Всего неделя. Но для меня Ева как будто человек другой.
Чужой, но близкий.
Предательница, но по своей ли воле.
И нет ничего важнее, чем сейчас узнать правду. Вытрясти ее, если потребуется.
Но черт, тело словно не мое. Двинуться не могу. Даже крикнуть. В голове взрыв мыслей. Каждая бьется о скалу страха, что это не она. Что я опять ошибся. Но гораздо больше злость на себя за этот страх.
Вдруг не было тех двух недель бесконечного счастья? Вдруг не она держала меня за руку. Что, если она была ненастоящей, что вся ее искренность лишь ложь во имя мести или, что еще хуже, денег, а этот дом, попытка взять зарплату у Синицыных лишь очередная игра.
Вдруг ее никто не шантажировал. Может быть, она действительно сама лелеяла обиду столько лет. Теперь решила отомстить, войдя в мой дом в другом обличие.
Я помню ее страшной девочкой, к которой и прикасаться было стремно. А теперь она красивая и все тело просится к ней, душа ломится, крича о жажде близости. И этот диссонанс тормозит, не дает сделать и шага. Рубит сознательность и адекватность мечом возмездия.
Я, дрожа всем телом, смотрю, как она в обыкновенном пуловере и джинсах берет ведро с водой, обыкновенное, алюминиевое. Потом идет в сторону от дома. Такая маленькая, с тяжелым ведром. Нога затекает, и я переношу вес на другую, под которой вдруг хрустит ветка.
В тишине безлюдной улицы этот звук как выстрел в глухой ночи. Я выругиваюсь про себя, а Ева застывает. Не оборачивается, а просто крепче сжимает тонкими пальцами ведро. Бросает взгляд на дом и вдруг начинает бежать вперед, освободив руки.
Да еще так быстро, что я не сразу ориентируюсь в пространстве.
Она поняла, что это я?
Или подумала, что за ней пришли люди Рашида. А может быть, сам Рашид?
Она боится? Или играет?
Чер-рт, как же бесит это незнание!
С места меня толкает желание показать ей, кто ее нашел, но еще больше желание истины.
Я стремительно переставляю ноги, чувствуя, как они ноют от непривычной нагрузки. Но Ева словно ужаленная, бежит, бежит! Мне бы крикнуть, что это я, чтобы она остановилась, не двигалась с места! Но есть в этой погоне что-то дикое, животное, возбуждающее.
Хочется доказать ей, что мне не нужна фора, чтобы ее догнать. Хочется доказать себе, что я действительно способен на это. Способен взять ее в свой плен. Что я имею над ней власть. Я над ней, а не как иначе!
На выдохе ускоряюсь, готовый догнать ее в любой момент. Но ведьма бежит все дальше, сквозь деревья и кусты. С легкостью преодолевая поваленные деревья. Не оборачиваясь, не смотря по сторонам, не замечая, как слетела заколка, а белокурые волосы, что я скоро буду наматывать на кулак, растрепались по хрупким плечам.
Ева все дальше и дальше от дома, возле которого я ее увидел. Старается сделать все, чтобы я ее не догнал. Чтобы никто не догнал, или отвлекает внимание от дома? Прячет очередного любовника?
Но все решает не скорость. Не ловкость, с которой она лавирует между деревьями, а выносливость, когда спустя несколько минут активной пробежки она-таки сбавляет скорость. Я же, несмотря на боль в ногах, только набираю.
Рывок рукой и ее вязаный светлый пуловер в моем кулаке.
– Пошел вон, ублюдок! – орет она и не глядя замахивается, почти достигая моего лица, но я дергаю корпусом и валю Еву с ног, прижимая телом сверху. Сходя с ума только от запаха, который обволакивает меня со всех сторон. Чертова ваниль. Казалось, меня будет тошнить от этого аромата, а оказалось, что я просто не мог без него. Не могу без нее. Дрянь. Какая же она дрянь! Заразой проникла под кожу, вызвала лютое желание разорвать ее. Поцеловать ее. Отыметь прямо здесь.
Первые пару секунд она моргает, словно не веря своим глазам.
– Хари… Харитон…
А я даже ее имени произнести не могу. Дыхание спирает, в голове бардак, а горло от близости горячего тела перехватывает.
Уже не раз я был рядом с ней, не раз смотрел в голубые, как океаны глаза, но никогда не видел правды.
Кто она на самом деле, зачем вернулась в мою жизнь, способна ли на что-то кроме ненависти. А я? Я способен думать, предположить, что она вообще ни в чем не виновата?
Виновата! В том, что я стал в глазах окружающих ослом.
Моя заминка дает ей фору. Острое колено прилетает мне в пах, а она сама ловко поднимается, чтобы рвануть дальше.
Но я привык к боли, я жил с ней пять лет, словно купаясь в адском котле. Но все это ничто. Боль ничто. Страх потерять ее снова гораздо сильнее.
