Впрочем, вопрос с его гонораром требовал решения. Альтруизмом Аркадий не страдал, а потому работать бесплатно не стал бы, даже если бы Лиля его об этом попросила. Немного подумав, она подошла к Лавре:

– Валерия Сергеевна, могу я с вами поговорить?

– Можете. – Она уже оправилась от обморока, хотя выглядела бледнее обычного. – Вы ведь подруга Машеньки?

– Да, но это сейчас не важно. Я работаю в следственном комитете и понимаю, что…

– Да-да-да, вы хотите, чтобы я дала показания. Спрашивайте, я отвечу, и все мои коллеги тоже, я уверена, готовы сотрудничать со следствием.

– Нет, следствие ведет мой коллега, тот самый, что сейчас разговаривает с вашим сыном. Я здесь оказалась совершенно случайно, не по работе, меня как раз Маша пригласила. Видите ли, Валерия Сергеевна, я хочу у вас спросить, есть ли у вас возможность оплатить Сергею услуги адвоката. Дело в том, что я пригласила сюда своего мужа, то есть бывшего мужа. Он адвокат, очень хороший адвокат, поэтому недешевый, и он уже едет сюда, и…

– Простите, как вас зовут?

– Лилия.

– Лилия, то есть вы хотите сказать, что в убийстве этой девочки хотят обвинить моего Сережу? Почему?

– Валерия Сергеевна, конкурсантку убили очень схожим с убийством вашей бывшей невестки способом. То есть Веру задушили, а эту девушку зарезали, но есть обстоятельства, которые позволяют предположить, что эти смерти связаны между собой.

– Вы имеете в виду цветок на груди? – спросила проницательная Лавра, и Лиля чуть заметно вздрогнула. Она надеялась, что лилию на груди у Разумовской, заметят не все. – Я знаю про цветок лайма, который нашли на Вере. Мне Сережа рассказывал. И тут тоже цветок – тигровая лилия. Их не было в убранстве зала, потому что они дают довольно тяжелый, агрессивный аромат. Так что тот, кто задумал недоброе в отношении этой девушки, готовился заранее и принес цветок с собой. Сережу со Степой сюда привезла я и могу подписаться под тем, что никаких цветов у него при себе не было.

Это было мудрое замечание, и Лиля подумала о том, что надо бы донести мысль про привезенный заранее цветок до Бакланова, вот только станет ли он слушать? Можно, конечно, за его спиной попросить Зубова опросить продавцов близлежащих цветочных магазинов, не покупал ли этим утром у них кто-нибудь тигровую лилию. Чисто теоретически любой человек, включая Сергея Лаврова, мог незаметно выйти из здания, добежать до магазинчика и купить цветок. С другой стороны, это же глупость какая-то.

– Валерия Сергеевна, а ваш сын по ходу мероприятия никуда не отлучался?

– Я не видела, если честно, – призналась Лаврова. – Я ж тут за все отвечаю. Бегала между режиссером, световиком, звуковиком и своими сотрудниками. У одной конкурсантки истерика случилась от страха. Боялась на сцену выходить. Я ее валокордином отпаивала. Так-то сколько я на них не оглядывалась, Сережа всегда возле Степы был. Но поручиться я за это не могу, врать не буду. Поэтому за адвоката скажу тебе большое спасибо. Это ты правильно придумала. А оплатить его услуги я, конечно, оплачу. Ты не переживай, у меня доходы позволяют самого лучшего адвоката нанять.

– Вы раньше времени не переживайте, – попросила Лиля. Со слов Машки она знала, что Лавра – просто отличная бабка. Впрочем, слово «бабка» никак не подходило этой стильной, умело накрашенной и дорого одетой пожилой даме. – Так-то доказательств, что это Сергей, никаких нет. Просто его знакомство с Верой и присутствие здесь в момент второго убийства нехорошо выглядят. Но следствие разберется, и если он невиновен, то его не осудят.

На слове «если» она поймала себя за язык, но было уже поздно.

– Вы ведь тоже не уверены в его невиновности? – догадалась Лавра, снова перешедшая на «вы». – Вы и мужу своему позвонили, потому что в глубине души верите, что Сережа виновен, да?

