценный, изумительно украшенный стоечно-балочный каркас из реликтовых пород дерева. Казалось, конца не было роскоши, наполнявшей виллу, но больше всего Джейк потрясли книги. Почти все они были напечатаны еще до Иссушения; в них, должно быть, содержались сведения обо всем, что только можно себе представить. После того как большинство книг в мире переработали в макулатуру, чтобы делать такие вещи первой необходимости, как пылезащитные маски, воздушные фильтры и бумажные купюры, цена оставшихся изданий подскочила до небес. Пять лет назад в день рождения Джейк чуть не потратила половину своих сбережений на прекрасно иллюстрированную бумажную книгу по ботанике, но в последнее мгновение одумалась. Теперь та книга стоила в три раза дороже.

– Когда смотришь на это, гложет тоска по прошлому, правда? – спросил Корбин, разливая в стаканы на кухонном столе чистый виски «Бэйзил Хейденс», именно такой, какой она бы покупала, будь у нее возможность.

В начале Великого иссушения, когда ужасающие дендрологические данные со всего света стекались в ее компьютер, Джейк могла лишь пить коктейли с виски и по много раз без перерыва пересматривать пиратские серии Би-би-си «Планета Земля». Эти кадры некогда огромных лиственных лесов, при замедленной съемке из космоса менявших цвет листвы – от зеленого к красновато-золотистому, потом к бурому и вновь к зеленому, – вызывали у нее рыдания, от которых ее трясло как в истерике. Со временем она перестала так реагировать – то ли от обезвоживания, то ли от пьянства, то ли от отчаяния, она сама не знала, от чего именно.

Корбин подбросил в печку несколько еловых поленьев, предложил ей устроиться на обтянутом шерстяной тканью диване, и они чокнулись и выпили. Огонь в печи грел им ноги, тепло, исходившее от него, было не таким, как от электрических обогревателей, к которым привыкла Джейк, оно лучше согревало и глубже проникало.

– И вот еще, – сказал он, – должен вас попросить отключить телефон.

Она похлопала по платью без карманов.

– У меня его нет, – ответила Джейк, чуть не добавив: «С моим кредитным рейтингом мне даже самый дешевый мобильник-раскладушку не продадут».

Тут Корбином овладело какое-то наигранное, театральное состояние, какое бывает свойственно заключительным эпизодам слезливых короткометражных мелодрам.

– Вот это совершенно обворожительно, – сказал он так, как будто она была не по годам развитым ребенком, который без всякой задней мысли произнес что-то разумное. Потом он махнул рукой в сторону полок: – Наверное, вам и бумажные книги больше нравится читать, или я неправ?

– Каюсь, признаю себя виновной, – шутливо ответила она.

Корбин придвинулся к ней ближе и какое-то время рассуждал об опасностях технологического развития, потом по телефону заказал ужин на двоих в бистро курорта. Когда им принесли запеченного лосося на толстой кедровой доске, Джейк спряталась в отделанной роскошной плиткой ванной. Официант – Рамон, парень, которого она знала, вкатил тележку с ужином на кухню.

Когда Джейк вернулась, Корбин наполнил два бокала тонкого хрусталя вином, они сели на табуреты у кухонного стола и приступили к трапезе. Сначала она попробовала салат: негибридные пурпурно-красные помидоры, листья зелени, нежные, как шелк. Она не видела лосося и не лакомилась им уже несколько лет, с тех пор, как Иссушение осушило все нерестовые реки и своенравной рыбе пришлось томиться в океане. Филе лосося было приправлено чесноком, бальзамическим уксусом и настоящим кленовым сиропом – еще одним диковинным деликатесом. Толстенькие ломтики рубиновой лососиной плоти были восхитительны, они очень напоминали текстуру древесины, особенно, как ей показалось, дугласовой пихты. Присущая Джейк склонность к сравнениям побуждала ее проводить такого рода параллели роста. С каким же упорством живые организмы наращивали ткани – слой за слоем, год за годом!

По завершении ужина Корбин бросил хмурый взгляд на свой «ролекс» и провел ее обратно к дивану, на котором они тут же прильнули друг к другу в поцелуе.

– Мне очень неприятно касаться этой темы, – через некоторое время отстранился он, его терпковато-винное дыхание щекотало ей ухо. – Я бы хотел, чтоб мы были откровенны друг с другом.

– Конечно, – ответила она, не совсем понимая, к чему он клонит.

– Мне надо кое в чем тебе признаться, хоть это для меня очень неприятно. – Он перевел дыхание. – У меня сильная аллергия на латекс, и врачи запретили мне пользоваться презервативами. Если бы ты увидела, что бывает, когда я нарушаю их запрет, тебе бы это совсем не понравилось. Поэтому я должен спросить: у тебя все нормально со здоровьем?

