Очнувшись от жуткого сна без сновидений, Хэзер заметалась на кровати, будто все еще пытаясь вырваться из цепких рук похитителей. Наконец, она поняла, что находится в комнате одна. В маленькой, совершенно незнакомой комнате.
Окружающая обстановка была бедной, но опрятной. Над кроватью находилось ложное окно-ниша с картиной, изображавшей цветущий весенний сад и стоящую на «подоконнике» оплавленную свечу в старинном подсвечнике с изогнутой ручкой, напоминающем по форме лампаду. Под потолком одиноко светила тусклая электрическая лампа, болтающаяся рядом с крюком от сорванной люстры.
Хэзер поднялась и обошла комнату. Все здесь было по-мещански простое и пошлое.
Зеркало, пред ним – умывальник. На крючке рядом с зеркалом висел шелковый халат, который Хэзер поспешила надеть, поскольку по-прежнему была только в ночной рубашке.
Единственным выходом оставалась запертая дверь, покрытая царапинами в области замка и петель – будто кто-то отчаянно и безуспешно пытался вырваться отсюда. Кто-то, кого долго держали в этой комнате прежде… Хэзер прильнула к двери, но не услышала ни звука с той стороны.
Она подошла к зеркалу, умылась холодной водой, расчесала волосы. А затем долго стояла, растерянно глядя на свое отражение. Незнакомая комната, тусклый свет – все это казалось составляющими абсурдного сна. Хэзер почувствовала, как кружится ее голова. Сон, дурной сон!
Хэзер подошла к двери и несколько раз настойчиво постучала.
– Эй! Откройте немедленно! Трусы, мерзавцы!.. Меня уже ищут!
Ответом ей оказалась тишина, такая глухая, будто и дверь была ложная. Вновь взглянув на царапины вокруг замка, Хэзер затихла.
В глазах у нее на мгновенье потемнело от мысли, что она замурована. Нет-нет, ее не могут просто здесь оставить. Даже ее похитители, жрецы Сераписа, какими бы чудовищами они ни были, посадили ее сюда не для этого. Они могли бы просто ее убить, а после уволочь и спрятать уже труп. Но она для чего-то нужна им живой…
Вдруг она услышала за дверью шаги – неспешные, тихие, обыденные. Кто-то ходил по соседней комнате! Хэзер замерла, затаила дыхание, вся прильнула к двери и старалась разобрать, не мерещиться ли ей.
Затем шаги стихли, дверь по ту сторону соседней комнаты захлопнулась. Хэзер едва не вскрикнула, вновь услышав тишину. Но тут же в стене зашевелился какой-то механизм – скрипел, переваливался всеми шестеренками все ближе к двери. Конечно, дверь этой мышеловки запиралась не ключом!
Вот, замок щелкнул, и дверь приоткрылась. Из соседней комнаты проник пучок более теплого и яркого света. Хэзер поплотнее затянула широкий кушак халата, расправила плечи и, собравшись с духом, шагнула вперед.
Она оказалась в уютной гостиной, круглой, без углов, с круглым столом, накрытым к завтраку на две персоны. Одной персоной, очевидно, была она, второй – Вальтер Корф.
Он уже сидел за столом, просматривая свежую газету, утренний выпуск «Babylon Times».
– О, вы проснулись, – улыбнулся он Хэзер, как ни в чем не бывало. – Доброе утро, мадемуазель. Прошу, садитесь.
Хэзер села напротив него. Прямо перед ней на тарелке дымились нежный, пышный омлет и несколько копченых колбасок. В центре стола стояла ваза с конфетами и китайский терракотовый чайник на подставке.
– Вы ведь не против зеленого чая? – любезно поинтересовался Корф. – Мне его поставляет господин Вонг.
– Что вы! Я не имею ничего против зеленого чая, – процедила Хэзер.
Корф отложил газету и, пожелав гостье приятного аппетита, сам приступил к еде. Хэзер не шелохнулась.
Он умял половину своей порции, вытер губы салфеткой, и стал разливать чай по чашкам.
– Что с вами, мадемуазель? Вы не голодны?
– Я хотела бы быть избавленной от удовольствия есть в вашем обществе.