Движение рукой, и я ловлю ее лодыжку. Она с вскриком валится на колени, лягается как молодая кобылка, что только сильнее заводит. Она хоть понимает, как меня сейчас заводит ее сопротивление? Ева поднимается только тогда, когда успел встать и я.
– Кажется, ты говорила, что если я смогу тебя догнать, ты дашь себя изнасиловать?
Она останавливается, а я разворачиваю ее к себе и могу насладиться тем, что смотрю в ее ошалелые глаза. Пытаюсь найти схожесть с той толстушкой, что была так наивна. В тот вечер она поверила отъявленному ублюдку, когда он говорил ей, что она всегда ему нравилась. Что он скрывал свою симпатию, потому что отец запрещал им встречаться. Поверила в сказку и жестоко поплатилась. Наверное, я должен поаплодировать, как ей удалось развести меня спустя восемь лет.
– Как ты нашел меня? С тобой был кто-то еще? Следили? – тараторит она, а я начинаю звереть.
Ее требовательность сбивает флер влюбленности, желание дотронуться до нее. Остается только звенящая в ушах ярость.
– По-твоему, я буду отвечать на твои вопросы? По-твоему, я обязан хоть в чем-то перед тобой отчитываться? – толкаю ее, сжимая тонкое плечо. Кажется, раз и обломается как веточка.
– Прекрати! Это важно!
– Я один, Ева… Или Эвелина. Хотя больше подходит Сирена, та самая, что убивала моряков. Не смотри так, я тоже иногда читаю. Ну?! Как мне тебя называть?!
– Ева, – сглатывает она. – Я давно уже Ева.
И да, это имя подходит ей лучше, но меня не успокаивает.
– Даже интересно, сколько еще имен ты взяла, чтобы скрыть, кто ты на самом деле. И сколько дураков попалось в твои сети?
– Тебя это не волновало! Тебя вообще ничего не волновало, кроме маниакального желания забраться ко мне в трусы! – здесь не поспоришь. – Зачем ты здесь? Как ты меня нашел?
– Ты должна мне брачную ночь, – пусть я выгляжу озабоченным придурком. Но она меня обманула, предала и должна расплатиться по долгам.
– Мы не поженились, какая ночь? – ее лицо меняется, теперь она понимает, что ее шутка про трусы была даже слишком актуальной. И не знаю, что она увидела в моем взгляде, но ей страшно. Она делает шаг назад, хочет дёрнуться в сторону. Но поздно.
Я упираю руку в дерево за ее спиной, затем вторую, создавая ловушку, из которой ей теперь не вырваться, особенно, когда я закрываю над ее лицом весь свет своим телом.
– Брачная ночь, Ева. Та самая, что ты мне обещала так долго. Когда целовала меня, когда дрочила мне в больнице, когда сводила с ума своим запахом, губами, что так умело ласкали мои, – говорю, говорю, вспоминаю. Ее вынуждаю вспоминать. И не зря, а иначе почему зрачки все шире, а дыхание все чаще. – Ты думаешь, я все забуду. Просто возьму и оставлю тебя в покое?
– Почему, – сглатывает она снова и облизывает губы. – Почему бы и нет? Нас больше ничего не связывает.
– Тебе напомнить, сколько я потратил на свадьбу? На тебя?
– Но я ничего не забрала! Я все оставила!
– Ты предала меня. Обманула! Опозорила и выставила ослом. И сейчас, – поднимаю колено, насильно раздвигая ей ноги и упираясь в лобковую кость под шумный сладкий выдох. – Я возьму то, что принадлежит мне.
Ева пытается отвернуться. Но ей не удастся избежать моего возмездия. Я сжимаю ее запястье одной рукой, второй держу подбородок. Нахожу нежные, мягкие губы, сминаю. Грубо толкаюсь языком в рот, чувствуя, как меня ломает от желания поиметь ее прямо здесь. Заменить язык чем-то более гораздо крупным. Содрать одежду, проникнуть под кожу, узнать каждую частицу тела. Раскрыть тайну, что она от меня скрывала.
– Давай, давай, Харитон! Изнасилуй меня прямо здесь! Как животное. Ведь ни на что другое ты не способен! Только давить других, потому что сам ничтожество! – задыхается она от крика, пока лезу под пуловер, лаская горячую кожу. Чувствуя, как ее тело отвечает на прикосновения. Она может кричать что угодно, но чувствую, что ее так же колотит, как и меня. От ненависти ли? Проверим? Но она не дает себя поцеловать. Снова кричит, словно с собой борется. – Прекрати! Ты можешь только ломать чужие жизни!
– А далеко ушла ты?! – злюсь, что даже на мгновение заткнуться не может. Отрываюсь от припухлых губ, обхватываю тонкое горло пальцами. – Пришла в мой дом под чужим именем, завлекла, сделала из меня идиота!
