Житенёвская позиция в какой-то мере выглядела формально сильной, потому что получилось таким образом, что наследие передавалось двум заместителям – мне и Житенёву. Житенёва [в Индию] не приглашали, Житенёва я сама забрала. Но мы всегда забираем себе наши трудности и печали. И поэтому, когда писался документ, то я настояла, опять-таки, чтобы была вторая фамилия (поскольку два заместителя, одинаково всё), и [чтобы] эта фамилия была внесена в этот документ. Фамилию внесли. Теперь никто не знает, что с этой фамилией делать. На этом основании Житенёв заявил, что он в такой же степени причастен к наследию, как причастен другой заместитель, я. Я привезла документ^[13] от Святослава Николаевича, в котором сказано, что Житенёв освобождается от прав доверенного лица, и все, кто собирается с ним иметь дело, связанное с наследием, берут на себя определенную степень риска. Это написано в документе. Но поскольку он не обнародован (а мы собираемся это сделать в ближайшее время), Житенёв о нем не знает. Он рьяно вдохновляет на работу комиссию, которая сейчас работает на уровне Минкульта. Таким образом, с этой комиссией связано и второе решение, которое сейчас пойдет со стороны заместителя Р.И.Хасбулатова, С.А.Филатова. Вот такая ситуация создалась.

Я не буду говорить о подлогах, о передергивании и обо всем том, что было всегда свойственно Житенёву и [в связи с чем] мы от него в Фонде избавились. К сожалению, избавились не до конца, а дали возможность сделать «величайшую» карьеру. Наверное, вы читали в прессе те материалы, которые были связаны с Житенёвым, – о его отрицательной, я бы сказала, роли в отношении создания музейного проекта и многое другое. Д.С.Лихачев, известный деятель нашей культуры, выразился очень просто и прямо. Он сказал, что таких людей, как Житенёв, на пушечный выстрел нельзя подпускать к культуре. Безусловно, потому что Житенёв – та разрушительная тенденция, которая возникла в области культуры в последнее время и которая отличается безжалостностью и бездумием. И об этом надо говорить прямо и открыто. Если Житенёв будет продолжать работать в области культуры, она будет развалена в еще большей степени, чем разваливалась в предыдущие годы. Здесь все ясно и понятно, и особенно ярко это проявляется по отношению к Международному Центру Рерихов, потому что здесь еще есть личная заинтересованность, личный момент, желание отомстить… Вот ситуация, которая сложилась к моменту, когда мне пришлось поехать к Святославу Николаевичу.

Когда мы приехали к Святославу Николаевичу, благодаря Наталье Сергеевне Бондарчук, которой я до сих пор очень благодарна (и [снятому ее киногруппой] видеофильму), то обнаружили там огромное количество гонцов всякого рода, которые поносили и Центр, и деятелей этого Центра. Но Святослав Николаевич выстоял, и за время, покуда я или кто-либо из наших представителей не могли поехать туда, к Святославу Николаевичу (нам это было очень трудно сделать), ничего не произошло, ничего не изменилось. Со Святославом Николаевичем мы обсудили все эти проблемы. Но надо сказать, что туда, [случалось], приезжали люди просто без денег, и их приходилось там содержать, а они в это время занимались не тем, чем надо. Но я не буду о них говорить, это другая история, связанная с этими людьми.

Святослав Николаевич дал несколько документов. Первый – это освобождение Житенёва (в пакете документов это у вас есть) от почетного права быть доверенным лицом Святослава Николаевича. Второй – это Обращение Святослава Николаевича к рериховским организациям^[14], потому что (я не буду скрывать) в борьбе против нас были использованы некоторые малоинформированные и амбициозные силы рериховского движения, которые время от времени издавали различного рода документы. И когда была история с Хасбулатовым, пакет этих документов был первый раз представлен в культурную комиссию. Культурная комиссия не стала их рассматривать. И мы благодарны Поленову за его интеллигентность и правильное понимание. Эти документы сейчас [переданы] в Минкульт, где работает неизвестная нам комиссия, и что она сейчас делает, [нам неизвестно]. Если эти документы являются основой ее работы, то, очевидно, нам тоже придется несладко. А Обращение Святослава Николаевича к рериховским организациям многое ставит на свое место. Обращение, я полагаю, роздано представителям прессы.

