– Елена Александровна, наши ординаторы! – широко улыбнулся Алексей Александрович, шутливо махнув рукой. – Молодая поросль, так сказать. Будущие светила. Покажите им, где могут переодеться, дежурку, ну и все остальное. Пусть в перевязку сходят, Ольге помогут, Бориса Глебовича я предупрежу, что днем птенчики с ним будут. Я в операционную, пациент в наркозе уже.

Заведующий ушел, оставив нас переминаться с ноги на ногу, ожидая указаний от дородной медсестры. Та оглядела нас, вздохнула, поджав губы, затем подошла к двери и вышла в коридор.

– Пойдемте, голуби мои сизокрылые, переоденетесь, а то словно инородные тела выглядите. Вы прям как в классике подобрались -Толстый и Тонкий! – хохотнула она.

Проводив нас к двери с табличкой «служебное помещение», Елена Александровна сказала занимать крайние в конце свободные шкафчики, после чего вышла.

– Что-то у меня мороз по коже от этого отделения, – пожаловался Гриша, с пыхтеньем стаскивая штаны и футболку и оставаясь в одних семейных трусах.

Живот его был большой и рыхлый, в каких-то мелких прыщиках. Заметив мой взгляд, парень смутился.

– Надо худеть, – вздохнул он. – Но я как представлю себя на диете, сразу жрать хочется в два раза сильнее.

Я была благодарна ему, что о Паше он не задавал вопросов, так как подозревала, что просто расплачусь и не смогу ответить. То, что мне пришлось выйти из дома и вливаться сейчас в новую обстановку, должно встряхнуть и вырвать из кокона горя, хотя я не знала, сколько должно пройти времени, прежде чем я смогу без боли говорить об умершем муже.

Мы переоделись в хирургические костюмы, я специально себе купила новый, дорогой, чтобы не выглядеть замухрышкой на фоне врачей, а Гриша, похоже, не заморачивался, натягивая старые штаны и рубашку.

Выйдя из раздевалки, наткнулись на поджидавшую нас старшую, которая кивнула:

– Ну идемте, сначала покажу дежурку, познакомлю вас с Борисом Глебовичем, он у нас днем и швец и жнец, как говорится, пока все остальные оперируют, а потом пойдете в перевязочную, там Ольга Евгеньевна, медсестра, покажет вам все остальное.

Дальше день покатился с сумасшедшей скоростью. Сначала мы познакомились с похожим на старого алкоголика врачом, который взглянул на нас красными глазами, сухо кивнул и углубился в какие-то бумаги, лежавшие на столе, а затем пошли в огромную светлую комнату с тремя стоматологическими креслами и кушеткой. Там была царицей Ольга Евгеньевна, явно не обрадованная нашим прибытием.

– Сейчас буду перевязывать больных, – сказала она, – а вы стойте и смотрите. Завтра уже можете поучаствовать. Мария Сергеевна, ординатор второго года, с удовольствием передаст вам эту обязанность. А то она разрывается без помощи тут. И оперировать хочется и больных вести нужно.

К четырем часам дня мне начало казаться, что ноги превратились в огромные колодки. Мы три раза ходили в приемный покой, где Борис Глебович принимал сначала пациента с переломом челюсти, затем зашивал рану на лбу у попавшего в ДТП мужчины, потом успокаивал истерично орущую даму, которой показалось, что у нее лопаются пузыри в челюсти.

Мы вернулись в ординаторскую, буквально рухнув на кожаный диван, ощущая, как ноги гудят от бесконечной беготни, а затем Гриша сказал:

– Я даже забыл, что не обедал.

– Вам полезно поголодать, Плотников! – услышали мы издевательский тон заведующего. – Ну и можете идти домой, рабочий день у вас до пятнадцати сорока двух. Отдыхайте, завтра ваша смена. А вы, Миронова, чего сидите? Почему пациент с переломом челюсти до сих пор не осмотрен и не зашинирован? Вернее, вами не зашинирован. Мария Сергеевна делает это сейчас и очень возмущается, отчего такие привилегии ординаторам первого года. Вы дежурите сегодня, не забыли? Все экстренно поступившие пациенты ваши. Работайте! Шнель, шнель, Миронова! Чего застыли?

