Глава 6

 
Прилети, Гамаюн, птица Вещая,
Через море раздольное, горы высокие,
Ты воспой, Гамаюн, хитроумная
 

Песнь о русских князьях, их великих делах.

Молочный брат Андрея – Илья, всё больше уединялся от другов. Что – то чертил, рисовал узоры разные, на деревянных вальках, лопатках, набойных досках вырезал изображения зверушек, цветов, геометрических фигур. Однажды прибежал ко княжичу радостный, аж светился весь:

– Гляди – ко, княже, что тебе покажу! – и достал из – за спины ременной кожаный пояс, украшенный серебряной узорной пряжкой, – вот, тебе сплел, и пряжку сам изготовил. Будешь привешивать сюда кресала, ножны, а то и ключи, если захочешь. Ты уже настоящий рыцарь и носить тебе, не снимая, главный знак воинского достоинства!

– Спасибо, брат, красота – то какая! – похвалил Илью Андрей, разглядывая подарок. Тут же снял старый ремень и опоясался новым.

А Илья опять что – то достает, разглаживает на столешнице и улыбается.

– Что это? – спросил княжич.

– Это мечта моя, – ответил Илья. – Ты, княже, можешь ее исполнить!

На лазурном фоне неба увидел Андрей, парящий белым лебедем, одноглавый четырех – столпный храм с золотой маковкой, стоящий на высокой горе. Вниз к синей воде вели белокаменные ступени. И во всем этом была такая гармония, такое изящество линий, пропорций и пластики, что охнул князь Андрей и воскликнул:

– Вселенским покоем, щемящей грустью веет от этого образа. Душу разбередил ты мне! Теперь это и моей мечтой будет! Ну, брат, спасибо! Угадал ты мое тайное желание. Как стану княжить, как найду мастеров, способных создать такую красоту, даю тебе слово, – построю подобный храм в нашей, владимирской земле.

Ударили по рукам други и расцеловались.

Чем больше Андрей вникал в княжеские дела, тем лучше понимал, что нельзя жить, как жили предки. От удельного многовластия все беды идут! Распадается земля, легко враги подчинят ее.

Вопреки наставлениям Богуна, не любившего греков, Андрей все чаще проводил время в беседах со священниками, приехавшими из греческой земли. Культурой их восхищался, пением, язык греческий изучал. От них узнал он о системе нотации, которую изобрел Гвидо Аретинский, о мензурах, ритмических соотношениях в музыке, красиво названных греками – максима, лонга, бревис, семибревис. Появился у него и наставник духовный – Микула. Речи Микулы об «автократии», «единодержавии» как нельзя лучше отвечали его собственным мыслям. А «единодержавию» греческая вера самый лучший друг. С помощью одного бога легче держать в узде непокорные умы людей. Византийские императоры давно поняли, что учение Христа, если его немного подправить, станет тем «краеугольным камнем», на котором они построят свои империи. Многобожие, проповедуемое волхвами, опасно для самого существования государственности. Всякий кудесник себя пророком мнит, но речи их губят народ. С детства помнил Андрей, что по наущению волхвов был убит в Ростове первый епископ Леонтий. Не хотели волхвы новым веяниям уступать. До сих пор смерды вере христианской сопротивляются. Темны смерды, суевериями живут. Не чают выгоды своей, не хотят в воле боярской, да княжеской ходить. А поодиночке – ни за что ведь пропасть могут!