Третий документ – это письмо, [которое] написано Б.Н.Ельцину^[15]. Оно ему передано. У нас остались только копии этого письма, где [названы] те проблемы, которые мы ставили и перед Хасбулатовым. Затем наши друзья из рериховских организаций создали целую делегацию, в которую вошли сибиряки, Украина, Прибалтика и т. д. Эта делегация прошла к Филатову и пыталась добиться решения. Но решения до сих пор нет, а есть комиссия, которая работает в Минкульте с подачи Житенёва. Где находится филатовское письмо, кто над ним работает, неизвестно, поскольку С.М.Блинова об этом письме не знала. Короче говоря, история запутанная, история в стиле Житенёва, человека нравственно неустойчивого, человека нравственно, я бы сказала, ущербного, в руках которого сейчас, к сожалению, оказалась вся культура России. После того как он перестал быть помощником Бурбулиса по культуре, он возглавил Отдел по культуре при Правительстве России. Вы можете представить его властные функции в этом отношении. И, естественно, наш Международный Центр Рерихов, или бывший Советский Фонд Рерихов, где он так хорошо начинал как заместитель председателя, – первое, как говорится, бревно в глазу. Вот отсюда и все наши неудачи.

Я должна об этом говорить, потому что [в то время, как] эта комиссия в Минкульте работает, в нашу поддержку пришло огромное количество телеграмм. Эти телеграммы развернуты против нас, поскольку, как сказала Светлана Михайловна Блинова: вы два года бились и ничего не добились. Конечно, мы не добились, потому что такая ситуация была создана специально для нас, я должна об этом говорить прямо и открыто. Об этом сейчас знает Святослав Николаевич, и он выразил свое мнение и в письме к Ельцину, и в Обращении к рериховским организациям. И если Житенёв, занимаясь подлогами и нечестными намеками, будет продолжать иметь к этому отношение, у нас нет никакой гарантии, что мы сможем нормально существовать и выполнить возложенную на нас миссию. Поэтому я обращаюсь к вам как к представителям средств массовой информации – помогите нам в этом отношении. Другое дело, мы, предположим, могли ошибаться, не делать чего-то, лениться и прочее, но ситуация, которая сейчас возникла, совсем другая. Мы передали письмо, которое написал Святослав Николаевич, Борису Николаевичу Ельцину. Сегодня утром перед этим брифингом я встретилась с Рюриковым Дмитрием Борисовичем, который является помощником Ельцина, и объяснила ему эту ситуацию. Он обещал курировать наше письмо и содействовать как только можно. Но такие люди, как Житенёв, являются разрушителями культуры. И если разрушитель возглавляет культуру, то я не знаю, что будет с культурой России. Я не буду пересказывать те статьи, которые сейчас написаны в различных органах массовой информации, они известны. Я не буду говорить о том, что всяческим житенёвским маневрам была посвящена целая сессия Верховного Совета, существует стенограмма ее [заседания].

Вот ситуация, которую мы переживаем в этот период. Но вместе с тем у нас есть великая надежда, что остальные не потеряли голову, что многие нас поддерживают, за это говорит огромное количество телеграмм, которые присылаются в нашу поддержку. И если действительно Б.Н.Ельцин выполнит те просьбы, которые направил Святослав Николаевич в его адрес, то, очевидно, наша перспектива будет более радужной, чем она является на сегодняшний день.