– Странно. В последние несколько дней вы из кожи вон лезли, чтобы заговорить со мной. Вот вам шанс…
– Зачем я вам вдруг понадобилась?
– Я бы не хотел говорить об этом за завтраком.
– Вы убьете меня?
– Да.
– Так просто?
– А что в этом сложного?
Хэзер почувствовала, что сейчас заплачет или засмеется. Вернулось ощущение дурного сна, ужаса.
– Но за что? Зачем вам моя смерть?
– Лично мне незачем. Поверьте, мне вы никоим образом не мешаете. Обстоятельства, мадемуазель.
– Вы понимаете, что меня уже ищут?
– Не только понимаю, но и точно знаю, где и как. Подозревают, конечно, меня. Но кто сможет это доказать? И пусть сначала попробуют найти это место.
– Скоро вас, всю вашу Ложу, начнут арестовывать. Как думаете, сколько человек останутся верны вам?
– Все. Я не зря потратил то время, что являюсь верховным жрецом. Первым и пока единственным…
– И последним!
– Пусть даже так. Поверьте, я знаю способы сплочения людей. Я могу сплотить одной идеей весь Вавилон, а у меня в ложе меньше трехсот человек. И я уверен в каждом.
– Почему же я до сих пор жива?
– Не спешите, мадемуазель. Всему свое время.
– Почему вы столь великодушно даете мне отсрочку? Сколько у меня времени – до конца завтрака?..
– Нет. До завтрашнего вечера.
– В чем же дело?
– В вас. Вы – вавилонская блудница, мадемуазель Эйл.
– Вы блюститель морали или Джек Потрошитель? Новый, выше рангом, поизобретательней…
– Ни то, ни другое. Повторяю – лично мне не доставляет никакой радости то, что предстоит сделать.
Хэзер, не удержавшись, отпила немного чаю из своей чашки. Пытаясь обуздать свои страх и гнев, она посмотрела прямо в черные глаза Вальтера Корфа. В его взоре читались лишь спокойная решимость, уверенность и маленькая толика усталого сожаления. И все равно этот взор пробирал до костей, отзываясь в висках физической болью. Монстр.
– Вавилонская блудница, – повторила Хэзер. – Неужто в Вавилоне мало других блудниц?
Корф рассмеялся.
– Хотите, чтобы другая заняла ваше место?
– Нет. Но ради чего вы так рисковали, похищая меня?
– Откровенно говоря, вас не было в моих изначальных планах. Но простая блудница мне никак не подходит. Мне идеально подходила Силк Смит. Но она, когда поняла, зачем нам понадобилась, предпочла выйти из игры на собственных условиях.
Хэзер почувствовала, как холодок пополз по спине.
– Она мертва?
– К сожалению. Повесилась в той самой комнате, где теперь обитаете вы. Глупо! Она бы умерла и так, но в гораздо более торжественной обстановке и с большей пользой. И вы бы не оказались на ее месте.
– В торж… – Хэзер решила было, что ослышалась. – В торжественной обстановке? Так я вам нужна для какого-то ритуала?
Корф вздохнул, откидываясь на спинку стула.
– В общем и целом, да.
– Вы чудовище! Сумасшедший!
– Отнюдь.
– Вы настолько преданы своей зверской религии, что готовы убить невинного человека.
– Ну, на счет вашей невинности я бы с удовольствием подискутировал. А касаемо религии… Я в богов не верю вовсе – ни в каких.
– И тем не менее собираетесь меня убить?
– Да.
– И в чем же будет заключаться «торжественность обстановки»?
– Вы вряд ли ее оцените.
– Мне завяжут глаза?
– Нет. У вас такие прекрасные нефритовые глаза, их категорически нельзя прятать! Вы просто примете одну замечательную настойку – опять же, от господина Вонга – и вряд ли что-то поймете.
– Как милосердно с вашей стороны!
– Я же не зверь.
– Да, зверя в сложившихся обстоятельствах больше напоминаю я. Могу ли узнать, что именно вы намерены со мной сделать? Помимо убийства…
В этот раз Корф помедлил с ответом.