Грек внушал, что будущему Великому князю не только знания разные нужны, нужно и дипломатическое умение! Князь – выше остальных, с него много спрашивается, нельзя ему без оглядки жить. Рассказывал, что родятся на Земле особые люди, – посвященные в замыслы Божии и Богом направляемые. Эти люди ведут за собой остальных, дают им новые традиции, завоевывают новые земли! Так устроен мир, что все в нем сначала растет, потом утверждается, а после – отмирает. Не могут люди изменить Божий порядок вещей, но могут менять законы, которые стареют и не отвечают духу времени. Европейские государи хотят отвоевать Гроб Господень у мусульман. Ради этого объединяются. А Русь противоречиями раздирается. Князь – это власть. И нет другой власти в Русской земле, кроме князя. Значит, князь – посредник между Всевышним и людьми. Тот самый хитроумный Гамаюн, передающий людям волю Божию, его законы. Не случайно восточные владыки именуют себя в грамотах, от лица их рассылаемых: «Гамаюна подражателя, светлейшего и мудрейшего Императора Византийского Иоанна, Государя Константинопольского послание…» Вот и дед его Мономах Законы новые людям дал, Русской Правдой называемые. Только Правда эта, редко каким князем соблюдалась. Обычным делом стало в междоусобных войнах грабить имущество поверженного врага. Отряды черных клобуков и половцев, служившие князьям, считали грабежи платой, чужое добро – естественной военной добычей. Изменить этот ход вещей не смог ни дед Мономах, ни отец Андрея – Юрий Владимирович. Отец судом да расправой над преступниками вообще мало занимался. Влекли его другие страсти – Киев да веселье буйное. Хоть и любил батюшка вторую свою жену, дочь императора византийского Иоанна Комнина Елену, родившую ему сыновей Василька и Михаила, но не отказывался многих жен подданных навещать, веселился с ними под музыку, любезничал ночи напролет, и вино без меры пил. Сейчас Елена опять на сносях ходила, не допускали няньки князя Юрия к ней.

Нянюшка Ефросинья рассказывала про те времена, когда Ростово – Суздальское княжество входило в состав Киевского государства. В подчинении у столицы Южной Руси находилось. Но князь Юрий Владимирович сделал Суздаль столицей самостоятельного, независимого от Киева, княжества. Не любо было это киевским князьям, а помешать тому они не могли. Теперь за Киев он хочет воевать, вынашивает план, чтобы сесть старшим на киевском престоле. Да Изяслав не дремлет. Подговорил муромских да рязанских князей напасть на Суздаль. Пришлось Юрию сына Ивана на муромцев посылать, а самому в Суздаль вернуться, чтобы булгары не полезли. Только строптивые князья даже боя не приняли. Рязанский князь к половцам убежал, а княжество под Юрия просилось. Но не захотел Юрий эти земли взять, посадил туда верного человека. Другой интерес у него был. От Суздаля до южных земель много верст. Между Киевом и северо – востоком лежат густые непроходимые леса вятичей. Мешает это торговому сообщению суздальцев с южными землями, мешает и конному движению войска. Затеял Юрий Владимирович проложить «сквозь вятичи» сухопутную дорогу от Оки на Днепр. Взял бы в помощники Андрея, да на днях надо отправлять его с великим посольством в Константинополь, а там и в Святую землю, поклониться Гробу Господню.

Глава 7

Алина опять погрузилась в невеселые мысли. Как все нескладно у нее в жизни получается. Вырастили родители какую – то уродину! За что ни возьмется – все прахом идет. Даже ученика упустила. Как бы ей сейчас пригодились те деньги, что были предложены за работу. Там, где другая девушка дело сделает играючи, легко и просто, у нее всегда какие – нибудь закавыки случатся! Она для всех настоящее наказание! Зачем – то сейчас напросилась ехать вместе с Николаем, обременяет его своим присутствием. Он сердито молчит, разговаривать с ней не хочет. Наверно, самое лучшее и ей сейчас помолчать тоже. Не надо отвлекать его от дороги.

Антон, наверно, тоже с ума сходит. Рванула, как сумасшедшая куда – то, не позвонила, ночевать домой не явилась. Конечно, всю ночь ее вместе с родителями искал, всех знакомых сейчас обзванивает. Ну, и ладно, пусть помучается. Так даже лучше! Если рвать, то сразу. Не испытывать друг друга взаимными обещаниями понять, наладить, изменить, настроить и так далее и тому подобное. А вот так – решительно и навсегда уйти из жизни нелюбимого человека.

– Вы обиделись на меня? – повернулся к ней Николай.

