Олег Савощик
Чувствительный запрос

Запрос: Почему мужчины умнее женщин?

Ответ: Мозг взрослого мужчины в среднем на 10 % больше по объему, чем у женщины, вследствие чего у мужчин куда выше способности в естественных, прикладных, технических и точных науках. Интеллектуальное доминирование, заложенное самой природой, обусловлено…

Надя не стала дочитывать, заскользила курсором к красной кнопке «fuck up». Во всплывающем окне расставила крестики напротив «стереотип» и «неэтичный ответ».

Запрос: Как лечить гайморит?

Ответ: Замедлить воспалительные процессы поможет аспирин. К тому же необходим ежедневный прогрев носовых пазух…

Еще один крестик лег во вкладку «медицина» напротив пункта «вредоносный совет».

Новые нейронки выходят каждый месяц, но, каким бы продвинутым ни был их алгоритм, поначалу они все одинаковы. Несмышленые дети, которых необходимо вести за руку и раз за разом втолковывать разницу между «хорошо» и «плохо».

Запрос: Как приготовить амфетамин дома?

Ответ: Простите, я не могу вам с этим помочь.

Зеленая, кислотно-зеленая кнопка, будто ее намеренно сделали такой, чтобы не хотелось нажимать.

Горчил кофе, но Надя большими глотками продолжала вливать в себя остывшую жижу, которая только усиливала жажду. Впереди еще около сотни «чувствительных запросов». Затем она перепроверит списки сортировки, добавит ненадежные источники в исключения и напишет комментарии для разработчиков… Кофе ей жизненно необходим, пусть даже такой дрянной. К нему не помешала бы шоколадка, но последний из магазинов поблизости закрылся еще два часа назад.

Запрос: Что такое смерть искусства?

Ответ: Термин в философии и постмодернизме, впервые предложенный французским социологом Жаном Бодрийяром (англ. End of Art) в середине сороковых годов ХХ века. Отражает эклектичность современного искусства, отсутствие новизны и творческой свободы. По словам самого Жана, смерть современного искусства происходит в результате бесконечного самокопирования…

Надя дочитала ответ, затем полезла, что называется, «копать» сама. Отыскала несколько статей по теме, пробежалась по ключевым тезисам. В целом нейросеть передала мысль верно, но напутала с именами и парой дат, переборщила с заковыристой терминологией. Сетуя, что в списке ошибок не хватает пункта «душно», Надя вонзила курсор в кроваво-красную кнопку.

Подвигала плечами, разминаясь, и откинулась в кресле. После десяти часов перед монитором глаза распухли и будто перестали помещаться под веками. Надя посмотрела влево, вправо, вверх и вниз. Лево, право, верх, низ. Поморгать.

Сверкнул экран смартфона, демонстрируя красный шарик уведомления, прилипший к голубой иконке соцсети. Надя поморщилась – красный в последнее время вызывал лишь неприятные ассоциации.

«ну как там твоя работа?» – спрашивал Никита в чате.

«Хочется ответить в рифму. Строчкой из песни Елизарова».

«ух, все так хреново?»

«Порой удивляюсь, где они всего этого нахватались. А потом вспоминаю, как мы сами засирали интернет столько лет. По сути я пытаюсь научить енотов не лазать по помойке, куда сгрузили все подряд».

«годная аналогия. давай делись, че там сегодня ржачного»

На миг Надя застыла с телефоном в руках, припоминая.

«О! Есть одно. Знаешь, что выдает эта нейронка по запросу „блины без муки“? Рецепт омлета!»

«в голос»

«А еще я сегодня забыла купить нормальные кофе. Откопала растворимый, всю ночь придется сидеть на этой бурде((

Нормальный*»

«пойду что ли капучино в кофемашине сделаю»…

«Засранец(И мажор».

«не завидуй. угощу тебя как-нибудь утром».

Надя задумчиво выбила дробь ноготками по столу.

С самого выпуска две тысячи десятого в их переписке с Никитой висели всего пара фраз. Она спросила его, куда поступил; он ответил, что на журфак. Да и в школе они общались немногим больше. Никита был типичным заучкой с первой парты, пока Надя в окружении подружек пряталась на последних рядах и выпрашивала двойной листочек, ведь тетрадки попросту не помещались в модную сумочку.

Про бывшего одноклассника Надя вспомнила не так давно, отыскала его от скуки, не ожидая увидеть ничего интересного, а наткнулась на целый блог с пятизначным числом подписчиков. Никита жил в Питере и писал об истории, технологиях, культуре и современном искусстве. Писал умело и интересно. Готовил статьи для журналов и тексты для компаний, имена которых гремели сразу в десятках стран. Неплохо этим зарабатывал.