Я еще раз хочу подчеркнуть вот этот момент: в Минкульте заседает комиссия, состоящая из людей, посторонних Международному Центру Рерихов. Эта комиссия не информировала нас и о тех материалах, по которым она работает. И хотя С.М.Блинова все-таки появилась у нас в Фонде, и мы разговаривали с ней, никто нам не предложил ввести своего представителя в эту комиссию. А надо сказать, что комиссия работает по письму пяти человек, я о них уже говорила, которые не имеют отношения к нашему Центру. Комиссия эта работает втайне, за нашей спиной, что является характерным методом в работе Сергея Юрьевича Житенёва. И, конечно, те выводы, которые она сделает, я думаю, нам причинят немало хлопот. Хотя скажем прямо: согласно Закону об общественных организациях, государственные организации не имеют права вмешиваться в нашу деятельность, если эта деятельность не противоречит законам РФ. Вот все, что я хотела сегодня сказать. Это прозвучало несколько диссонансом, но у нас не только праздники, о которых рассказывала Наталья Сергеевна и о которых говорил президент, у нас еще и будни, и довольно суровые будни.

И последнее. Я хотела обратиться к тем представителям наших средств массовой информации, которые здесь присутствуют, [с просьбой] помочь нам в этой не очень равной борьбе, которую мы ведем уже долго и результатом которой является неотремонтированное здание Музея Рериха. А чтобы была ясна картина, я хочу сказать, что Святослав Николаевич, подаривший и передавший нам свое наследие, ставил вопрос не о государственном музее, а об общественном музее, поэтому и поставил тогда проблему организации Фонда. Вот все, что я хотела сказать. Если у вас ко мне будут вопросы, я готова на них ответить.

Вопрос: Кто те люди, которые привлечены к работе в Минкульте?

Л.В.Шапошникова: Там есть самые разные люди, но среди них нет тех, кто действительно по-настоящему занимается Рерихом. Есть люди, которые имеют отношение к Московскому рериховскому обществу, есть даже ученые-востоковеды и т. д. Это то, что мне сказали, а сама я официально не знаю, кто они, кто именно вошел в эту комиссию.

Вопрос: Известно, что Святослав Николаевич сейчас очень болен и мало говорит, и тем более почти не пишет. Как были составлены эти документы? Кто их составлял, лично Святослав Николаевич или ему уже были привезены проекты этих документов?

Л.В.Шапошникова: Вам говорила Наталья Сергеевна, что слухи о болезни и дееспособности Святослава Николаевича крайне преувеличены. Это раз. Второе: эти документы мы составляли вместе, и он пишет, между прочим.

Вопрос: Как попал в Фонд Житенёв?

Л.В.Шапошникова: Дело в том, что когда Святослав Николаевич прислал письмо, которое было опубликовано в «Советской культуре» и называлось «Медлить нельзя!», где он предложил создать Фонд, для того чтобы организовать впоследствии музей, то мы обратились в первую очередь в Фонд культуры. Никто из нас не умел ничего делать в этом отношении. И в Фонде культуры тогдашний заместитель Г.В.Мясников выделил нам для помощи Житенёва, но, будучи людьми, не искушенными в административной работе, мы пришли в восхищение от той опытности и легкости, с которой Сергей Юрьевич разрешал все вопросы бюрократического характера. И по мере того как мы приближались к завершению [организации] Фонда, те, кто участвовал в этом, между собой переговорили и пришли к естественному заключению, что именно Сергей Юрьевич Житенёв достоин работать в нашем Фонде. Мы ему сделали предложение. У нас за спиной были какие-то маневры, но нам было не до них. Кто-то говорил: вы неправильно делаете. Житенёв бегал, кричал: они клевещут на меня, не слушайте того, не слушайте сего. Что мы и сделали: не слушали ни того, ни другого. И он начал у нас работать сначала ответственным секретарем.

А моя ситуация с наследием была такова. Святослав Николаевич (он же приехал сюда, когда наш Фонд создавался в конце 1989 года) оставил мне приглашение к себе в Бангалор, с тем чтобы приехать и разобраться с наследием и решить, как и что. Причем в приглашении написал: «Я предоставляю Вам право взять с собой еще одного человека», потому что чисто физически работа была достаточно тяжелой. И вот тогда быстро Сергей Юрьевич подсуетился и оказался снова рядом. Я полностью на него ответственность не взваливаю. Я подумала: да, действительно надо его с собой взять.