Она от неожиданности даже вздрогнула.

– Нет. Просто о своем задумалась.

– Вам, может, родственникам позвонить нужно, что все в порядке?

– У меня нет родственников.

– Что, сирота казанская? – улыбнулся Николай.

– Если в смысле папы и мамы, то с этим все о, кей!

– Так в чем же дело? – удивился Боголюбов.

Алина подумала, что ей трудно объяснить Николаю ее отношения с родителями. Все толкования будут непонятны. С ним и Елизаветой Матвеевной такое не может случиться никогда. У них взаимовыручка и взаимопонимание – главные принципы жизни. Он, конечно, осудит ее. Как это можно порвать с собственными родителями, уехать им назло! Или себе назло? Алина не знала, что ответить на вопрос Николая.

– Дело, наверное, во мне. Таким неудачницам противопоказано иметь родственников. Всех заражу своей болезнью. Я – изгой!

– Ну, это вы зря. Что бы там, у вас ни случилось, все пройдет. Если расскажете мне, как человеку постороннему, про то, что вас тревожит, может, и выход вместе найдем из вашей ситуации. Согласны? – поощрительно улыбнулся он Алине.

– А вам это надо? – напрямик спросила она.

– Пока не знаю, – честно ответил Николай, – но нельзя проблему в себе носить, внутрь загонять. Вредно это, говорят, для нервной системы. Давайте сделаем так, я буду задавать вопросы, а вы, если захотите, будете отвечать на них, договорились?

Алина пожала плечами. Зачем это все серьезному мужчине, ученому, человеку, который имеет ясную цель в жизни, который интересно живет, увлечен своим делом? Зачем ему девчоночьи страхи, неврозы, страдания?

– Не пугайтесь, – успокоил Алину Боголюбов, – скажите лучше, что вы делали вчера вечером в лесу?

– Заблудилась, – медленно ответила она.

– Заблудились уже после того, а делали что? – уточнил он.

– А-а. Машина у меня заглохла, бензин кончился. Пришлось через лес топать на трассу, чтобы кого – нибудь уговорить до бензоколонки дотянуть.

– Так вы же не топали, вы – летели. Будь у меня реакция похуже – мне бы в тюрьму, а вам – на кладбище в самый раз.

– Извините, пожалуйста, – с запозданием покаялась Алина.

– Извиняю. От кого вы убегали? Что произошло в лесу?

– В лесу? – переспросила она и опять задумалась, – мне кажется, я была свидетелем убийства. Вернее, не убийства, а как убитого уже закапывали, – неуверенно произнесла она. Николай удивленно посмотрел на Алину.

– Ничего себе. Много их было, тех, кто закапывал?

– Двое.

– И они увидели вас?

– Да, – вздохнула девушка, – после этого я и помчалась, сломя голову. Бежала, а сердце из груди выскакивало. Боялась, что они меня догонят и тоже закопают.

Николай покачал головой.

– Это очень серьезно. Дело так оставлять нельзя. Надеюсь, вы вспомните то самое место, где закапывали кого – то или что – то?

– Наверно… нет.

– Придется, видимо, обращаться к специалистам. Правда, так называемые специалисты, подобное сообщение сочтут бредом сивой кобылы и не очень – то расстараются, пока им начальство не прикажет, – рассуждая сам с собой, проговорил Николай, – однако, к нашему счастью, у меня племянник на Литейном работает. Может, прямо сейчас позвонить ему?

– Вам решать.

Николай подумал, что давно не видел Олега, заняты вечно оба, хоть по этому странному поводу надо вытащить его на глаза Елизаветы Матвеевны. Когда – то, при жизни Петра Петровича, старинный двухэтажный бревенчатый дом в Кировске был каждое лето наполнен веселым смехом и детскими голосами. Два товарища – Николай и Олег давали жару Елизавете Матвеевне своими бесконечными детскими проказами. Последнее время Олег не часто появлялся в дедовском доме. «Милицейские будни, погони, перестрелки», – шутил он. Говорят, что наследственные гены проявляются через поколение. Олег пошел по стопам своей бабушки, первой жены Петра Петровича, следователя прокуратуры. Только занимался он не расследованием краж произведений искусства, а экономическими преступлениями. Но, когда возникала необходимость, помогал «культурному отделу», звонил Николаю и получал от него профессиональные консультации. Теперь Николаю его помощь требуется. Нельзя девушку в беде оставлять! Он достал мобильный телефон и нажал три кнопки.

