Глава 2

Ужин прошел великолепно. И хотя Макс, казалось, так и не смог отбросить мрачные мысли, он развлекал Джиллиан с обычной своей учтивостью.

Несколько раз ей казалось, что он вот-вот заговорит о самом главном, – но каждый раз он умолкал.

Это новое свидетельство волнения, которое, как она полагала, было ему вовсе не свойственно, Джиллиан толковала по-своему. Ей казалось, что с каждой минутой она влюбляется в него все больше и больше.

После ужина Макс повел ее слушать джаз. Джиллиан обожала эту музыку. Оркестр был прекрасен: музыканты, казалось, не просто исполняли музыку, а жили ею.

Искренне наслаждаясь концертом, она даже радовалась, что музыка мешает их разговору. Нервозность, не оставлявшая Макса весь вечер, казалось, отступила.

После концерта она пригласила его к себе. Как она и думала, он согласился.

Зайдя к ней, он сбросил пальто на спинку стула и остался стоять, будто не зная, что делать дальше. Это было так не похоже на него, что Джиллиан из жалости предложила ему еще виски.

– Нет, лучше не надо.

– Но тебе не обязательно садиться за руль. Если хочешь, оставайся. – Она всегда предлагала ему разделить с ней постель в подобных уклончивых выражениях. Он, как правило, не отказывался – если только из-за утренних встреч или поездок ему предстояло вставать на рассвете: в таких случаях он не хотел ее будить.

Однако сегодня он колебался:

– Думаешь, стоит?

Неужели он полагает, что в преддверии свадьбы она захочет реже видеться с ним? Когда об их отношениях узнают, она не будет изображать перед репортерами желтых газет святую невинность. Она, конечно, признательна, что до сих пор их связь не стала достоянием публики, однако это, так или иначе, произойдет в самом ближайшем будущем.

Она не возражает. И не собирается притворяться.

– Да, думаю, – твердо ответила она.

– Нам надо поговорить.

– Потом. – Неожиданно Джиллиан поняла, что хочет сказать ему слова любви хотя бы сегодня.

Она скажет ему, когда они будут заниматься любовью. Его предложение подождет.

* * *

Его взгляд еще больше потемнел.

– Ты уверена, что хочешь этого?

– Да. – Почему-то теперь Джиллиан казалась невыносимой сама мысль о том, чтобы согласиться стать его женой, не успев поведать ему о своей любви. Она должна сказать о ней – хотя бы своим телом, а если сможет, то и словами.

Подумать только, три коротких слова – но как же трудно им сорваться с ее губ! Заставить себя произнести их было, казалось, труднее, чем станцевать обнаженной на столике «У Рене».

Может, дед и правда каждый вечер признавался бабушке в любви, но внучке они напоминали о том, что любят ее, отнюдь не каждый день. Сама же Джиллиан говорила эти слова лишь собственным родителям, да и то в далеком детстве.

Впрочем, ни мама, ни папа ни разу не сказали ей ответных слов любви. И сегодня она сама уже не помнила, когда в последний раз осмеливалась выразить свою любовь к самым главным в ее жизни людям, давно и навсегда оставившим ее. И уж тем более она не признавалась в любви мужчинам – ведь она еще ни разу не была влюблена. Завоевать ее сердце было не так-то просто.

Что ж, по крайней мере, Максу она могла сказать о своем чувстве языком тела. На исходе этой ночи он будет знать, что она любит его, – так или иначе.

Он покачал головой:

– Ты необычная женщина.

Она так не думала, но ему нравилось, что он считает ее особенной. Так что спорить она не стала. В конце концов, он ведь должен считать ее исключительной? Если бы он полагал, что она ничем не отличается от других женщин вокруг, будущее было бы лишком мрачным.

По крайней мере, для нее Макс был не сравним с другими мужчинами.

Макс потянул Джиллиан в коридор, ведущий к спальне:

– Пойдем. Я хочу заняться любовью со всеми удобствами.

