Глава 3

– Не понимаю. Представь, что я глупая, объясни мне на чистоту, – с трудом проговорила Джиллиан.

– Я не могу жениться на женщине, которая не сможет родить наследника трона. Это жестоко, я понимаю, но такова жизнь.

– Я не могу родить наследника? – все еще недоумевая, переспросила она. Тем не менее она, кажется, начинала понемногу прозревать. Внезапно ей стало ужасно неловко лежать вот так – обнаженной, в одной постели с ним.

Нахмурившись, он сел на кровати. Казалось, он не испытывает неловкости от собственной наготы – по крайней мере, он даже не подумал прикрыться.

– Ты, кажется, сказала, что читала результаты своего обследования?

– Я сказала, что получила их.

– Я видел открытый конверт.

– Бабушка позвонила. Я не успела проглядеть бумаги.

– Такие важные вещи недостаточно просто проглядеть. – Так сурово он говорил лишь в крайнем раздражении.

Отчего же он злится?

– После того как в шестнадцать лет мне удалили аппендикс, я не жаловалась на здоровье.

– Операция, которая вытащила тебя с того света, негативно повлияла на фаллопиевы трубы, – произнес он с явным неудовольствием человека, которого вынудили к объяснениям.

Негативно повлияла на фаллопиевы трубы? Черт возьми, что это значит?

Джиллиан была не в силах еще хоть секунду выносить эту притворную близость. Она выскочила из постели, схватила платье и натянула его на себя так резко, что чуть не оторвала рукав. Затем она отошла от кровати, стремясь отодвинуться от него как можно дальше.

– О чем ты говоришь?

Макс скривился, словно от боли:

– Шансы на то, что ты забеременеешь, очень малы.

– Но есть ведь способы лечения, медицинские средства… – Неужели он даже не подумал об этом?

Она неполноценна. И поэтому недостойна стать его невестой. О господи! Ее молчаливый призыв к небесам был полон страдания. Но Бог молчал.

Значит, прошлая ночь была не выражением его страсти и сексуальной тяги к ней. Это была ночь прощания. Все знаки, говорившие ей о том, что они вечно будут вместе, на самом деле означали строго противоположное.

– Ты можешь пройти курс лечения, когда встретишь кого-то другого, – произнес он, будто пытаясь утешить ее доброй вестью.

– Но не с тобой.

– Жениться на тебе, зная, что нам придется прибегнуть к помощи врачей, чтобы родить наследника, было бы неправильно и неразумно по отношению к королевскому дому.

– Но я не собиралась замуж за твой королевский дом! – Голос Джиллиан сорвался на крик.

Впрочем, какое замужество? Его не будет. От этой мысли колени у нее подогнулись, она едва удержалась на ногах.

Все эти слова значили лишь одно: она потеряет Макса.

– Ты не права. Я принц, и однажды я стану королем. На мне с рождения лежит бремя долга, всю тяжесть которого отчасти могут понять лишь выборные государственные служащие. Но они несут подобное бремя лишь временно. Мне же в один прекрасный день придется думать в первую очередь о нашей маленькой стране.

Она знала это. Представитель одной из немногих абсолютных монархий, сохранившихся в мире, Макс был наследным принцем Воларуса. А значит, его жизнь ему не принадлежала. И все-таки он имел право выбора.

– Ты меня не любишь. – Лишь это было по-настоящему важно для Джиллиан. Осознав это, она ясно поняла, почему он даже не думал обратиться за помощью к врачам.

Она ему нравится, он хочет ее, быть может, он действительно огорчен их предстоящим расставанием. Но он ее не любит.

– Любовь – не то чувство, которому я волен подчиняться. Да и сам я не хочу этого.

– Любовь либо есть, либо ее нет. Если ее нет, нечему подчиняться.

Джиллиан знала это с детских лет. Сколько бы ты ни пытался, ты не сможешь заставить человека полюбить тебя.

Любовь нельзя получить силой, как и отказаться от нее по собственной воле. Джиллиан готова была отказаться от встречи с бабушкой и дедом, никогда не увидеть своих родителей – если бы за это ей была дарована сила покончить с волной страдания, которое, казалось, поглотит ее без остатка.

– Ты сказала, что любишь меня. Мне очень жаль. – В темно-карих глазах Макса, кажется, действительно теплилась жалость. Это ударило ее сильнее, чем его слова: ее искренность словно подтверждала правдивость сказанного.

Боль сжимала тисками ее сердце, терзала все тело – физические мучения были столь же тяжелы, как душевная боль. Джиллиан едва могла дышать, она с трудом держалась на ногах.

Ему очень жаль.

Ей хотелось плакать, кричать, но она усилием воли сдержала слезы, не дав своей боли выплеснуться наружу.

– Убирайся. – Это слово она произнесла очень тихо, но знала, что он ее услышал.

– Ты действуешь нерационально.

– С первого нашего свидания ты очень старался скрывать наши отношения от прессы.

– Да.

Джиллиан не стала спрашивать почему. Его объяснения ее больше не интересовали.