– Я юрист, Валерия Сергеевна. Я пять лет следователем отработала, поэтому привыкла не доверять своим чувствам и ощущениям, а основываться только на фактах. Поэтому давайте вопросы моей веры оставим за скобками. Мне ваш сын кажется порядочным человеком, просто немного растерявшимся. Но это же не преступление. За это не арестовывают и не судят.

– Ты меня не поймешь, деточка. – Лавра смягчилась и снова вернулась к «ты». – Но я все-таки скажу. На самом деле очень хорошо, что так все сложилось. Эта встряска пойдет Сергею на пользу. В экстремальной ситуации включается режим выживания. И моему сыну уже очень давно пора начать вытаскивать себя за волосы из того болота, в котором он оказался. Убивать он не убивал. Мне, в отличие от тебя, это абсолютно понятно. Поэтому с помощью хорошего адвоката из тюрьмы я его вытащу. А вот из всего остального он сможет только сам.

Лиля действительно ничего не поняла, но вникать не стала. Уточнила лишь, по какому адресу вечером привезти Степу.

– Мы за городом живем. Так что, наверное, будет лучше, если я сама его заберу. Вот только не знаю, во сколько я освобожусь после всего этого кошмара. Так что, наверное, Сергей заедет, если его, конечно, не арестуют.

– Ну, до этого сегодня не дойдет, – уверила ее Лиля. – Этого Аркадий точно не допустит. А вон, кстати, и он.

Ветлицкий довольно быстро отбил злого и растерянного Лаврова у следователя Бакланова. Тот, увидев адвоката, посинел от ярости и бросил на Лилю полный ненависти взгляд. Если бы этим можно было убить, то Лиля скончалась бы на месте, столько яда в нем было. Но к чужой ненависти у нее давно уже выработался иммунитет, поэтому на Бакланова ей было плевать с высокой колокольни.

Аркадий, Сергей и Лавра отошли в сторону, чтобы утрясти финансовые вопросы, и известие о том, что Лаврова просят никуда не выезжать из города и что завтра его пригласят, чтобы вручить подписку о невыезде, следователь пролаял уже им в спину.

Опергруппа уже закончила работу, опрос тех, кто был за сценой, подходил к концу, и Лиля решила, что вполне может уехать к маме и детям. Достав из сумки блокнот, она выдрала оттуда страничку, написала мамин адрес и подошла к Лавровым.

– Вот, когда освободитесь, приезжайте за Степой, – сказала она, протягивая листок Сергею. – Я там еще свой номер телефона написала. Вы позвоните перед тем, как ехать, я обещала детям аттракционы и мороженое. Думаю, что случившееся не должно испортить им день окончательно. Так что особенно не торопитесь. А за Степой я присмотрю.

– Спасибо, – искренне сказал Лавров, а Валерия Сергеевна ласково посмотрела на Лилю, как будто погладила ее глазами.

– Уйди ты, заноза, мешаешь, – недовольно буркнул Аркадий, и Лиля невольно улыбнулась. Ее бывший муж не терпел, когда кто-то вставал между ним и деньгами.

Окинув взглядом помещение за сценой, неожиданно ставшее местом преступления, она решила, что сделала все, что могла. Материала для понедельничного пресс-релиза было более чем достаточно, и, направляясь к выходу, Лиля в уме прикидывала, о чем из случившегося лучше умолчать, а что можно кинуть журналистам как кость. По ее профессиональному разумению, молчать нужно было о подозрительном сходстве двух убийств, то есть о цветах на груди жертв и пропавших сережках. Ничто не расходилось так быстро, как слухи о возможном маньяке, а ставить на уши весь город вовсе не входило в планы старшего помощника руководителя следственного управления.

Перед уходом она коротко попросила следователя Бакланова предупредить присутствующих о необходимости держать язык за зубами, и, не надеясь ни на то, что он выполнит ее поручение, ни на то, что люди последуют сделанному им предупреждению, она вышла на улицу, вдохнула по-весеннему теплый воздух и поехала к маме и детям, которым с утра обещала приключения. Видит Бог, она имела в виду совсем не убийство.

