Тотчас после разговора с сыном, ничего не поведав жене, Гасан отправился к соседям. Амиран и Саида копались на грядках. Увидев гостя, усадили за стол на веранде. Саида принесла вина и лепешки. Пока мужчины пили и ели, Саида хозяйничала возле дворовой печки.
– Хорошая погода, – сказал Амиран.
– Да, весна, как по заказу. Сады хорошо цвели. Абрикосов и черешни уродится много.
– Если заморозков не случится.
– Теперь не случится. Прошла их пора.
Соседи беседовали, как обычно, о том, о сём и ни о чём. Как будто встретились просто так. Но оба напряглись, предчувствуя подвох.
– А где твоя Амина? – спросил будто бы невзначай Гасан.
Амиран вместо ответа опустил голову. А Саида, услышав вопрос, отвернулась и заплакала.
– Да в чём дело? Что с ней? – расскажи соседу. Разве не я первым приходил к тебе всегда на помощь?! Помнишь, как ты уехал на рынок, а твой сын сломал ногу? Кто его отнёс на руках до медпункта? А когда у вас сгорел амбар, кто поделился деньгами?
– Так ведь и я тебя всегда выручал, как брата родного.
– То-то и оно. Верно говоришь.
– Беда у нас, Гасан. Позор для семьи. Не знаю, как тебе и сказать.
– Пропала она два дня назад, – сквозь слезы проговорила Саида.
– И вы не знаете, где она сейчас? Жива ли?
– Предполагаем, что в Москву подалась. К Аслану, – ответил Амиран. – Мы нашли письмо от Аслана, он звал её в Москву. Зачем скажи незамужней девушке ехать к чужому мужчине да ещё в Москву?! Чуем мы с матерью беду. Амина – овечка, а Аслан – волк. Сам знаешь, сколько овец перерезал. И деньгами он её видно обеспечил, потому что у нас не взяла.
Все трое замолчали, только Саида тихонько всхлипывала, вытирая глаза кончиком платка.
Наконец, Гасан нарушил тишину:
– Так говоришь, никакой обиды на меня не таишь? А зачем же тогда, скажи, Амина пошла в милицию на Рустама жаловаться?
– Как? – Вскричали разом мать и отец. – Не может быть! Откуда ты взял?
– Рустам только что позвонил.
– Вот оно что, – пробормотал Амиран и побледнел, словно ему сообщили о смерти дочери. – Вот зачем он Амину сманивал. Так я и знал. Чтобы её руками из огня угли таскать. Ах, злодей! Амина всегда любила Рустама, ты же знаешь. Он на её ревности и сыграл. Прости ты нас! Мы бы её никогда не пустили. Тайком сбежала из дому, чтобы злодею в его чёрных делах помогать. Она ведь жизни совсем не знает. Что же нам делать? Как её вернуть? Где искать?
– Я еду в Москву. Мы с Рустамом найдём Амину и вернём домой. Положись не меня, если веришь.
– Как тебе не верить, сосед?! Дать тебе денег на дорогу? Принеси наши сбережения, мать!
– С деньгами обожди. Если понадобятся, скажу.
– Рустаму от нас привет передавай. Объясни ему, как мы рассказали. Пусть он простит нашу дурочку. Никогда мы ему зла не желали. Никогда!
– Все сделаю, как надо, не беспокойтесь. Чует мое сердце беду и над Аминой, и над Рустамом.
А ещё через неделю случилось такое, что не могло присниться и в самом страшном сне.
Только закончился обеденный перерыв. Алексея отправили на задание. Рустам остался один в кабинете. Внезапно дверь распахнулась, и вошли Игорь, Валерий и ещё несколько сотрудников из тех, кто всегда готов услужить начальству. Стали напротив. Валерка злорадно усмехался, другие избегали смотреть Рустаму в лицо.
– Полюбуйтесь, – с издёвкой начал Игорь. – Вот грязное пятно на нашем мундире, гнида, порочащая нашу честь… дальше следовали вообще нелитературные выражения.
Рустам встал и замер, ничего не понимая.