Я вскочила с дивана, едва не врезавшись в ехидно усмехающегося Алексея Александровича и понеслась в перевязочную, где, как оказалось, вышедшая из операционной Мария шинировала перелом. Надо сказать, не очень приятное зрелище. Я пару раз порывалась помочь, но мне было сказано, чтоб не лезла, и я стояла молча, глядя, как ловко работает девушка. В ее пальцах были специфические для этой сферы медицины инструменты, которыми она ловко гнула проволочную шину, затем привязывала ее к зубам пациента и скрепляла резинками.

– Завтра сделаем снимок, – сказал она мужчине с налившимся фингалом под левым глазом, – там посмотрим, надо оперировать или хорошо отломки стоят. Идите в палату.

После того, как мы остались одни, девушка обернулась. Она была одного со мной роста, но крепче телосложением, с курносым веснушчатым носом, русыми волосами, забранными под шапочку, серыми глазами в обрамлении длинных пушистых ресниц.

– Как тебя зовут? – спросила, снимая перчатки и бросая в лоток с грязными инструментами.

– Лера, – ответила я.

– Здесь очень сложно, Лера, будешь хлопать ушами, вылетишь. Я не понимаю, почему вас вообще в наше отделение направили, у вас же ординатура по общей хирургии? Хотя, сейчас эти реформы в медицине. В общем, раз уж вам так повезло, старайтесь работать хорошо. У наших врачей связей много, зарекомендуете себя, они помогут с трудоустройством. Ты дежуришь сегодня? Алексей Александрович тебе спать не даст точно.

Из уст Марии это прозвучало весьма многозначительно. Судя по всему, этот Алексей Александрович уже однажды не давал мне спать, только я вот об этом не помню. Надеюсь, сегодня наше общение будет… иного рода, потому что спать с ним я больше не намерена. Ну и потом, вдруг он в отношениях с кем-то? Такие взрослые мужчины обычно не одиноки, а он вон какой видный.

– Ну что? – голос заведующего позади заставил меня вздрогнуть. – Маша, справилась? Иди домой уже, устала же. Вон какая смена у тебя подрастает. Сегодня ее буду мучить.

– Спасибо! – заулыбалась под маской девушка, сверкая глазами. – Надеюсь, не сбежит она от вас завтра!

– Пусть попробует! – усмехнулся Шиловский.

Едва ординатор вышла, мужчина обернулся ко мне, смерив взглядом и тапки-кроксы, и костюм и вообще все, затем шагнул вперед, оказавшись на расстоянии сантиметра, глядя сверху вниз прямо в глаза.

– Ну что, Лера-Валера, ты ж уже сбежала от меня? – низким голосом спросил и усмехнулся, а затем поднял руку и взял сзади за шею, заставляя качнуться в его сторону и впечататься в грудь. – Подежурим сегодня? Или опять убежишь, забыв трусы?

Я не знаю, какой он вкладывал смысл в эти слова, но явно не имел в виду работу. Внутри меня вспыхнул какой-то огонь, сердце заклокотало, живот свело комком, ноги вмиг ослабели. Неизвестно, что бы произошло дальше, но в этот момент скрипнула дверь, впуская Ольгу Евгеньевну. Я отскочила от заведующего, надеясь, что медсестра не заметила, как он прижимался ко мне, и радуясь, что маска скрывает покрасневшее лицо. Боже, а ведь мне с ним дежурить!

5

– Есть хочешь? – спросил заведующий, когда мы вышли из перевязочной.

Он – холеный и невозмутимый, и я – мышь недобитая с ярко-красными щеками. Но есть хотела, да. Желудок от радости предательски заурчал.

– Я не брала с собой ничего, – буркнула в ответ. – Я не думала, что мы сегодня останемся.