Остаток дня, впрочем, прошел в полном соответствии с первоначальными планами. Они съездили покататься на каруселях, поели мороженого в кафе, куда за Степой заехал злой и уставший Сергей Лавров. Спрашивать у него Лиля ничего не стала, не хотела лезть в душу, просто коротко отчиталась о том, как прошла у Степы вторая половина дня, отказалась от предложенных денег за мороженое и кивком приняла благодарность за то, что заняла мальчика.

– Ну что, поехали домой? – спросил Лавров у Степы. – Бабушка часа через два приедет. Есть ты вряд ли хочешь, – он скептически осмотрел столик, заставленный вазочками из-под мороженого, – так что можем в компьютерную стрелялку вдвоем поиграть.

– А в шахматы можем? – спросил Степа, и Лиля от неожиданности чуть не свалилась под стол.

– Можем, – чуть озадаченно ответил его отец. – А ты умеешь в шахматы играть?

– Пап, ты что? – укоризненно спросил мальчик. – Я же в шахматную секцию уже три года хожу. Ты ж сам меня туда записывал, я в своей возрастной группе чемпион.

Лиля видела, как отчаянно покраснел Лавров. Видимо, от того, что он когда-то записал сына на шахматы, но благополучно забыл об этом в угаре развода. У него даже уши стали красными под лохматыми, давно не стриженными волосами.

– Ладно, чемпион, посмотрим сегодня уровень твоей игры, – пробормотал он. – Спасибо вам, Лилия, еще раз. Очень выручили. И со Степой, и с адвокатом.

– Не за что, – ответила Лиля, которой почему-то тоже стало неловко. И от искренней благодарности Лаврова, и почему-то даже просто от его присутствия. Когда отец и сын ушли, она даже вздохнула с облегчением.

– Ну что, – преувеличенно бодро сказала она Грише и Матвею, – вы все доели? Можем уходить?

– А мы куда сейчас? – ненавязчиво поинтересовался Матвей. – В интернат или еще куда?

Видно было, что в интернат ему отчаянно не хотелось. Больше всего на свете Лиля сейчас мечтала о том, чтобы оказаться дома и завалиться на диван в гостиной с какой-нибудь книжкой. Однако лицо Матвея было таким поскучневшим, что, глянув на часы, она решилась.

– Вот что, мы еще успеем с вами сходить в кино. В «Шоколаде» (так назывался самый крупный гипермаркет их города, на последнем этаже которого располагался неплохой и уютный сетевой кинотеатр) сегодня «Легенду о золотом драконе» показывают. Пойдем?

– Ух ты. – Матвей от радости даже на одной ноге запрыгал. – Здорово. Гриш, ты ж хочешь посмотреть?

Лиля знала, что ее сын, как и она, лучше бы провел остаток вечера за книжкой. Но Гришка был чувствительным и очень тактичным мальчиком. Ни за что на свете он бы не разочаровал своего нового друга.

– Конечно, хочу, – легко сказал он. – Поехали в «Шоколад», мам. Ты это здорово придумала. – Лиля с благодарностью посмотрела на сына.

Из торгового центра они вышли только в девять вечера. За время фильма дети проголодались, и она завела их в кафе, расположенное под кинотеатром. С каждой минутой, приближающей к возвращению в интернат, Матвей скучнел все больше, поэтому Лиля еще зашла в продовольственный супермаркет, чтобы собрать ему с собой пакет со сладостями, которыми можно было угостить других ребят.

– Давайте поступим так, – сказала она, когда они все-таки сели в машину. – Сейчас отвезем Гришу домой, чтобы он нас не ждал и почитал книжку, а уже потом я отвезу тебя обратно. Заодно проверю, все ли ваши воспитанники на месте. Вдруг правда, они допоздна по улицам шатаются.

– Конечно, шатаются, – с уверенностью сказал Матвей. – Старшие парни раньше полуночи не возвращаются. Тем более в субботу.

– Вот и посмотрим.

К интернату они подъехали без нескольких минут десять. Матвей отчаянно зевал на заднем сиденье, переполненный впечатлениями от сегодняшнего дня.

– Устал? – спросила его Лиля. Он тут же принял независимый вид.

– Ни капельки. – И, помолчав, спросил: – А в следующие выходные ты меня возьмешь?

– Не знаю, – честно сказала Лиля. – Если придется на работу выйти, то нет.

– А вообще когда-нибудь возьмешь?