– Обыщите его! – приказал Игорь, прекрасно исполняя роль начальника. – В ящиках стола пошарьте! – Он задрал подбородок, отчего разгладились жирные складки на шее, и подобно Наполеону сложил руки на выпирающем брюхе.
Валерка и ещё один служивый стали выдвигать ящики, вытряхивая содержимое на пол.
– Вы мне можете объяснить, что случилось? Что вы ищите? – недоумевал Рустам.
– Это ты нам сейчас будешь объяснять. Ты будешь отвечать на наши вопросы! – парировал начальник, самодовольно ухмыляясь.
– Вот! – торжествующе произнёс Валерка, потряхивая пачкой стодолларовых купюр.
– И вот ещё, – добавил другой мент, вытащив толстую пачку пятитысячных рублёвых банкнотов.
– Откуда денежки, а? – продолжал издеваться Игорь. – Видали жулика! Взяточник! Позоришь честь милиции! Арестовать его, чтобы не сбежал. В камеру к уголовникам! Там ему место!
Алексей узнал об аресте только к вечеру и зашел к Игорю выяснять о случившемся. В ответ услышал:
– К дружку захотел? Мы и до тебя доберёмся, погоди!
Служащие отделения вполголоса обсуждали события. Даже те, кто в силу каких-то причин недолюбливали Рустама, не верили в его вину. Назвать этого парня взяточником или вымогателем, всё равно что обозвать горбатым или хромым. На морде его кавказской большими буквами написано, что он честный и правильный. И если идти в разведку, то каждый, не раздумывая, выбрал бы в напарники именно его. Сам пропадёт, но друга выручит. Из огня, из-под бомбежки вынесет.
А начальник силён, если посмел так обойтись. Ходили слухи про этого Шавлова, что всё ему сходит с рук. Непотопляемый. Чей-то дражайший сынок или зятёк. Шкурники с ним наживались. Честных беспощадно травил. Если ловили на месте преступления, следствие начиналось, но каждый раз Шавлов выходил сухим из воды. С такой репутацией он всем внушал неприязнь или страх. Никто не хотел с ним связываться себе во вред…
Алексей содрогался при мысли, какая учесть ждет мента, помещённого в камеру с уголовниками. Да ещё если дадут понять, что всё допускается и даже поощряется.
Нельзя терять ни минуты. Кажется, есть влиятельный человек в руководстве МВД, который взял Рустама на работу в Москве и хорошо знал его предков. Но где найти адрес или телефон? Возможно, Лена знает. Срочно позвонить, а лучше – поехать к ней.
Дверь за спиной громыхнула замком.
«Вот и конец, – промелькнула мысль. – Второй и последний раз. Больше воли не видать». Он так и оставался стоять спиной к двери, разглядывая сокамерников. А те оживились при его появлении.
– Гляди-кась, кто к нам пожаловал!
– Глазам не верю, – комиссар!
– Вот же ж потеха! Ну, согреемся сегодня! Гуляй, рванина! Жри, не хочу!
Переполненная камера кишела и смердела, как клоповник. Все те, кого он недавно выслеживал, отлавливал, сидели здесь. Не думал, что окажется в их шкуре. Не зря говорят: от сумы да от тюрьмы… Что же теперь будет?
– Ну, не дрейфь, легавый, проходи! Али тебе наша компашка не ндравится?
– Чо стоишь столбом, комиссар, проходи! Щща мы тебя оформим!
Коренастый парень, приблизившись к Рустаму, насмешливо пропел: Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты! – И как бы невзначай наступил на ногу.
Его сменил другой с куплетом: Зацвела сирень в моём садочке, ты пришла в сиреневом платочке, – и двинул кулаком в лицо.
Палачи подскакивали по очереди, кто с издевательской припевкой, кто молча, и все неизменно били. По одному разу. Чего торопиться?! Впереди – целая ночь. Можно забивать с растяжкой, с наслаждением.
Рустам оглянулся на дверь. Кто-то наблюдал в глазок. Но не вмешивался.