Они много раз занимались сексом прямо в гостиной, но она не возражала, чтобы эта ночь стала особенной. Возможно, ему тоже трудно произнести заветные слова, и он, как и она, хочет телом выразить свои чувства.

Когда он привел ее в темную спальню, ее сердце гулко колотилось. Отпустив ее руку, Макс, перегнувшись через журнальный столик, включил лампу. Изящный бронзовый светильник, увенчанный тремя стеклянными белыми лилиями, в каждой из которых сияла лампочка, залил комнату теплым золотистым светом.

Над светильником висела картина, изображавшая светловолосую женщину, стоявшую наклонив голову, среди целого поля лилий. Картину когда-то подарил Макс. По его словам, женщина напомнила ему Джиллиан.

Самой Джиллиан изображение казалось слишком размытым, чтобы говорить о портретном сходстве. Но картина ей нравилась.

Макс повернулся к ней, его чеканные черты были затуманены грустью.

– Сегодня ты сделала мне прекрасный подарок. – Он вздохнул, словно на душе у него лежало тяжкое бремя. – Я этого хотел.

Она засмеялась. Чувства бурлили в ней – но она все еще не могла облечь их в слова.

Казалось, он чувствовал то же самое. Наклонившись, он страстно поцеловал ее, и они оба словно растворились в этом поцелуе. Когда их губы наконец разомкнулись, Макс крепко прижимал ее к себе. Оба они тяжело дышали.

– Макс, ты прекрасно целуешься.

– Ты тоже. – Он улыбнулся, став наконец похожим на себя.

– Тебе лучше знать.

Она не была девственницей, когда встретилась с ним, но ее сексуальный опыт был весьма невелик. В университете у нее была пара романов, но в обоих случаях секс оставил у нее ощущение трагической ошибки. Она и близко не представляла, что он может доставлять то невероятное удовольствие, которое она испытывала в объятиях Макса. До их встречи она понятия не имела о том, как доставить удовольствие партнеру.

Макса, впрочем, это не смущало. Он с терпением и искренней радостью учил ее получать удовольствие от встречи двух тел, которых сексуальная химия притягивает друг к другу.

– Скажем так: вместе у нас неплохо получается. – Казалось, в его голосе звучит искренняя грусть.

Что такое? Ему, похоже, не о чем переживать? Наверное, она неправильно поняла его чувства. Может, он из числа мужчин, полагающих, что после свадьбы секс уходит на второй план?

Что ж, если и так, она сможет его разубедить.

Она – женщина XXI века. А значит, она не только верит, что женщина должна получать удовольствие от секса, но и считает секс непременной и постоянной частью супружества.

Впрочем, Джиллиан не стала говорить об этом. Вместо этого она предпочла помочь ему избавиться от костюма. Он тем временем снял ботинки и носки, а когда она расслабила узел галстука и расстегнула несколько пуговиц на его белой рубашке, он, не дожидаясь продолжения, рывком стянул рубашку через голову.

– Не терпится? – игриво улыбнулась она.

– Не то слово. – Он снял с нее платье, чуть не разорвав его. Затем так же быстро и бесцеремонно стянул с нее бюстгальтер и трусики, вопреки обыкновению, и не подумав полюбоваться, как отлично смотрятся на ней эти кружевные вещицы.

Через несколько мгновений оба были раздеты. Макс жадно пожирал глазами тело Джиллиан.

Она чувствовала, как тело откликается на его призывный взгляд: соски затвердели сильнее обыкновенного, влагалище охватила волна спазмов, – она не могла дождаться, когда он, по обыкновению, жестко и резко войдет в нее. Тело ее залило жаркой волной дрожи, всепоглощающее желание разрумянило щеки.

Они еще почти не касались друг друга, а Джиллиан уже хотела его сильнее, чем когда бы то ни было. Никогда в жизни она не испытывала столь упоительного желания. Она знала, что сегодняшний секс станет прелюдией к совместной жизни, – и это распаляло ее сильнее, чем она могла себе представить.