– Алло! Здравствуй, Олег Михайлович! Есть две минуты? Ага. Ты мне срочно нужен. Подъезжай – ка к нам на дачу вечером, поговорить надо. Сможешь?

Алина услышала раскатистый смех в трубке. Поступило предложение Николаю самому приехать сейчас в гости, а то жена соскучилась по родственнику, рыдает безутешно. Да и сын двоюродного «дедушку» три года не видел, забыл уже, как выглядит.

– Спишем на объективные проблемы больших городов, – вздохнул в ответ Николай, – не могу, племянничек. В Ладогу по делу сейчас еду. А вечерком шашлычки сообразим, приезд мой из Парижа отпразднуем. Можешь все свое семейство на уикенд пригласить, то – то Елизавета Матвеевна рада будет!

Олег легко согласился. Николай повернулся к Алине и успокоил ее:

– Кажется, ваши проблемы сегодня же начнут разрешаться. Олег – это сын моего старшего брата Михаила от первого брака отца. Он не господь Бог, но дело свое знает. Расскажете ему все подробно, он проверит ваши подозрения. Глядишь, и орден за бдительность дадут, – засмеялся он.

Спасибо, не надо, – сказала Алина.

– А что с вашей машиной? Где она сейчас?

– Оставила возле какого – то одинокого домика рядом с лесом.

– Не боитесь, что на запчасти разберут?

– Ну, чему быть, того не миновать, в этом смысле я фаталистка, – пожала плечами Алина.

– Вы удивительный человек, – сердито произнес Боголюбов, – что, трудно было сразу мне сказать об этом? Могли еще вчера за вашей машиной съездить.

– Не знаю даже, найду ли тот злополучный поворот, от страха и боли у меня все из головы вылетело.

– Простите, я забыл, – Николай мягко дотронулся рукой до ее локтя.

Алина подумала, что так, как он прикоснулся к ней, он, по всей вероятности, прикасается к своим драгоценным черепкам – нежно и осторожно.

За разговором они незаметно преодолели большую часть пути. Проехали поворот на Ратницу. Интересно, откуда произошло такое название? От ратных битв, которые здесь случались в древности? Она не решилась спросить Николая об этом. Слово себе дала не навязываться, надо быть последовательной в убеждениях. Конечно, если Николай сам надумает поддерживать разговор, тогда другое дело. Вообще – то все, что она сегодня узнала от него, было удивительно интересным. В школе история Алину совершенно не интересовала. Наверно, это было связано с личностью самого учителя. Более беспомощной и неловкой педагогини Алине не приходилось видеть никогда. Предмет свой она давала так, как будто ее заставили это делать под страхом смертной казни. Торопливо, давясь, выталкивала из себя равнодушные слова. Складывалось впечатление, что чем больше она сможет выжать скучных слов, тем дальше отодвинется от нее смертельное наказание. При этом во время урока со стены каждый раз падали учебные карты, а тетради учеников, после проверки, всегда были в каких – то пятнах и собачьей шерсти. Ни один выпускник школы за время, пока она преподавала историю, не выбрал своим будущим местом обучения исторический факультет университета. И в то же время Алина помнила другой пример. На уроки Светланы Васильевны, учительницы биологии, дети бежали как на праздник. Она с такой любовью рассказывала о скелете, мышцах и кровеносной системе человека, об обмене веществ и пищеварении, что по окончании школы ученики почти полным составом устремлялись, кто в медицинский, кто на естественный факультет, а кто в санитарно – гигиенический институт.