И вот Ту-154 уносит меня в Африку. Такой большой перелёт я осуществляла впервые: из Москвы через всю Европу, через Средиземное море, с одной посадкой в Триполи, столице Ливии. Стюардесса объяснила, где найти и как пользоваться спасательными жилетами в случае аварии над морем. Слава богу, они нам не понадобились. В Триполи всех попросили выйти из самолёта. Огромный полупустой зал аэропорта, подвесные телевизоры (у нас таких ещё не было), которые почему-то не работали. Многие подходили к бару пить сок, который выдавали в маленьких баночках по посадочному талону. А я так боялась опоздать на свой рейс и потеряться, что даже не решилась взять сок и только лихорадочно слушала сообщения и следила за стрелками часов.
В Триполи пассажиров прибавилось. Самолёт стал похожим на переполненный автобус. Правда, в проходе никто не стоял, зато все щели были забиты ручной кладью. Солидные бизнесмены с видом бывалых флибустьеров, молоденькие европейские женщины с африканским загаром притащили с собой в салон множество саквояжей, баулов и сундучков, которые с трудом размещались на полках, а при подъёме самолета градом посыпались на пол. Пузатенький, обитый железом сундучок молодой красотки упал на лысину её пожилого друга. Но всё обошлось без жертв.
Когда самолёт стал разворачиваться на посадку над аэропортом Бенина, показался край залива. Это было впечатляющее зрелище: длинная, до самого горизонта жёлтая лента песчаного берега, тёмно-синяя гладь моря и кружевные волны прилива…
Наконец я прибыла в пункт назначения, город Котону. Спустившись по трапу, увидела маленькое неказистое здание аэропорта и аэродром, похожий на старую спортплощадку.
В самолёте было душновато, и я торопилась выйти наружу, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Вместо живительного воздуха нос ощутил сгустки разогретого пара, как в предбаннике, от которого у меня ещё с детства остались неприятные воспоминания.
Пришлось долго привыкать к тропическому влажному климату. На первых порах я могла нормально дышать только в помещении с кондиционером. Потом со временем привыкла и уже не ощущала на улице никакого дискомфорта. А вечерами, после захода солнца (в этой стране круглый год солнце всходило ровно в 7 утра и садилось ровно в 7 вечера), вообще становилось прохладно. Этому способствовал и свежий ветерок, прилетающий с моря, благо оно всегда было рядом.
Как по мановению волшебной палочки, я оказалась в другом мире, где всё было совершенно новое, непривычное.
Дома я тщательно подготовилась к командировке в жаркую страну. Поскольку я белокожая и вместо загара солнце дарит мне сильные ожоги, я заказала два костюмчика из тонкой хлопковой ткани, состоящих из шаровар и блузы с длинными рукавами. Пришлось перелистать множество журналов мод, чтобы найти приемлемые фасоны, одновременно нарядные и элегантные, подходящие для моей должности – старший инокорреспондент советского торгпредства за рубежом. Модели выбрала из польского журнала. Для головы привезла с собой широкополую соломенную шляпу. От шляпы пришлось сразу же отказаться: мало того что в ней было невыносимо жарко, как в меховой шапке, она усиливала и без того обильное потоотделение. А что касается турецких шаровар и блуз, то они меня хорошо выручали. Благодаря моим костюмам в первые недели пребывания у меня обгорели только оставшиеся открытыми тыльные стороны кистей рук и верхняя часть стоп. Но как обгорели! На коже образовались очень болезненные пунцовые ожоги, которые со временем преобразовались в непроходящие белые пятна. Такой вот африканский сувенир на всю оставшуюся жизнь.
У некоторых сотрудников посольства, которые, конечно, не могли знать всех чужих проблем и трудностей, моя форма одежды вызвала недоумение и даже неприязнь.
– Что это она вырядилась в турецкие шаровары?! Пусть одевается как все!
Но мой руководитель заявил, что ему нравится стиль новой сотрудницы, и на этом пересуды закончились.
Аня, на смену которой я приехала, миловидная блондинка, в честь моего приезда приготовила экзотический обед из тропических продуктов. Особенно впечатлил салат из ананасов и папайи. Она извлекла его из холодильника, и комнату наполнил умопомрачительный аромат созревших под тропическим солнцем фруктов. Это были не те зелёные и кислые ананасы, которые продают в Москве, но жёлтые, как янтарь, наполненные сладким соком. Необычным был салат из свежих помидоров и огурцов, помещённый в половинки авокадо. Его надо поедать ложечкой вместе с мякотью плода. Так вкусно! Авокадо стали моими излюбленными плодами. Здесь их употребляли с салатом из помидоров и огурцов или с креветками и майонезом. Помещали и салат, и креветки в половинку плода, на место удалённой огромной косточки. За время моего пребывания в Африке я часто лакомилась авокадо и безо всякого наполнения. Стоило только выбрать спелые плоды, мягкие на ощупь, когда легко отделяется корочка. Берёшь такой плод, разрезаешь пополам, выбрасываешь косточку (она не съедобна), а потом чайной ложечкой выедаешь мякоть. Бесподобный вкус, похожий на варёный желток с майонезом. И добавлять, по-моему, ничего не надо.