По его глазам она видела, что он столь же страстно стремится слиться с ней воедино.

Не задумываясь, она бросилась в его объятия. Макс поднял ее на руки и понес к кровати, словно невесту к брачному ложу. Это казалось таким естественным! Он сдернул покрывало, умудрившись не уронить ее. Чтобы ему было легче, она изо всех сил обняла его за шею.

Джиллиан покрывала легкими нежными поцелуями его подбородок и шею. Дойдя до плеча, она остановилась. Тонкий запах одеколона «Армани» в сочетании с его собственным мужским запахом породили в ней новую волну возбуждения, которой она не могла и не хотела сопротивляться. Ей нравилось ощущать, как ее тело готовится слиться с ним воедино, она наслаждалась собственной реакцией на самые простые и естественные вещи – его запах или прикосновение его ладони к бедру, когда Макс осторожно укладывал ее на кровать.

– Ты – мой единственный, – прошептала Джиллиан ему на ухо. – Если только…

Она и сама не знала, о каком «если» говорила. Она вообще ни о чем не думала. Его руки требовательно ощупывали ее тело, и она с головой тонула в наслаждении от каждого касания.

Она чувствовала, что этой ночью их связало нечто глубокое и настоящее. Неужели их брачная ночь может оказаться еще лучше?

Она гладила его внимательно, словно изучая. Ей нравилось поглаживать его мускулы, чувствовать, как волоски на его груди щекочут пальцы.

Этот мужчина, настоящий принц и олигарх, принадлежал ей, только ей! В это почти невозможно поверить – но доказательство было здесь. Она лежала обнаженная с ним в постели и наслаждалась возможностью без конца дарить ему ласку.

– Вы с Демьяном поддерживаете отличную форму, – промолвила она.

Услышав имя двоюродного брата, Макс скривился. В другое время Джиллиан спросила бы его, что произошло, но не сейчас. Слишком важной была эта ночь. Она должна была изменить их жизни – особенно если она все-таки сумеет произнести три заветных слова.

– Мы сегодня тренировались… Жесткий был бой, – проговорил Макс, словно почувствовав ее любопытство.

Она погладила синяк, который заметила лишь сейчас:

– Вижу.

– Пустяк, – отозвался Макс с обычной своей гордой самоуверенностью, которая никогда не позволила бы ему признать, что Демьян может взять над ним верх на ринге.

Его кузен с трудом подпускал к себе посторонних, но Джиллиан знала, что они с Максом весьма близки. Ей было приятно, что у Макса есть друг, которому тот может доверять. В мире, где жил Макс, доверие и надежность были в отчаянном дефиците. Джиллиан знала, о чем говорила: как дочь своего отца, она была в этом мире частой гостьей.

Наклонившись к нему, она поцеловала кровоподтек, затем покрыла поцелуями кожу вокруг него.

– Хорошо! – простонал Макс.

Она и не сомневалась. Ему нравилось, когда его баловали и нежили, даже в постели. Впрочем, и сам он был щедр на ласку и нежность, поэтому Джиллиан не возражала.

Он уложил ее на спину и навалился на нее сверху, накрыв ее тело своим – будто лаская и защищая одновременно. Затем посмотрел ей прямо в глаза:

– Ты безумно хороша. Слишком хороша для меня.

Джиллиан покачала головой. Как он не понимает, что для них нет ничего, что было бы слишком?

Он запечатал ей рот поцелуем, словно желая прекратить разговор. Словно не мог больше ждать ни секунды. Словно Джиллиан целиком и полностью принадлежала ему.

Она ответила ему с жаром, словно отдавая в поцелуе всю себя. Впрочем, так оно и было.

Он придавил ее к матрацу, не отрываясь от ее губ, продолжая целовать, целовать без конца, пока жар, разгоравшийся между их телами, не сделался совсем невыносимым.