– Ты все сделал сам, Харитон, – сжигает меня осуждением. – Сам придумал меня, тайный образ для своих утех. Даже не потрудившись выяснить, кто я такая! Я все ждала, когда ты спросишь, когда выяснишь хоть что-то! Но ты так хотел загадку. Так тащился от того, что ничего обо мне не знаешь…
– А ты умело этим воспользовалась, верно?
– Мне даже делать ничего не пришлось, – вздохнула она, словно сдаваясь. Тело обмякло, перестало биться в конвульсиях сопротивления. А взгляд стал ясным, без пелены злости. В нем скорее было… Черт. Сочувствие. То самое, которого я не хотел ни от кого. Особенно – от нее. – Твоя семья сеет зло повсюду, нашлись люди, которые прекрасно справились за меня.
Значит все так. Значит сотрудничество с Рашидом не было вынужденным. А как еще объяснить ее слова?
– А я думал, тебя шантажировали. Даже надеялся, что бедную Эвелину заставили прийти в мой дом и сыграть Сирену, – она молчит, снова жжет меня взглядом.
– Все совсем не так…
– А как? Эвелина. Расскажи мне. Но лучше скажи, ты удовлетворена? Отомстила за собственную дурость.
– Дурость? – кричит она, словно с цепи сорвавшись. – Дурость?! Мне было шестнадцать лет! Естественно я тебе поверила!
– Ты поверила в то, во что хотела поверить.
– Как и ты! Так что оставь меня в покое и убирайся!
Я не вижу в ней Эвелину, не вижу ту, о которой даже не думал столько лет. Но внутри гложет чувство, словно я что-то должен сказать. Словно должен, не знаю. Извиниться получается?
– Я не уйду, – потираю коленом между ее ног, поглаживаю большим пальцем яростно пульсирующую венку. – Ты почти уничтожила компанию, в которой работают сотни невинных людей, или скажешь не ты вирус запустила. Не ты пришла в мой дом, чтобы отомстить мне?
– Харитон, ты все не так понял.
– А как, Ева? Как я должен был это понять? Только тебя я пускал в кабинет! Больше так никого быть не могло…
Ева дрожит, смотрит на меня сквозь слезы.
– Ты уничтожил меня, а твой отец добил мою семью! Я играла по твоим правилам, рассказывая о себе в этих историях! Я так ждала, что ты раскаешься! Так ждала, что поймешь кто я! Но тебе было наплевать на всех, кроме себя.
– И поэтому ты решила разорить меня? – задыхаюсь от гнева. По моим правилам, надо же.
– Все не так! – кричит она в панике. – Я не могла иначе!
– Врешь! И не заливай мне про Рашида! Это обезьяна никто! И ты была рада его помощи.
– Нет!
– Да! Да! Да! Ты связалась с ублюдком, который даже не знает меня, чтобы оставить без компании меня, Кирилла, людей, что надеются на нас.
– Но у меня не было выбора! Я не хотела, чтобы все вышло так. Не хотела.
– А свадьбы ты тоже не хотела? Не ты ли готовилась к ней?
Она устало прикладывает затылок к стволу дерева.
– До тебя невозможно достучаться. Ты даже на миг не можешь предположить, что все не так просто, как тебе показалось?
– Хочу, Ева. И ты мне сейчас все расскажешь. Как вы провернули дельце с паролями, кто придумал план насчет свадьбы, а еще мне надо знать, откуда у тебя видео. Я хочу знать, было ли хоть что-то правдивым в эти две недели, – тело немеет от предвкушения. Сейчас она мне все расскажет. А я просто выслушаю. И я готов выслушать, даже принять меры, если ее шантажировали. Хотя и непонятно чем. Но она снова делает из себя невинную дурочку.
– Видео? О чем ты?
– Отлично, сейчас ты будешь играть невинную овечку? Только я ведь теперь знаю, что скрывается под этой шкуркой, – сжимаю ее талию, надавливаю на поясницу, вынуждая вскрикнуть. – Ты настолько лжива, что даже придумала сына, чтобы вызвать у меня к себе жалость. Но теперь никакой жалости. Только правда. Прямо сейчас.
– Харитон! Боже, ну что ты за баран? Услышь меня! Я ничего не придумывала. Ничего! – кричит она и отбивается, но я прижимаю ее крепче к дереву, вкладываю всю ненависть в поцелуй, а она только и успевает вскрикнуть. – Прекрати! Не смей!
Ее попытка оправдаться очередным враньем сносит тонкие заслонки эмоций. В голове гудит. Хочется ударить ее, хочется встряхнуть, но я никогда не поднимал руку на женщину. Значит, придется использовать другие методы дознания.
Меня словно здесь уже нет. Она права.
Сейчас я животное, а ей придется стать закуской на моем охотничьем столе, потому что остановиться я уже не в силах. Тем более, прекрасно зная, что она тоже меня хочет.
Она могла прийти в мой дом, сыграть нужную роль и погубить меня.
О проекте
О подписке