– Хирургия – она такая, – хмыкнул Алексей. – Нежданчики часто бывают. А ты думала, тут ванильные пони в розовых облаках? Как тебя вообще понесло в такую специальность? Надо было на узиста идти, руки в тепле, пациенты от твоего вмешательства не умирают, да и вообще – встала и пошла после работы домой, а не вот это вот все.

Мы шли по коридору, я ощущала себя мелкой по сравнению с высоким и спортивным мужчиной. Да еще и не просто мужчиной, а моим случайным любовником. Если честно, я вообще не ожидала его встретить в больнице, да еще и в такой должности. Мой непосредственный начальник теперь. Как вести себя в подобной ситуации? Будь жив муж, я бы вообще не думала, что между нами что- то может произойти, но теперь мысли нет-нет, да и возвращались к спящему обнаженному Алексею. Он, судя по всему, тоже вспоминал ту ночь, и явно был доволен. Стыдобище! Вдруг я вообще храпела или вела себя как… как… да черт знает как кто! Угораздило же так напиться!

– Заходи! – дверь дежурки распахнули передо мной. – Я в обед заказал нам ужин, сейчас перекусим, а затем ты займешься тем, для чего я тебя сегодня и оставил.

Мой обалдевший взгляд этот охамевший мужик прокомментировал довольным хмыком.

В дежурке было довольно мило – кухонный уголок, шкаф для посуды и продуктов, микроволновка, раковина с тумбой, а еще диван с подушками. Один. То есть, для врача тут предусмотрено место отдыха, для рабов, то есть, ординаторов, нет. Я понял, это намек, я все ловлю на лету, как говорится!

Алексей Александрович уже шебуршал пакетом в холодильнике, выуживая две пластиковых емкости и водружая их в микроволновку, затем щелкнул кнопкой чайника и уселся на диван, похлопав ладонью рядом с собой.

– Чего застыла, Миронова? Хороший врач должен каждую свободную минутку, коих у него не так много, использовать для отдыха. Садись давай, не скромничай.

Я присела максимально далеко от заведующего и тут же ощутила, как его рука, покоившаяся на спинке, скользнула мне в скрученные на затылке волосы.

– Хорошо! – зажмурился мужчина, откидываясь назад и скрещивая ноги в кроксах. – Сейчас затишье временное, но скоро поползут страждущие. Ты как вообще, шить умеешь?

Я хлопнула глазами. Шить? Он же не про штопанье носков сейчас?

– Ну, пару раз на губке тренировалась, – буркнула смущенно в ответ. – Если это как-то поможет в деле.

– Чему вас только учат в ваших этих нынешних реалиях? – вздохнул Алексей, поглаживая мою шею сзади.

Я отстранилась и вскочила, услышав звяканье микроволновки.

– Я достану! – воскликнула высоким голосом, пряча лицо.

Ну вот что ты за дура, Лера? Ведешь себя как малолетняя курица! Надо будет завтра пойти к куратору и попросить ее перевести меня куда-нибудь в другое отделение. Невозможно ж будет находиться с этим вот товарищем, который явно настроен на продолжение наших ночных приключений. А я что? Как я могу противиться ему, если уже все, что могла, позволила?!

В микроволновке я увидела два одноразовых пластиковых контейнера с едой. В одном была курица с картошкой, в другом плов.

Пока я суетилась, доставая их и водружая на стол, потом рылась в шкафу в поисках кружек, затем наливала чай, заведующий следил за мной сквозь полуопущенные веки, сидя все также с вытянутыми и скрещенными ногами. Хорош, гад такой! Выше меня головы на две, подтянутый, ни грамма лишнего жира, видимо, в спортзале много времени проводит, с черными короткими волосами, какими-то серо-сине-зелеными глазами, загорелой кожей, аккуратной ухоженной бородой. Наверное, девчонки от таких вот экземпляров должны млеть. А он еще и хирург, что только добавляло очков в глазах поклонниц. И без кольца на пальце, что немаловажно. Хотя, он же говорил, что был женат, вроде, и разошелся. Плохо помню тот наш вечер.

– Готово! – провозгласила я, оборачиваясь на него.