– Знаешь, – призналась мне за обедом Аня, – я бы ещё здесь хотя бы на год осталась. Всё-таки хочется денег побольше заработать. Несколько раз заводила об этом разговор с торгпредом, но он категорически против. Вот такое отношение. – И она грустно вздохнула.
Через неделю моей коллеге предстояло улететь в Москву, а пока квартира была занята, меня поместили на вилле военного атташе, который улетел с женой в отпуск. Он занимал небольшой двухэтажный особняк под резиденцию и офис. Комнаты были просторные, хорошо изолированные, каждая снабжена отдельной душевой и туалетом. Больше всего меня впечатлили эти вспомогательные помещения, оформленные в мягких пастельных тонах. В одной душевой всё нежно-розовое, как будто засыпано лепестками роз: стены, пол, раковина и биде; в другой всё светло-зелёное, в третьей – лимонно-жёлтое. Даже заходить приятно!
В 20 часов здесь наступила глубокая ночь. Кромешная тьма за окнами. И вдруг погас свет. Первая мысль, которая почему-то пришла на ум: «Грабители! Они проникли и отключили рубильник на первом этаже» (я была в спальне, на втором). Дрожа от страха и не имея никакой возможности позвать кого-либо на помощь (в доме был телефон, но я не знала ни одного местного номера), я сидела, боясь пошевелиться, в ожидании своей участи – скорее всего, трагического конца. Время шло, но грабители не появлялись. Хотя трудно заметить чёрного человека в чёрных сумерках. А может, просто электричество отключилось из-за аварии (мне потом сказали, что так часто бывает). Только на минуту успокоилась – и тут же вспомнила про ящериц и прочих гадов, которых здесь полно. И снова содрогаюсь от ужаса. Правда, обходя и разглядывая апартаменты, никаких тварей не заметила, но они могли притаиться, а теперь, пользуясь темнотой, выползти из укрытий. Я заранее приготовила себе постель, но лечь не решилась. Сидела на кровати, поджав ноги, и напряжённо прислушивалась к каждому шороху. Только под утро, когда начало светать и стали видны все предметы вокруг, я, наконец, заснула – и, конечно, проспала, опоздав на работу.
Перед отъездом Аня познакомила меня со всеми своими друзьями, чтобы я не скучала, оставшись одна. С ней мы побывали в гостях у корреспондентов АПН и ТАСС. У каждого была своя вилла, где они и работали, и проживали со своими семьями. Корреспондент ТАСС, Чадов, красивый молодой человек, выпускник Иняза им. Мориса Тореза. У него молодая жена и маленький сынишка. Жена числилась техническим сотрудником корпункта, обслуживала телекс и факс.
У пожилого корреспондента АПН Коптилова жена была лет на пять старше. Она тоже помогала мужу по работе и отменно вела домашнее хозяйство. Люди они были интересные, много объездили стран, много всего повидали и принимали радушно. Смущало только одно: они бранились при гостях, не стесняясь выражений. Чувствовалось, что они друг другу порядком надоели. Поэтому любили разнообразить свой быт новыми знакомствами. По работе корреспондент АПН действовал проворнее своего молодого коллеги, всюду успевал и всё узнавал первым.
Самыми яркими и запоминающимися оказались впечатления первых дней пребывания. С любопытством и жадностью впитывала я новую информацию. Меня интересовало всё: например, что за серые камешки предлагают уличные торговки бакалеей – может, это каменная соль? Оказалось – мел, его употребляют в пищу беременные и кормящие грудью женщины, чтобы восполнить недостаток кальция.
Прогуливаясь с Аней по улице, мы встретили белых негров. Совсем белых, если не считать чёрных пятен, разбросанных по телу, как у далматинцев.
– Погляди-ка! Что это с ними? – спрашиваю Аню.
– Да, встречаются такие, – спокойно объясняет моя коллега, которую здесь уже ничем не удивишь. – Это негры-альбиносы. Они такими рождаются. Говорят, что раньше, а может и сейчас в глухих деревнях, новорождённых белокожих детей убивали.
– Боже мой! Какая жестокость!
– Вовсе не жестокость. Родители считали, что ребёнок родился без кожи и его необходимо спасти от мучительной смерти.