Сергей Юрьевич не знал ни языка, ни проблемы, не был знаком со Святославом Николаевичем, но надо сказать, что во время нашего совместного пребывания в Индии он оказал мне довольно большую помощь. Он забивал ящики, делал всю черную работу, чем меня еще больше восхитил. Он не отказывался ни от чего. Он вымыл пол в студии, когда мы кончили работу, и многое другое. А все остальное пришлось делать мне. Это было не так много: всего-навсего систематизация наследия, добывание спецрейса, составление документов, контакт с индийскими властями для вывоза и так далее.

Когда мы приехали сюда, меня пригласили в Швейцарию – Кэтрин Кэмпбелл, которая передала еще часть наследия. А когда я вернулась из Швейцарии, то никак не могла понять, куда попала. Мне показалось, что здесь, в Фонде, происходят вещи недопустимые. Я потихоньку стала смотреть, что и как. В связи с этим у нас уже тогда был составлен акт, сначала ревизионной комиссией, а потом инспектором по житенёвским делам. К сожалению, у нас был такой момент, что этот акт не пошел в ход, потому что председатель ревизионной комиссии А.А.Юферова заняла очень интересную позицию. Она предъявила постановление ревизионной комиссии (причем в ревизионной комиссии было пять человек, и только два человека за это проголосовали, но это, как говорится, боковой сюжет), где во всем была обвинена я, а Житенёв был представлен жертвой. Это произошло уже позже, после того как правление [Фонда] сочло нужным освободить Житенёва от поста заместителя председателя и вывести его из правления. Что касается Юферовой, то правление проголосовало за вотум недоверия к ней, и этот вопрос был тоже снят. Вот такая ситуация сложилась у Житенёва в Фонде.

Я могу еще добавить к этому, что единственная организация, которая по-настоящему Советскому Фонду Рерихов помогала, это Фонд Мира. Фонд Мира, который нам дал два миллиона. И дай бог им всем здоровья и всех благ. Вот на эти два миллиона мы и существуем со всем нашим сложным моментом – и ремонтом, и проектом, и многим другим. Когда я вернулась из Швейцарии, я вдруг обнаружила, что Житенёв создает какие-то странные организации, раздает им эти деньги, а правление эти организации даже не утверждало, [поскольку] он просто не выносил их туда. И к этому моменту у нас на счету из двух миллионов осталось 650 тысяч. Последние 30 тысяч Житенёв, уже понимая, какова будет его судьба, быстро-быстро, за три дня до правления, раздавал, но пришлось возвращать все это. Кое-что, конечно, пропало, но, так или иначе, через некоторое время полтора миллиона вновь оказалось на счету. Короче говоря, Житенёв [создавал] «теневую экономику». Его не интересовали наши проблемы и культура, его интересовали эти деньги в первую очередь.

И еще такие моменты (человек дорвался до чего-то): Житенёву нужен был мерседес, он его [арендовал], и мы платили ежедневно около 150 рублей. Это еще до всяких реформ и отпускания цен. Житенёв купил катер на Белом море, у него была фантазия. Что они, вся эта компания, на этом катере делали, мне не ясно. Вместе с Житенёвым я «выбросила», извините меня за грубое выражение, еще 35 человек, которые вместе с ним все это делали. И многое другое. Они ездили в командировки, они пропивали деньги. Вот такая ситуация с Житенёвым. А когда все стало ясно, был поставлен вопрос о несоответствии заместителя председателя и приняты соответствующие меры. И через некоторое время он устроился в Комиссию по культуре Совета национальностей референтом. Никому в голову не пришло, что будет совершена такая фантастическая карьера. А теперь товарищ Житенёв возглавляет всю культуру России. Как возглавляет, мы видим по газетам. Пока эти газеты не производят впечатление на власти предержащие.