– Скажем так: ничего, не связанного с вашим ремеслом, мадемуазель. Языческий ритуал, сами понимаете, – он поднялся из-за стола. – Теперь, мадемуазель, я вынужден вас оставить.
– Разрешите только спросить, – опомнилась Хэзер, когда он уже подошел к двери. – Почему вы считаете, что я не «выйду из игры» так же, как и мисс Смит?
– Вы? – переспросил Корф, усмехаясь. – О, нет, мадемуазель. Вы будете надеяться и царапаться до последнего, а когда захотите «выйти из игры», будет уже слишком поздно. Всего доброго, мадемуазель. Прощайте. Был рад все же поговорить с вами.
Он дважды постучал в дверь, ведущую прочь из гостиной, и через секунду та не открылась, а отъехала в сторону. Так же она и вернулась на место, едва верховный жрец Сераписа вышел.
Некоторое время Хэзер сидела, сначала пыталась понять, но затем – просто не вдумываясь в услышанное.
Наконец, она принялась за остывший завтрак.
В последний раз Джейсон сидел под домашним арестом лет в одиннадцать. Только тогда он не был прикован к креслу наручниками и отец не смотрел на него с таким откровенным, холодным презрением.
Претор сидел в кресле напротив сына, а рядом с ним стоял детектив Грево.
– Пожуришь, как обычно, или будешь действовать методами тайной полиции? – устало поинтересовался Джейсон.
Вместо ответа претор отвесил ему вовсе не отеческую пощечину. Грево на мгновение отвел взор и переступил с ноги на ногу.
– Что вы затеяли? – резко спросил претор. – Что придумали твои чертовы приятели?
– Которые?
– Фанатики-сектанты.
– Я не состою ни в какой секте.
В разговор вступил Грево:
– В ночь со среды на четверг из своей квартиры была похищена Хэзер Эйл. Вам что-то об этом известно?
Джейсон потер щеку.
– Теперь – да.
– Как давно вы видели Вальтера Корфа?
– На прошлой неделе в Опере.
Претор презрительно усмехнулся.
– Последние несколько дней ты являлся домой только дважды.
– Неправда. Я каждую ночь ночевал дома.
– Я тебя не видел.
– Ты меня и прежде не видел. Только раньше тебя это не тревожило.
– Отвечай на вопрос. Что Корф сделал с Хэзер?
Джейсон едва заметно, хитро прищурился.
– Не знаю.
– Не смей лгать, глядя мне в глаза! Когда мы нашли тебя, ты повторял: «Это ужасно».
– Конечно. Ты нашел меня в опиумном притоне.
– Если не скажешь все, что знаешь, пойдешь по всем притонам Вавилона!
Джейсон вздохнул – то ли обреченно, то ли собираясь что-то сказать – но промолчал, возведя очи к потолку.
– Претор, разрешите вас на пару слов? – быстро спросил Грево, наклонившись к МакКлелану. Тот кивнул, поднялся с кресла, и оба вышли в коридор.
В коридоре было темно, и они прошли в самый его конец – к овальному, выпуклому окну из старинных, неровных и грубых стекол.
– Мерзавец. – процедил претор, оглядываясь на дверь в комнату Джейсона.
– Сукин сын, – подтвердил Грево. – Сэр, мне кажется, нам стоит поменять тактику. Ваши угрозы на него уже не действуют.
– Он просто не верит, что я говорю серьезно.
– А вы говорите серьезно?
– Абсолютно.
Грево перевел дух.
– Надо везти его в участок.
– Нет! Я лучше лично выбью из него признание, чем…
– Чем уроните престиж?
– Вам кажется, это ерунда? Я фактический правитель Альфа-Вавилона!
– Слухи уже распространяются в народе. Подумайте, не начнут ли сомневаться в таком правителе, который укрывает свидетеля и, вероятно, участника преступления?
Претор долгое время не отвечал, а лишь, хмурясь, глядел в окно. На этот вечер было запланировано легкое увлажнение среды, так что вся улица – и садик перед домом, и скользящие прочь механические экипажи, и соседние дома – все было окутано плотным туманом.