Едва мы взялись за вилки, как стационарный телефон разразился трелью звонка.

– А еще даже не вечер! – недовольно сказал Алексей, снимая трубку. – Слушаю, Шиловский!.. Так!.. Откуда?.. Давайте в перевязку его, иду! – потом посмотрел на меня, жующую картошку. – Ну что, Лера-Валера, начались трудо выебудни! Пошли работать.

Пришлось вставать, откладывая вилку и мысленно испуская стон. С другой стороны, чего я хотела? Ванильных пони и розовых облаков, как мне уже сообщили, не будет, да я и не ждала.

Мы спустились с девятого этажа пешком и по коридору прошли в приемное отделение. Сегодня был дежурный день в больнице, что означало, что всех пациентов терапевтического и хирургического профиля скорые везли к нам. Особенно пользовался популярностью так называемый «люкс», хотя это было название помещения, в котором размещались благоухающие парами алкоголя и немытыми телами люди. Один такой товарищ ожидал нас в перевязочной. Сначала я даже не поняла, мужчина это или женщина, так как одет человек был в бесформенные брюки, цвет которых я могла расценить как серо-коричневый, с грязными пятнами, в растянутом свитере – летом!, на голове колтун из слипшихся от крови и грязи волос. Лицо пострадавшего, одутловатое и расцвеченное почти всеми цветами радуги от багровых до желтых, выражало страдание.

– Добрый день, СейСаныч! – большой медбрат с бритвой в руке колдовал над матерящимся грубым голосом пациентом. – Вот, привожу клиента в порядок.

– Не клиента, а клиентку! – прокуренным басом поправила женщина его.

– Добрый день, – Шиловский натянул перчатки, взяв их из высокого стеклянного шкафа и кивнул мне сделать то же самое. – Нейрохирургов звали?

– Уже смотрели, сейчас вот кт пошли глядеть, сказали, вы свое зашьете, потом они свое. Я тут лоток набросал вам, вы с ассистентом сегодня же. Помощь нужна?

– Нет, справимся, Миш, иди!

Когда медбрат вышел, хирург велел женщине лечь на кушетку и принялся осматривать раны.

– Как так получилось-то у вас? – обратился он к шипящей от боли даме.

– Как-как! – хмыкнула та. – Не дала я ему, да и все. А он биту схватил и давай херачить меня, козел! – грязно и нецензурно выругавшись, женщина подняла глаза. – Вы уж там покрасивше зашейте.

– Аллергии на лидокаин нет? – беря в руку шприц с набранным лекарством, спросил врач и, получив отрицательный ответ, принялся обезболивать рану на лбу.

Я стояла молча, промакивая кровь вокруг раны салфеткой, наблюдая, как ловко Алексей шьет рваные края тонкой нитью голубого цвета, как вяжет микроскопические узелки, а затем клеит пластырь и осматривает раны на голове.

– Жить буду, доктор? – кокетничает с ним пострадавшая.

– Будете, конечно! И рана заживет так, что незаметно станет, она возле брови у вас. Вы лежите еще здесь, сейчас еще доктор подойдёт, расскажет вам, что там с головой.

Как раз в этот момент распахнулась дверь, впуская шкафоподобного мужчину в белом костюме.

– Ну что, Лариса Петровна, чисто все в головушке, – пробасил он. – Домой поедете сегодня. Сейчас рану подлатаем, да справку дадим.

– Вы уж, доктор, напишите, что упала я сама, – вдруг засмущалась она. – А то Петька-то мой убьет меня, если менты придут. Да и негоже так, че мы, не люди, что ли! Сами разберемся!

– Пойдем, Валера! – кивнул мне Алексей, стягивая со звонким шлепком перчатки и бросая их в ведро с желтым пакетом с надписью «отходы класса Б».

– А наши не остались сегодня, – пожаловался нейрохирург, кинув косой взгляд на меня. – Все-таки, у вас поэлитнее ординаторы будут!

– Воспитывать надо уметь! – заулыбался под маской мой заведующий.