Ей хотелось только, чтобы он ушел. Тогда она сможет выплеснуть свою боль. Он не должен этого видеть.

– Ты не думаешь, что, если я сейчас позвоню охране и попрошу выкинуть тебя из квартиры, вся твоя конспирация пойдет прахом?

Услышав эту угрозу, Макс изумленно посмотрел на нее:

– Ты не вызовешь охрану.

Похоже, он заблуждался, считая, что хорошо ее знает.

Джиллиан с силой вдавила кнопку тревоги, скрытую за неприметной дверцей:

– У тебя есть минута, может – две. Потом здесь будет охрана. Если хочешь встретиться с ними – оставайся.

Произнося эти слова, Джиллиан не повернулась к Максу лицом и не повысила голос. Она понимала, что иначе не выдержит и разрыдается. Раньше Джиллиан никогда не плакала. И сейчас не время начинать.

Только не в его присутствии.

Не тогда, когда страдание, кажется, вот-вот разорвет ей сердце.

Макс лихорадочно натягивал одежду, неразборчиво бормоча какие-то украинские ругательства.

В дверях он помедлил. Джиллиан почувствовала это, не оборачиваясь.

– Мне очень жаль, – произнес он.

Он ушел. Джиллиан осталась одна. Под грузом обрушившегося на нее несчастья ноги у нее подкосились, и она без сил упала на пол.

В одно мгновение рухнули все мечты, которые она лелеяла последние несколько месяцев. Все надежды на блестящее будущее, которым она предавалась, забывая о скромном прошлом и настоящем, были с кровью вырваны из ее растерзанного сердца.

Девять недель спустя Джиллиан, потрясенная, ошеломленная, сидела на скамейке около кабинета своего врача.

Не веря только что услышанному, она могла лишь молча, не мигая, смотреть на высотные башни, окружавшие маленький островок зелени.

– Вы беременны, – заявила ей врач.

Это было невероятно, немыслимо. И все же это было правдой.

Она была беременна. Срок – девять недель.

Одна ночь с мужчиной, решившим вычеркнуть ее из своей жизни. Единственная ночь, когда она позволила себе секс без защиты.

И вот – ребенок.

Чувства, которые она пыталась задушить в себе все эти девять недель, рвались наружу. Впервые в жизни она не могла равнодушно отвернуться от того, о чем не желала думать.

Ну, разве что на минуту.

Страдания от разрыва с Максом полностью поглотили ее. Она не могла не думать об этом. Каждый новый день становился очередным напоминанием о том, как она любила, сколько она потеряла и как тосковала по этому негодяю.

И все-таки она научилась сохранять хотя бы внешнюю безмятежность. Она уже могла иногда спокойно проспать целую ночь и не метаться между ночными кошмарами и реальным ужасом своей потери.

Боль от расставания с Максом вросла в нее настолько прочно и глубоко, что она ее уже почти не замечала.

По крайней мере, так она говорила себе.

И теперь тяжелее всего для нее была надежда. Ей мучительно хотелось вновь испытать хоть какое-то чувство, особенно – любовь к другому человеческому существу, пусть совсем еще крошечному.

В отличие от своих родителей, Джиллиан не задумывалась о том, как получилась эта беременность, планировала она ее или нет, есть с ней рядом спутник жизни или ей предстоит остаться одной. Все это не имело никакого значения.

Она будет любить своего ребенка. Она уже любит его – с того момента, как доктор произнесла слова, в которые она не сразу поверила.

Она настояла на повторном тесте. Сестра взяла у нее новую порцию крови, и, пока они дожидались результатов экспресс-анализа, проводившегося здесь же, в лаборатории, принесла маленький прибор – доплеровский датчик, мини-ультразвук, позволявший слышать сердцебиение еще не рожденного ребенка.

Когда в маленьком аппарате раздалось быстрое, глухое «тук-тук-тук», Джиллиан чуть не потеряла сознание. Она плакала. Теперь было ясно, что в ее матке растет крошечное существо. Ее ребенок.

Ребенок Макса.

Как раз в этот момент принесли результаты второго теста. Он был положительным, как и первый.

Беременность развивалась правильно, хотя доктор была недовольна ее впалыми щеками и потерей веса. Впрочем, как уверяла врач, это было в порядке вещей. Многие женщины худеют в первом триместре беременности. Тем не менее риск не выносить малыша для Джиллиан был довольно высок. Как ей объяснили, одна из пяти беременностей заканчивается выкидышем.

Как много! И это в стране с прекрасной медициной!

Летнее солнце палило нещадно, но руки Джиллиан были ледяными и мокрыми от пота.

Беременна. Она беременна.

В уголке сознания вяло барахталась мысль: она в шоке. Наверное, ей стоило остаться в кабинете врача. Но ей было просто необходимо выйти на свежий воздух.

Так что она сказала врачу, что с ней все в порядке. Доктор была очень занята, так что позволила ей уйти без дальнейших расспросов.

Джиллиан потрясла головой. Прошедший час казался наваждением.