– Обязательно. В следующий раз пойдешь к нам с ночевкой. Мы и субботу вместе проведем, и воскресенье. Вот только не знаю, через неделю это будет, или через две.

– Так это все равно, – голос мальчишки звучал глухо от переполнявшей его радости. – Я подожду. Я вообще теперь всегда буду тебя ждать. Ты только приезжай, ладно? – У Лили перехватило дыхание.

Сдав Матвея с рук на руки воспитателю, Лиля показала служебное удостоверение и заявила, что хочет убедиться, что все воспитанники на месте.

– Так они в постелях уже, – переполошилась дежурная воспитательница, – у нас же в десять отбой. Мы и свет в спальнях выключили уже.

– Ничего, я тихо, – заверила ее Лиля. – Вы же знаете, что у вас в учреждении проверка идет, так что давайте, показывайте.

В спальне, в которую проскочил Матвей, из-под одеял высунулись любопытные мордашки. Дети не спали, поэтому воспитательница включила свет, чтобы Лиля удостоверилась, что все пятнадцать мальчишек на местах. В спальне у младших девочек тоже все было в порядке. Следующей по коридору была спальня мальчиков постарше.

Отворив дверь, Лиля увидела, что за ней совершенно темно. Плотно задернутые шторы пропускали минимум света с улицы, где горел фонарь. На кроватях угадывались лишь контуры тел, накрытые одеялами. Судя по всему, все мальчики были на своих местах. Однако что-то было не так. Лиля физически ощущала какую-то неправильность происходящего. Мозг посылал сигнал, который требовалось понять.

– Пойдемте, – нервным шепотом сказала ей воспитательница, – мы их разбудим. – Ее шепот вошел в окружающую тишину, как нож в масло, и тут Лиля сообразила, что показалось ей странным. Неестественная тишина. В спальне было тихо, очень тихо. Так тихо, как должно быть в комнате, в которой мирно спят люди. Однако в десять часов вечера подростки пятнадцати лет не могли спать так крепко, чтобы не обратить внимание на открывшуюся дверь. В спальне десятилеток с подушек взметнулись все головы, а тут никто не проявил интереса. А это значит, что пока Лиля осматривала другие спальни, детей предупредили, чтобы они притворились спящими. Зачем?

Лиля решительно прошагала к выключателю на стене и щелкнула им. Неровный свет залил комнату, на кроватях началось шевеление, а воспитательница ойкнула.

– Что вы делаете? – возмущенно зашипела она. – У нас же отбой, дети спят.

– Ничего страшного, – заверила ее Лиля. – Детям легко уснуть заново. Они бессонницей не страдают.

Из десяти кроватей на нее смотрели глаза, заинтересованные, наглые, спокойные. Еще на пяти кроватях воспитанники лежали по-прежнему неподвижно, укрывшись с головой. Лиля шагнула к ближайшей такой кровати и сдернула одеяло. Под ним, как она интуитивно и предполагала, лежало три подушки. Оглянувшись на побелевшую воспитательницу, Лиля прошлась по остальным четырем кроватям. Там тоже никого не было. Пять подростков отсутствовали в интернате после отбоя.

– Прекрасно, – сказала Лиля. – В спальне у старших девочек такая же картина?

Воспитательница потупила глаза.

– Сколько детей отсутствуют в здании интерната? Ну, живо отвечайте.

– Пять мальчиков и две девочки. – Женщина в дверях спальни готова была разреветься.

– Так, давайте оставим детей в покое, пройдем в кабинет директора и вызовем, во-первых, полицию. А во-вторых, самого директора. Мне кажется, что в подобной ситуации ваша Ирина Тимофеевна должна уже быть тут и собственноручно писать заявление о том, что вверенные ей дети не вернулись домой. Или у вас такое в порядке вещей?

– Они всегда приходят. – Воспитательница семенила за ней по коридору и говорила дрожащим испуганным голосом. – Мы же не можем каждый день заявлять в полицию.

– Вы можете держать своих детей в строгости и лучше следить за ними. Вам за это зарплату платят. – В голосе Лили слышалась жесткость и металл. Ничуть ей было не жалко эту курицу, которая боялась не того, что нарушает закон, хоть человеческий, хоть божеский, а того, что потревожит свою директрису.