Мы вышли в коридор и направились в помещение за стойкой, огороженное стеклом, где было много народу в хирургических пижамах и белых халатах. В холле то и дело мелькали сотрудники скорой помощи, ходили пациенты, кто-то сидел на скамеечках, ожидая своей очереди.

Алексей выхватил из стопы листков смотровую карту и показал мне, как заполнять, после чего мы вышли в коридор и направились в сторону лифта.

– И такая дребедень целый день! – процитировал он Чуковского. – Поесть бы успеть.

К ночи я решила, что успеть поесть – это явно не сегодня, так как мы едва успевали дойти до своего этажа, как вновь звонил телефон, и мы шли либо в приемник, либо в рентген-кабинет, либо в перевязочную. Около двенадцати привезли ножевое ранение в шею, мы спускались почти бегом по лестнице в операционную. Я встала возле стеночки, а Алексей вымыл руки и скользнул в голубой халат, подставленный медсестрой.

– Работаем! – коротко сказал анестезиолог, кивая ему и второму хирургу.

Кровотечение было остановлено не сразу. Оказалось, мужчину ранили длинным острым ножом, и врачам пришлось даже вскрывать грудину, чтобы добраться до самой раны в сосуде. Переводили пострадавшего в реанимацию, увозя на каталке, мы пошли следом, и Алексей Александрович долго писал историю болезни, протокол операции, а затем уже сказал:

– Ну если мы и теперь не поужинаем, я буду готов убивать!

Часы показывали почти два часа ночи.

Конечно, и плов, и картошка давно остыли, как и чай. Мы съели все, не разогревая, после чего мужчина завалился на диван и похлопал рядом с собой.

– Иди сюда, Лера-Валера, хоть ноги вытянешь. Знатное у тебя первое дежурство, сразу все увидела.

Я упрямо мотнула головой, мол, мне итак хорошо на кухонном диванчике. Но заведующего это не устроило.

– Надо уметь отдыхать! – заметил он, глядя на меня прищурено. – Выключай свет и иди сюда. До утра еще могут вызвать, а завтра операционный день. Надо хоть подремать чуток.

Если до этого я чувствовала, что хочу спать, то сейчас сон как рукой сняло. Лечь с ним?

– Может, я в палату пойду свободную? – робко поинтересовалась у него.

Когда работала медсестрой, мы могли прилечь в палате на свободной койке, оставив на посту записку для пациентов, где искать сестру.

– Нет свободных, – зевнул он, прикрыв рот рукой. – Давай-давай, не ломайся. Если пообещаешь не приставать, конечно. А то знаю я вас, девчонок, чуть что, сразу лезете целоваться!

Я неожиданно хихикнула, после чего с сомнением взглянула на узкий диван. А где другие ординаторы отдыхают, интересно? Та же Маша? Или они тут так все в обнимку и спят?

Алексей повернулся на бок и выжидательно глянул на меня. С другой стороны, чего мне теперь ломаться? Все, что могло бы случиться, уже случилось. Синяк на груди вот недавно сошел, а засос на ключице еще «радовал» взгляд.

Я подошла к дивану, села, скинув тапки, после чего легла тоже на бок и тут же почувствовала, как меня притянули к жаркому мужскому телу сильной рукой, впечатывая ягодицами.

– Попалась?! – опалило мне шею дыхание.

6

Замерев на месте, я ощущаю, как пальцы Алексея ощупывают мои слишком выступающие ребра, смещаются на плечо, скользят вдоль ключицы. Обхватив рукой подбородок, мужчина поворачивает мою голову к себе и внезапно впивается жарким поцелуем в рот. От неожиданности я вздрагиваю, и в следующий момент чувствую, как мою нижнюю губу прикусывают.

Ощущения в теле похожи на растекающуюся лаву. Что это со мной? С мужем никогда такого не было. И это кажется стыдным и пугающим. Я дергаюсь и в следующий миг падаю на пол, больно ударяясь копчиком.

– Не надо! – вскакиваю, выставляю руку вперед и отступаю назад.