© Людмила Максимовна Козлова, 2017

ISBN 978-5-4485-6213-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сообщаю, что я – патриот и оптимист, и поэтому, именно поэтому, стараюсь говорить правду о времени и о себе.

Редактор и рецензент Николаев Н. М.

© Козлова Л. М., Избранное, т.2, современная поэзия, 2017 г

© Издательство «РИДЕРО», 2017 г

Душа моя

Памяти сына Славы

Мне снится сон, душа моя —

Наш дом, как солнце, в снегопаде.

В нём жизнь и свет! В нём – ты и я,

И кошка, вышитая гладью.

Плутовка с вышивки сойдёт

И на коленях примостится.

А время спит. А снег идёт.

И ночь жар-птицею искрится.

Мне снится сон, душа моя —

В нём жизнь и свет.

В нём ты и я.

И кошка рыжая, и вьюга

метёт сто лет —

и заметает

к дому

след.

Учись быть братом

В кругу столетий, сном объята,

Горит Россия – наш единый дом.

Молчит народ, не видя супостата,

Обманут и оболган, и ведом.

Учи собрата улыбаться,

Весёлым быть и злым,

и сильным!

Так тяжелы твои утраты —

Почти смертельно непосильны!

И потому —

Учи быть братом!

Мир соринкой в глазу покажется

Кривоножицы, криворожицы

а прилипнут

да приворожатся.

Нет, не пулю, не нож, а ножницы

в спину сунут, как плюнут, стражницы.

Мир соринкой в глазу покажется.

Что не видишь, не ждёшь —

то сбудется.

За столом были други праздные.

Глядь, а вместо стола – посудница,

жестяная коробка грязная.

И водичка струится сажево,

И немытые блюдца множатся.

Ангел был, всё крылом поглаживал,

А теперь вместо крыльев —

ножницы.

Когда это было…

Чуть тронешь, и тут же заплачет

Герань ароматом тоски.

Ты знаешь, ты помнишь,

мой мальчик,

Побеги её высоки,

Округлы мохнатые листья,

душисты соцветий венцы.

И душу, и сердце сиянием чистят

Цветов бубенцы.

И снова рассветною ранью

Малиновым радостным сном

Расплещутся розы герани,

И ты промелькнёшь

за окном.

Стерегущие золото Грифы

Озоновая графика лесов,

Сосны немой червлёные прожилки

на снежном теле Азии зимой.

Ночной дивертисмент калёной вьюги.

Мы сторожили этот континент.

Мы жили здесь на севере и юге

вдоль хвойных лент

реликтовых лесов.

Мы сторожили. Жили.

Выживали.

Нас убивали, мы вставали вновь

Душой зимы

На пустоши бессонной.

В сердцах гудит, рождённая озоном,

Тугая позолоченная кровь.

Мы вымотали жилы, выживая.

Мы рвали кожу, прожигая наст.

Сибирь в снегах – кипящая, живая.

Она, как прежде, родина для нас.

Сон

Я стала кристаллической водой —

снежинкой, веществом

из стратосферы.

Трансформеры из кремния и серы

За мной гонялись облачной грядой.

Бездонный мир предстал моим жилищем —

Кипящий дымной грязью

грязный свет.

И я была, как всё живое, лишней

На самой хищной из планет.

Ползёт букашка

Ползёт букашка.

Бегает пампушка —

Девчушка восемнадцати годов.

В микроволновке, пышен и готов,

шкворчит пирог из тысячи котов —

румяный

и питательно-приятный.

Ну, я шучу – ужели не понятно!

Пирог вполне пригоден для еды.

А вот коты – лентяи и милашки,

По-дружески приветствуют пирог.

Почти реальный,

маленький мирок.

И если бы не стук часов железный,

Пирог полезный

был бы скушан вмиг.

Но час утех и праздничных интриг

Ещё не наступил.

Ползёт букашка

В рубашке золотистой за окно,

В небесное кидаясь покрывало.

Всё это было, видимо, давно.

А, может,

никогда и не бывало.

Мать и дитя

Равноценны рождению жизни

твои миражи.

Расскажи о себе. Приближается время рождения.

Знаешь ли ты, мой бесценный,

Твоё настоящее имя?

Имя твоё – Любовь, Ненависть, Вечность, Вселенная.

Имя твоё – Золото, Железо, Медь.

Разве такому страшна Жизнесмерть?

Встреча наша назначена в этом году.

Жду тебя. Надеюсь. Люблю.

Жду!

На краю

Из космоса осеннего квартала,

Лохматой, хищной, острой тишины,

Восстала тень Луны золотогривой-

Медвяный отсвет, зарево, огонь.

По краю неба мчался бледный конь,

Стуча копытом в твердь остылой нивы —

Планетной колыбели городов.

Он всё унёс – историю родов,

воинственных племён, кровавой славы —

безумную историю войны!

Из тишины теперь идёт спасенье.

В душе застыл янтарной каплей лавы

Лист осенний.

Суггестия

Дамы в нарядах а ля Вермонт, птеродонт или птерозавр,

терзая перо… ах, нет, извините… клавиатуру,

рифмуют эмоции дамские,

слёзы и вопли размазывая

на партитуру.

Плотно поужинав, ложатся спать.

А утром, друзья мои,

всё значительно хуже!

Поэтому дамы напишут опять:

«У нас душа. Нас преследует Рок.

Мы не любим холодных строк».

Не пеняя бесстыжей судьбе,

чем их, горячих, измеришь?

Они как бы пишут, а ты как бы веришь —

Их любви безграничной

к себе.