Они уже не чувствовали ничего, кроме невероятного блаженства, которое их тела дарили друг другу.

Джиллиан больше не могла ждать. Она призывно раскинула ноги, приглашая его войти в нее сейчас, сию секунду.

Но Макс, оторвавшись от ее губ, шепнул:

– Не сейчас.

– Сейчас, – потребовала она.

Но он покачал головой. В его глазах плескалась дикая страсть. Он вновь начал ласкать ее тело, стремясь заставить ее окончательно потерять голову от наслаждения.

Он не забыл о точке на ее стопе, прикасаясь к которой он вызывал в ее теле судороги страсти. Затем нежно погладил внутреннюю поверхность бедра, отчего ее желание наконец ощутить его в себе достигло почти болезненной силы. Бережно проведя пальцами по талии, он медленно поднялся выше, сосредоточившись на ее груди. Он сосал и облизывал ее соски, играл с ними пальцами до тех пор, пока они не заныли от желания. И наконец, он легонько прикусил один из них.

Джиллиан вскрикнула в судороге оргазма.

Макс, зарычав, продолжал ласкать губами ее сосок. Джиллиан дрожала и извивалась под ним. Зажав между пальцами второй сосок, он нежно поглаживал его кончиком большого пальца. Он ласкал ее, не останавливаясь, не обращая внимания на ее стоны, которыми она истово призывала его двигаться дальше. «Пожалуйста, пожалуйста!» – неразборчиво шептала она, ее тело билось, по-своему адресуя ему все ту же просьбу. И наконец, резко раздвинув ей бедра, он стремительно вошел в нее. Впервые он не стал использовать презерватив. Мысль о том, что в этот раз она может забеременеть, нахлынула на нее, мгновенно скрутив тело волной мощного оргазма.

Он двигался, не сбавляя темпа, резко пронзая ее вновь и вновь, – пока она не кончила опять, забившись в столь сильных конвульсиях, что чуть было не сбросила его с себя.

Впрочем, ему хватило сил удержаться, – и вскоре он тоже вскрикнул в судороге оргазма.

Потом, наклонившись над ней, он смотрел на нее столь пристально, что по ее телу побежали мурашки.

– Спасибо.

Она покачала головой. Слова не шли с языка. В том числе те три самых главных… А может, в них уже не было необходимости? Джиллиан казалось, что он понял, что она чувствует к нему. Не мог не понять. Не может мужчина так страстно заниматься с женщиной любовью и при этом не ощутить, что творится в ее душе.

– Прости, что не спросил. Насчет презерватива.

– Ничего, все в порядке.

Между ними не должно быть преград.

Он мрачно кивнул, ложась рядом с ней.

– Можно я останусь до утра?

– Конечно.

Она не понимала, почему он спрашивает об этом. Может, он что-то почувствовал?

В любом случае она еще подумает об этом.

Джиллиан проснулась в объятиях Макса. По его дыханию она догадалась, что он не спит.

И вдруг она поняла, что слова, которые она так долго не могла произнести, вот-вот готовы сорваться с губ. Сев, она взглянула на него, освещенного тусклым светом, пробивавшимся из-за занавесок:

– Я люблю тебя, Макс.

Все оказалось очень просто. Слова будто сами слетели с языка. Вот только почему-то она не могла смотреть Максу в глаза – ведь в его взгляде читалось нескрываемое изумление.

Как он мог не знать? Как это могло удивить его – после всего, что было? Может, она неправильно выбрала момент?

Она никогда не признавалась в любви мужчине и не знала: быть может, в мире, где жил Макс, считалось приличным произнести подобные слова лишь после традиционных пожеланий доброго утра?

Это звучало глупо – но, в конце концов, ей казались странными многие особенности жизни королевской семьи. Хорошо, что она любит его, иначе и не подумала бы о том, чтобы провести жизнь среди всех этих безумных ритуалов, под внимательными взглядами всего света.