– Хорошо, – с видимым усилием согласился МакКлелан. – Вызывайте Лефроя и его людей. Не хочу, чтобы на глазах у всей улицы моего сына увозил какой-то лейтенант или сержант. Чертовы снобы, только об этом и будут теперь судачить…
Итак, аресты начались.
Все проходило быстро, чисто, а журналистам было велено молчать. Так что Отто Зелковиц, состоявший в Ложе, совершенно ничего не подозревал, шагая в это туманное утро на работу.
Работал господин Зелковиц библиотекарем. Вернее даже фонотекарем, ибо вверенный ему отдел содержал фонографические записи (и пластинки, и валики) различной направленности и исторической ценности.
Отто Зелковиц пришел на службу ровно в 7.50 утра. Он зажег лампу в своем кабинете, а затем заглянул непосредственно в само хранилище, оглядел высокие полки со стройными рядами контейнеров и чехлов. Тут, как всегда, царили тишина, спокойствие.
Отто Зелковиц достал из ящика стола коробочку засахаренных апельсиновых корочек и бульварный роман в потрепанной обложке.
Да, работник Главной Вавилонской библиотеки, рыцарь ложи Сераписа, обожал бульварные детективы! В данный момент его увлекла невероятно популярная серия романов о двух братьях – борцах с нежитью. Аннотация на этом томе обещала душераздирающую, кровавую историю об ожившем пугале.
Отто едва успел прочесть первую страницу, когда открылись двери отдела. «Как рано нынче посетители…» – подумал было он.
Отто едва успел понять, что это вовсе не посетители, а полисмены, как его подняли из-за стола без лишних церемоний и вывели прочь.
Жестяная коробочка с апельсиновыми корочками и бульварный роман так и остались лежать на столе…
Первоначальная паника быстро сменилась готовностью к действию. Или, напротив, к бездействию – в зависимости от обстоятельств. Увидев в отделении полиции еще нескольких членов Ложи, Отто Зелковиц и вовсе успокоился.
Он прекрасно знал, за что могут арестовать именно его. Но раз власти решили выкосить всю Ложу, то может статься, они не в курсе этого темного дела. О нет, Отто волновался не за себя! Просто это темное дело было крайне важно для Вальтера Корфа.
Отто провели в одну из камер, имевшихся в участке, и посадили вместе с тремя карманниками. Идя по коридору, он видел сквозь прутья других камер своих собратьев по Ложе – каждого в столь же малоприятной компании. Одного, похоже, посадили с уличными проститутками, чему проститутки несказанно возмутились.
В своей камере Отто Зелковиц едва успел побеспокоиться о своем здоровье (кошелек-то остался в библиотеке), как полисмены вывели его прочь. Вот теперь хранитель фонетического отдела встревожился не на шутку.
– Вы слышали про «Голос Эдварда МакКлелана»? – спросил Грево.
Претор решил, что ослышался.
– Слышал ли я голос своего деда?
– Нет-нет… Неужто, вы не знаете об этой городской легенде?
Они сидели в кабинете Лефроя. Сам начальник полиции присутствовал при арестах высокопоставленных членов Ложи, имеющих значительный вес в обществе Вавилона. Грево разбирался со всеми документами и сведениями, имевшимися у полиции по текущему делу.
– «Голос Эдварда МакКлелана» – валики с записью, якобы сделанной вашим дедом перед смертью. Говорят, это какое-то жуткое пророчество о будущем Альфа-Вавилона. Как и о его прошлом – о том, что было в изначальном проекте, который якобы отличается от того, что мы имеем теперь. Еще говорят, есть несколько копий.
– Ерунда, – отрезал претор. – Я отлично помню последние дни деда. Вся семья в кои-то веки собралась вместе… И, поверьте, немощный старик ничего не наговаривал на граммофон.
– Ну, он мог сделать это и раньше. Если вообще сделал.
– Но при чем тут этот «Голос»? Он говорил что-то про Корфа и прочих жрецов?
– Нет-нет. Его так называемые «откровения» очень общи и касаются исключительно города. Что в общем-то логично – инженер должен знать, как и сколько проработает созданный им механизм.
О проекте
О подписке