Значит, получил соответствующую разнарядку. Плохи дела. Никто не вступится. Что делать? Как бы поступил на его месте отец или дед? Дед, если твоя душа где-то рядом, помоги! Подскажи!
Не все принимали участие в жестоком развлечении. Некоторые оставались на нарах и даже не глядели в его сторону. А один зек, как видно, вообще дышал на ладан. Доживал остаток жизни. В переполненной камере он один занимал целые нары. Никто почему-то не садился рядом. Вероятно, последняя стадия туберкулёза. Буквально кожа, да кости. Он сидел, поджав колени, напоминая паука, у которого остались две пары конечностей. Доходяга следил за происходящим и странно ухмылялся. Радовался, очевидно, что кто-то околеет раньше.
Удары с каждым разом становились всё больнее. Особенно изощрялся коренастый. Рустам, до сих пор стоически переносивший побои, увернулся от кулака и вдруг сам двинул нападавшего, да так, что сбил с ног.
«Защищайся, внучек! Покажи им, что ты не трусливый пёс, поджавший хвост! Не бойся никого! Лучше умереть достойно, чем жить пресмыкаясь».
Лучше умереть, – подумал Рустам. – В моем положении лучше умереть. Чтобы ни деду, ни родителям, ни Ленке, ни моего сыну никогда не было за меня стыдно…
Коренастый, поднимаясь на ноги, процедил сквозь зубы: ах, ты так?! Замахиваться будешь? Здесь наша территория. Не путай, легавый! Наше время настало! Мы те щщас покажем, как зеков уважать надо! Мы тя научим. Скрутить ему руки!
Несколько человек повисли у Рустама на руках, заставив упасть на колени. Ещё мгновение и руки заломлены за спину.
Глазок на двери вспыхнул жёлтым светом. Кто-то отошёл и снова припал, чтобы подглядывать. А может, чередуются вертухаи. Устроили себе зрелище.
– Ну, кацо, щщас мы тебя оприходуем, – усмехаясь произнёс мордатый мужик с оттопыренными, как у Чебурашки, ушами. Он уже расстегивал штаны.
– Я первый, – отпихнул его коренастый, поспешно выпуская наружу «дракона». – Рот ему расщемите! Вставить кляп, чтобы не закрывал.
Рустам решил, что скорее умрёт, чем разожмёт зубы. Будет защищаться головой. До конца. Вспомнил приём, которому научил дед. Если резко рвануть головой, очень резко… Прощайте, дорогие и любимые. Встречай внука, дед.
Он не заметил, как подкрался доходяга, похожий на паука, и тихо прошамкал:
– Зачем кляп, когда ухи есть, и опять же нос?
Рустам застыл от ужаса. А паук неожиданно сгреб ухо наглого парня. Тот взвыл и поднял руки. Штаны рухнули наземь, вызвав взрыв приглушённого смеха.
– Чего скулишь? – удивился паук. – Али больно? А вот комиссар не скулит. Почему? Потому, что мужик. А ты выходит – вафля. Отставили спектакль! Будя! – Обратился он уже ко всем, и, не торопясь, вернулся на своё место. Палачи нехотя побрели к нарам.
Дверь неожиданно отворилась. Два охранника подскочили к пауку, схватили под руки и уволокли. Все притихли.
Рустам сел на краешек опустевших нар. Никто не возражал.
Неизвестно, сколько прошло времени. Часов в камере не было. Дверь опять отворилась. Паука швырнули на пол. Он лежал, в той же позе, в какой сидел на нарах: согнувшись и поджав ноги. Ни движения, ни стона. Зеки снова застыли, не сводя с него глаз. В мёртвой тишине кто-то шмыгнул носом, кто-то почесался. Паук не шевелился. Тогда подошел коренастый и насмешливо произнёс: «получил своё, околеванец?» Он хотел было пнуть мёртвое тело, уже занес ногу, но вдруг согнулся пополам от резкого, как ток, удара.
– Ку-ку! – чуть слышно прошелестел паук.
Рустам поднялся, чтобы перенести его на нары. Ещё несколько человек подошли подсобить.
О проекте
О подписке