Вновь откинувшись на постель, она нежно прильнула к нему:

– Кажется, я начинаю к этому привыкать.

– Боюсь, нам не стоит этого делать.

Услышав его слова, она не поняла их смысла, так что просто пропустила мимо ушей. Она все еще упивалась воспоминаниями о прошедшей ночи и чувством необыкновенного облегчения, охватившего ее после того, как она произнесла три заветных слова. Даже если признание прозвучало неловко.

По крайней мере, он над ней не смеялся.

Одно из прекрасных качеств Макса: он никогда не насмехался над чужой неловкостью, хотя сам отличался необыкновенным изяществом во всех своих поступках.

– Это была волшебная ночь, – несмело вымолвила она.

– Да. – Он говорил необыкновенно серьезно и почему-то грустно.

Она не понимала, в чем дело. Может, он устал? Ночью он потратил кучу сил. Сказать по правде, она и сама сомневалась, что, если все их ночи будут похожи на эту, сколь бы чудесной она ни была, у нее останутся силы на что бы то ни было еще.

Не ограничившись первым подходом, они трижды занимались любовью. Макс еще никогда не был столь ненасытен, а она еще ни разу не отдавалась ему столь свободно. Он не знал усталости в ласках и брал ее вновь и вновь, жадно и неутомимо. Она наслаждалась каждой секундой. Даже сейчас, вспоминая эту ночь, она вздрагивала от сладостной боли.

– Прости меня. – Голос Макса звучал еще более мрачно.

Она предпочла бы сделать вид, что не знает, откуда в нем эта горечь. Но не могла.

Впрочем, она могла сказать ему, что это неважно. Что он не обязан признаваться ей в любви – пока она нужна ему. Ведь он недвусмысленно дал ей это понять сегодня ночью.

– Ничего страшного, – проговорила она с притворной живостью, старательно скрывая свое разочарование. Наконец она смогла посмотреть ему прямо в глаза.

Чувствовалось, что он сдерживается изо всех сил, делая вид, что все в порядке, в то время как что-то грызет его изнутри.

– Ты не поняла. Думаю, эта ночь была ошибкой. – Он ошарашенно покачал головой, будто жалея о вырвавшихся словах.

Еще бы он не жалел, идиот! Она не требовала от него слов любви – но она не собиралась терпеть столь презрительного отношения к их прошедшей ночи.

Вдруг ей показалось, что она поняла его озабоченность.

– Ты хочешь делать вид, что мы не занимаемся сексом?

Неужели его это действительно так заботит? Она была потрясена.

– Нам так хорошо вместе, что притворяться не имело бы смысла. Это было бы нечестно по отношению к тебе. И ко мне.

Джиллиан нахмурилась:

– Я не понимаю. Ты хочешь отказаться от секса?

Неужели до свадьбы? Свадебная церемония в королевских семьях готовится как минимум год, а то и два. Что ж, тогда неудивительно, что этой ночью он был так ненасытен.

А почему он тогда отказался от презерватива? Может, надеялся, что она забеременеет, чтобы ускорить свадьбу?

Но это было не похоже на Макса. Он не умел идти к цели исподволь, предпочитая двигаться к ней напрямик.

– Если мы по-прежнему будем заниматься сексом, потом нам будет еще тяжелее расстаться. Не говоря уже о том, что про наши отношения может прознать пресса. Нам и так повезло, что до сих пор репортеры ничего не пронюхали.

Джиллиан всегда подозревала, что молчание прессы было связано не только с их осмотрительностью, но и с тем влиянием, которым пользовался ее отец. Но сейчас это ее мало волновало.

– Расстаться? – переспросила она в растерянности. – Зачем нам расставаться?

Они же собираются пожениться. Или нет? Ее сердце сжал холодный страх.

Неужели нет?

Но в его лице не было и проблеска надежды. Как и в его словах:

– Нам все равно придется расстаться. Думаю, ты сама отлично это понимаешь.