У нее чуть было не вырвалось: «Я могу быть рассадником любых инфекций, потому что компания "Холткорп" хоть и раздает бесплатно всем женщинам, работающим в Храме, внутриматочные спирали, медицинское обслуживание она не обеспечивает. Поэтому я не была у нормального врача с тех пор, как училась в аспирантуре. Так что кто ж его на самом деле знает». Но ей было так хорошо и так не хотелось возвращаться в свой тесный, унылый домик, что она усмехнулась и ответила:

– Конечно. А у тебя?

Он улыбнулся в ответ. Было непонятно, означает ли его улыбка: «Конечно, я здоров» или «Конечно, нет, но ты все равно это сделаешь». Но если не случится ничего из ряда вон выходящего, она смогла бы поступить так, как ему хотелось. А почему бы и нет? Ни к чему не обязывающий половой контакт в каком-то смысле может облегчить переживания из-за бесконечно растущего долга и неизбывного отчаяния, вызванного экологической катастрофой. Конечно, она бы предпочла вступить в более продолжительную связь с Корбином, но разве может быть что-то долговременное в искалеченном мире? В таком мире, где каждую ночь тысячи детей умирают от жуткого кашля и даже самые большие деревья порой не могут выжить?

– Такой образованной и преданной своему делу женщине, – произнес Корбин, когда они потом лежали на диване, укрывшись невероятно мягким кашемировым одеялом, – должно быть непросто водить таких идиотов, как я, на экскурсии и рассказывать им об этих прекрасных деревьях. – Он ухмыльнулся, уверенный в том, что к подобному мудрому выводу может прийти только совсем не идиот.

Джейк глубоко вздохнула. В отличие от Кнута, она тщательно выбирала слова, особенно при разговорах с паломниками.

– Я привыкла к здешней жизни, – ответила она. – Занимаюсь тут любимой работой, жуткий кашель меня не мучает. И за это я благодарна.

– Но в глубине души ты, наверное, чувствуешь разочарование?

– Моя жизнь лучше той, на какую я или кто-то из тех, кого я знаю, мог бы по здравому рассуждению рассчитывать, – сказала она. – Кроме тебя, разумеется.

Его ухмылка стала постепенно тускнеть, медленно, как закат при взгляде на него сквозь кроны деревьев Храма.

– Знаешь что? Я завидую тебе, – сказал он с таким недоумением, будто сам не поверил этому поразительно несуразному заявлению.

«Тогда дай мне сто пятьдесят тысяч долларов, – подумала она. – Ты можешь изменить всю мою жизнь здесь за цену одной такой поездки на курорт».

Но вместо этого сказала:

– Не надо, не говори так.

– Да нет, почему же? Чем плохо здесь жить? На этом острове, в этом лесу, делать то, что тебе нравится. И при этом читать настоящие бумажные книги и вообще жить без телефона! Ты ведешь здоровый, простой образ жизни.

«Простой образ жизни?» Джейк бросила на него полный презрения взгляд. В университете при подготовке к защите диссертации ей приходилось иметь дело с разными комитетами, состоявшими в основном из чопорных мужчин в твидовых пиджаках. Тогда она отчетливо ощутила отвращение к людям, относившимся к ней со снисходительным высокомерием.

– Ты хочешь сказать, что я живу, как какая-то простушка-недотепа? – вопрос сам собой сорвался у нее с языка, и она тут же об этом пожалела.

Корбин переменился в лице, на нем проступило выражение острой боли, как в кино у человека, узнавшего о смерти жены.

– Я обидел тебя, мне очень жаль.

Спорить было бессмысленно, поэтому Джейк приняла его извинение, и они продолжили беседу, темы которой выбирал Корбин. Он говорил о применении инноваций при защите окружающей среды, об опасном, но неодолимом развитии социальных сетей, об удивительных возможностях человеческой изобретательности. Казалось, не было такой проблемы, которая была бы ему неинтересна, он ко всему относился с неизменным юношеским энтузиазмом.

– Так ты еще не расхотел завтра утром отправиться на индивидуальную экскурсию? – спросила Джейк спустя час после еще одного акта близости. Она напряженно думала о том, каким путем лучше прошмыгнуть среди деревьев обратно к служебному домику в такой поздний час.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Корбин, бросив взгляд на часы. – Завтра рано утром я лечу в Нунавут на встречу со старейшинами инуитов. Они будут проводить обряд исцеления при свете северного сияния. Это должно стать поистине судьбоносным событием.