Лёша, представитель «Авиаэкспорта», повёз нас с Аней в банк и на почту. Почта и банк – часть моей работы. В центре города – оживлённая манифестация. Народ ликует, все смеются, что-то скандируют, обнимают друг друга, машут руками, приплясывают на ходу. По дороге, как в цирке, несутся мотоциклеты и велосипеды, увешанные гроздьями парней с национальными флагами в руках. Из встречных машин высовываются головы и руки, раздаются громкие возгласы…
– Что случилось? – удивлённо спрашиваю я. – Может, переворот в стране произошёл?
– Нет, – смеётся Леша. – Так здесь празднуют победу в футбольном матче. Африканцы – темпераментный народ и безумно любят футбол. Китайцы (КНР) построили им ультрасовременный стадион, где проходят состязания. Мы тебе его как-нибудь покажем…
Ещё одна вещь меня поразила: все тяжести африканцы носят не в руках или на спине, как у нас, а на голове. Лёша указал на парня, который шёл по улице с телевизором на голове и даже не придерживал его рукой. Мало того, он вертел головой налево и направо, рассматривая витрины магазинов. А на другой улице женщина несла на голове огромную железную бочку. Не знаю, пустая была бочка или наполненная чем-либо. Эта особенность – носить грузы на голове – делала население такими стройными! Мне не довелось увидеть ни одного кривобокого или сутулого африканца.
Тяжести приучались носить с самого раннего детства: возле колодца мальчику лет десяти четверо таких же мальчуганов ставили на голову ведро, полное воды, и он нёс, не уронив ношу и не расплескав ни капли. Водопровод здесь только для богатых, беднота носит воду домой из уличных колонок. Удивительно, как от тяжести не лопается череп! Под груз подкладывают только тряпку, свёрнутую калачиком, для лучшего равновесия…
Через пару дней по дороге на работу я приобрела у уличного торговца малахитовое ожерелье. Африканец, идущий мне навстречу в национальном балахоне, улыбаясь белозубым ртом, предлагал ожерелья, висящие, как браслеты, у него на запястье.
– Это малахит из Заира, – объяснил он, не переставая улыбаться. – У нас такого нет. Из Заира!
Конечно, я поторопилась купить. Как же не купить, когда предлагают редкую вещь из Заира?!
– Сколько ты за него заплатила? – спросила Аня, разглядывая кустарно обточенные мелкие бусинки. – Да ты с ума сошла! – воскликнула она, узнав цену. Да за деньги, которые ты отвалила счастливчику, знаешь сколько можно таких бусиков купить?! Никогда не плати сразу, не торгуясь: цены завышают в несколько раз!
После этого Аня сводила меня на рынок и показала, как следует торговаться и покупать.
Я с любопытством наблюдала, как она, услышав от продавщицы цену, делала вид, что собирается уйти. Тогда торговка звала её и убавляла стоимость товара, и так несколько раз, пока цена не становилась приемлемой. С помощью Ани я сделала свою первую покупку: красивое платье, украшенное ажурной вышивкой.
– Будешь надевать и меня вспоминать, – улыбнулась Аня. Опять же с помощью Ани я перекрасила это платье французской краской из бежевого в шоколадный цвет и потом долго носила его и в Африке, и в Москве. Оно стало моим любимым – нарядное и удобное.
Неделя пролетела быстро, и вот уже я провожаю Аню в аэропорту. Мы подружились за эти дни, и было жаль расставаться. Аня показалась мне общительной, открытой и симпатичной девушкой. На прощание она желает мне успеха, вспоминая, сколько горьких слёз пролила от обид и чёрствости людской, и мне становится так страшно перед своим будущим, что хочется улететь вместе с ней. Аня пожаловалась, что её, как Золушку, никогда не брали на приёмы в посольстве, а оставляли присматривать за малыми детьми дипломатов. Служебные машины предоставляли только мужчинам, а женщинам никогда, даже если умеешь водить. В других дипломатических миссиях, например Австрии, женщины-сотрудницы, имеющие водительские права, как и мужчины, пользовались служебными машинами. Аня имела водительские права, но они ей, увы, не пригодились. Советские дипломаты разъезжали повсюду с жёнами, а Аня коротала время, проливая слёзы в подушку. Дни её не отличались разнообразием: работа и дом, дом и работа. Иногда какая-нибудь добрая душа вспоминала о ней и брала с собой в посольский клуб, где по выходным показывают новые фильмы, присланные из Москвы.
– Может, это и к лучшему, что мне не продлили командировку. Пришёл конец моим мучениям, – философски заключает Аня.
Слушая её, я сокрушалась, что так легкомысленно согласилась уехать одна далеко от родных и друзей, в чужую страну. Что я буду здесь делать? Сколько слёз мне придётся пролить? Меня охватила паника…
О проекте
О подписке