Народные сказки

Народные сказки

Когда загудят, завоют, закричат

ветра январские,

Чтобы прикрыть собою замёрзших зайчат,

Мама будет рассказывать сказки.

Дескать, детки, мороз – этот злобный дед,

Крадёт непослушных чад.

А вот на тех, кто молчат – на них и суда нет.

Детки верят, стараются – ни гу-гу!

А мороз набегу, всё гуще трещит.

Молчанье, терпение —

Заячий щит!

Я знаю этого господина

Что такое – вот этот немолодой уже гражданин?

Где-то в надстройках литературного мезонина,

Говорят, видели этого гражданина.

Сам он не пишет давно-давно,

но ищет зерно в чужих сочинениях.

Найдёт и кричит – дескать, вот оно!

Но это неправильное зерно!

Автора высечь за местоимение!

А за существительное – положена гильотина!

Но это, друзья мои, просто слух.

Я знаю этого господина.

Он хороший.

Это петух.

Закат

Пришла пора, пожалуй, друг Людмила,

Изобрести летучий самокат

или хотя бы способ варки мыла.

Или закат изобрести.

Закат!

Представь себе плакат такого свойства —

Один герой, с позывами геройства

Кусочком мыла моет рамы… Нет…

Он моет страны – под сертификат

Великих устремлений олигарха.

И мыло тает, тает, словно сахар.

А за окном горит,

горит закат!

Молчи, рыбёшка…

Давно всё сказано,

доказано, доедено, добито.

Полшага от дебета до кредита.

И два шага до ада плебисцита.

Уже лещом орудует кухарка —

На кухне рыбно, душно, дымно, жарко.

Молчи, рыбёшка – что тебе ещё?

Звонка, легка пощёчина лещом —

о, толстый рай горячей скороварки!

А впрочем, всё проходит без помарки.

Так… просто жизнь

Да битва за пятак.

Монументы и нравы

Как-то в один прекрасный момент

Монумент (не скажем, кто это был!)

Решил не сидеть праздно,

а лучше заняться делом.

И вот с тех пор на виду у всех

Шьёт тапочки, выращивает помело

Под смех детей пригожих,

и прочих прохожих.

И много другого делает разного —

Полезного, разнообразного.

Вы скажете, ну, что тут такого —

И не то можно выдумать,

Сидя годами в забронзовевших оковах.

У монументов ужасные нравы!

Ну, да —

может быть, вы и прАвы

Подобна смерти остановка

Мозги. Вторжение. Беда.

Тоска по вечным атрибутам,

по тем растраченным минутам,

убитым вскользь и навсегда.

Беги! Тотально и неловко,

Крича и падая, беги!

Подобна смерти остановка.

Вон видишь, божия коровка

Упала крылышками вниз

Не потому, что мал карниз…

Малы мозги!

Дети лейтенанта Шмидта

Вот как-нибудь начнёшь говорить с гражданином,

И очень он симпатичен —

Самодостаточен, глубок, образован.

Он знает пророка Иисуса Навина,

Правильно произносит слово «импичмент»,

Расскажет при случае историю Азова,

Теорию пассионарности Льва Гумилёва,

Да и вообще, любит всё лучшее.

Но в конце содержательного разговора

Уронит, словно нечаянно, словно бы про себя —

Что вот жил бы да жил, всех на свете любя,

В рамках душевного договора,

Да только малости не хватает

на то,

Совсем чуть-чуть —

Тысячу, две, ну, может быть – сто.

Арктика исландика

Хочу быть моллюском «Арктика исландика»

На глубине четыреста метров

в Атлантике.

Вот именно на такой глубине,

мой свет,

Мне удастся мыслить тысячи лет.

Я знаю давно-давно —

Это ни с чем не сравнимый кайф!

Жаль, тебе этого не дано!

А ты, друг мой ненаглядный,

Ненасытный, всеядный,

Жуй, жуй, глотай, успевай, хватай!

Жизнь коротка, непредсказуема

и потому жадна.

Многие, многие жалеют о том,

что она одна.

В этой, одной, не насытиться,

не напиться —

Словно лизать из мелкого блюдца.

Вот если бы дали их несколько,

Как можно было бы развернуться!

А поэт? Что поэт!

У меня за спиной убегающий мальчик – закат

Развевает кровавый подбой листопада.

И спускается в красный, неслышно рыдающий сад

Солнце взорванным яблоком ада.

В тихом классе прибывший из прошлого бывший поэт

Рассуждает о важных когда-то и сложных находках.

Два десятка студентов скучают – за давностью лет

Эта лекция, словно ненужная плётка.

Их глаза из осенних кленовых, берёзовых сот

Простирают лучи

на запретную зону заката.

А поэт – что поэт? Он устанет и скоро уйдёт

В одиночестве грызть перезрелое яблоко ада.

Сквозь время

Ненужный смысл катился колбасой

застывшей всклень дорогой декабриной.

Страдала лень от скуки журавлиной.

Шаманил ниоткуда Виктор Цой.

Пространство шелестящее, змеясь,

Касалось рук и глаз, и ум змеился,

Плодя плоды печали и мздоимства.

СрамнО смотрелись лица без прикрас.

Не изменился мир. Не изменился.

И только дети встроенным мозгам

Наивно, добросовестные, рады.

Несётся шум и гам из-за ограды —

Обед, друзья. И время – пирогам!

Путь

Михаилу Евдокимову

На перекрёстке ста дорог,

Где Ангел строг, а день уныл,

Горит невиданный цветок —

Здесь кто-то сердце обронил.