Она пошла к врачу по настоянию бабушки. Сама Джиллиан не беспокоилась о здоровье. С тех пор как девять недель назад она выгнала Макса из своего дома, она была занята лишь борьбой с депрессией.

Она любила его. То, что она призналась ему в своих чувствах, делало ситуацию еще невыносимее: ведь она понимала, что он не способен ответить на ее любовь.

В последние несколько недель, как ей казалось, к ее страданиям добавилась привязчивая простуда. Впрочем, это ее мало волновало. Если бы бабушка и дедушка не заехали к ней гости, Джиллиан, быть может, не догадывалась бы о своей беременности до самых родов.

Но бабушка, узнав, что уже не первую неделю Джиллиан постоянно тошнит и клонит в сон, страшно обеспокоилась. Хотя вообще-то ее за все это время вырвало лишь пару раз. Как сказала врач, с этим ей повезло. Она очень удивилась, узнав, что Джиллиан даже не думала о том, что причиной ее недомогания может быть беременность. Ведь у нее уже три месяца не было менструации! Но цикл у Джиллиан всегда был нерегулярным, и месяц задержки она не считала чем-то из ряда вон выходящим.

Оказывается, давняя операция не так уж негативно повлияла на ее фаллопиевы трубы. Она не просто умудрилась забеременеть, в первый и единственный раз занявшись сексом без презерватива. Это случилось еще и в тот день цикла, который она считала совершенно безопасным.

Чудеса, да и только.

Интересно, захочет ли Макс увидеть ребенка, зачатого им? Вряд ли. Он слишком легко согласился уйти, так что вряд ли обрадуется, если она возникнет на его пороге с младенцем на руках.

Поверит ли он вообще, что это его ребенок? Она не будет делать тест на отцовство – для этого нужно взять на анализ жидкость из околоплодного пузыря, а это может спровоцировать выкидыш.

Она на это не пойдет.

Если он усомнится в своем отцовстве, он сможет развеять сомнения и после родов.

Бабушка и дед, конечно, полюбят ребенка, когда он родится. Но сейчас известие о ее беременности их явно не порадует. Для них и секс, и беременность были возможны лишь после свадьбы.

Подумав пару секунд, Джиллиан решила: те несколько дней, что они проведут в Сиэтле, она будет скрывать от них свое состояние. Один шанс из пяти, что ее беременность закончится выкидышем еще в первом триместре. Пока не закончится этот важный этап, она не скажет о ней никому.

Значит, она должна изобразить из себя совершенно счастливую и здоровую женщину, и сыграть эту роль так, чтобы она была достойна «Оскара». Иначе старики откажутся от своих планов и не улетят в Канаду в середине следующей недели.

Итак, решено: она скажет им, что доктор диагностировал у нее легкое переутомление и посоветовал сменить витамины. Это было правдой, хоть и не всей правдой. Врач выписала Джиллиан специальные витамины для беременных, идеально подходившие для ее чувствительного желудка, и фолиевую кислоту, которая помогала ребенку развиваться.

Кроме того, ей прописали препараты железа: оказалось, она была на грани анемии. Что ж, это объяснит ее постоянное утомление куда лучше, чем любая сочиненная ею ложь.

Хотя на самом деле больше всего ее выматывало отсутствие Макса.

Бабушка и дедушка не заподозрят неладное из-за того, что она плохо себя чувствует. Они считают, что их разрыв с Максом так ударил по ее здоровью, о чем не забывают ей напоминать. Джиллиан столь же неустанно напоминала им о том, что к ее возрасту каждая женщина обязана пережить хотя бы один болезненный разрыв с мужчиной. Некоторые в двадцать шесть уже успевают сходить замуж и развестись. Бабушка в ответ фыркала и раздраженно говорила: «Этому юноше придется за многое ответить».

Хорошо, что к акушеру-гинекологу Джиллиан предстояло идти лишь в следующую пятницу. Она не хотела лишний раз без особой необходимости отделываться от стариков полуправдой.

* * *

Рявкнув что-то в телефонную трубку, Макс раздраженно вдавил кнопку «отбой», не утруждая себя прощанием.

– Идиоты, – пробормотал он.

– Похоже, за последние пару месяцев все наши бизнес-партнеры неожиданно резко поглупели, – произнес Демьян, стоя в дверях.

Макс глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух. Лишь это помогло ему удержаться, не накричав заодно и на кузена.

– Что ты хотел, Демьян?

– Я кое-что узнал. Думаю, тебе будет интересно.

– Нам не нужен новый рынок сбыта для редких минералов. Мы и с нынешними-то с трудом справляемся. Особенно с учетом экологии.

На Воларусе действовали строжайшие требования по охране природы, касавшиеся всех компаний, работающих в сфере производства электроэнергии и добычи минералов. Дед и отец Макса далеко обогнали свое время в вопросах сохранения земли для будущих поколений. Экологическое законодательство Воларуса было, пожалуй, одним из самых строгих в мире.

Кроме того, компания «Юркович-Таннер» далеко обогнала десятку ведущих мировых нефтяных гигантов в исследовании и разработке альтернативных источников энергии.