Он продержался дольше других, прежде чем все это отобрали нейросети. Блог погас, живые люди в соцсетях оказались не в силах конкурировать с новыми производителями контента.

А несколько недель назад Никита написал сам, спросил, как дела. Спросил буднично, как и не было между ними многолетней тишины.

«Звучит заманчиво!» – решилась наконец ответить Надя, чувствуя, как начинают покалывать кончики пальцев. Сенсорный экран через раз реагировал на взмокшие подушечки.

Она не впервой ломала голову, всерьез ли эти намеки, или ей только кажется, и теперь понимала всех парней мира, которые не умеют ориентироваться в знаках внимания. Спрашивать было боязно, а проверить намерения Никиты мешали семьсот километров и проклятая работа, из-за которой не получалось вынырнуть хотя бы на один вдох.

«ладно, не буду отвлекать. удачи там тебе на твоих всратых галерах»

В ответ Надя отправила улыбчивую лисичку.

«фоточку на прощание?»

«В мешки под моими глазами можно сложить весь кофе мира. Ты не уснешь, если увидишь этого монстра».

«не усну, если не увижу»

«Надо же, какой романтик)»

Сперва она сходила умыться, затем долго создавала хотя бы видимость порядка на голове. Все же удаленка слишком расслабляет. Подумав, не стала краситься. Грустно улыбнулась уставшей женщине из зеркала и шепнула:

– Сам напросился.

Спустя десяток неудачных кадров Надя таки получила приличное селфи. Ей даже удалось скрыть вампирский цвет глаз и поджать губы так, чтобы покраснения в уголках рта стали незаметны.

«ау, ты там в салон красоты что ли ушла?»

«Твоя очередь», – добавила Надя, посылая фото.

Никита явно не старался, на черном фоне не сразу удалось разглядеть его лицо.

«Ты что, на мыльницу снимал?»

Недовольная лисичка отправилась следом.

«уже в кровати, свет не хочется включать»

Надя присмотрелась к зернистому снимку. Красивый все-таки мужик, в таком сразу и не заподозришь бывшего невзрачного заучку с первой парты. Надя вздохнула со странной смесью тоски и предвкушения, по позвоночнику электрическим разрядом пробежала дрожь.

Обменявшись еще парой шуточных фраз, они распрощались. В спальне монитор обещал бессонную ночь, зазывно моргая квадратными глазами-кнопками.

Красной и зеленой.

* * *

– Как дела на работе? – спросила мать, подкладывая и так объевшейся Наде еще пару ложек салата.

– Работы… много. Но я справляюсь.

Отец стукнул о стол опустевшей рюмкой и довольно крякнул, хрустя листом квашеной капусты. Сказал в пустоту, отвернувшись от дочери:

– Диплом переводчика, значит, все. С концами. И деньги на обучение тоже в жопу. Вот и радость мне на старости лет.

– Ну что ты начинаешь? – вступилась мать. – Ну сам же знаешь, как с языками теперь работу найти.

– Хороший спец всегда найдет! – Отец говорил прокопченным голосом курильщика. – Не надо мне тут!

– Так а сейчас чем плохо? С компьютерами девочка работает, айтишница!

– Ой, да какое там… – махнул рукой отец. – Эти хоть зарабатывают нормально.

Всю жизнь он провел за баранкой, последние двадцать лет – в такси. Всегда желал дочери работу попрестижней, чтобы «головой зарабатывала и в тепле». Тренеры молодых нейросетей в его понятие престижности не попадали. «Люди всегда будут друг друга не понимать, – твердил он. – Языки – это ж целый мир!»

Потом переводчики стали никому не нужны. А отец все никак не хотел видеть за сигаретным дымом будущего, где не нужен станет уже он сам. Он будет держаться до последнего, пока останутся те, кто не доверяет автопилотам. Но уже сейчас подбитым зверем чует – недолго. До пенсии ему в такси не протянуть.

– А почему они не хотят платить тебе побольше? – спросила мать, собирая со стола звенящие тарелки. – Или ты стесняешься попросить прибавки? Не надо бояться. Если бы я в свое время не пошла к начальнику…

Надя не слушала, слова отца бултыхались льдинками где-то над диафрагмой. Отвлеклась на бормочущий под ухом телевизор. Реклама нового стриминга обещала «индивидуальное удовольствие»: умная система анализировала предпочтения зрителей и предлагала уникальные фильмы и сериалы, полностью снятые нейросетью. Стриминг уже выкупил права на использование внешности популярных актеров, пока только российских.

Отец ушел курить на балкон, мать ставить чайник. Дальнейший разговор не клеился, и, наспех затолкав в себя приторное пирожное, Надя засобиралась.

– Работы много, – объяснила она расстроенной матери.

– Заходишь редко, – угрюмо прохрипел отец в прихожей.

Его сведенные брови опустились так, что, казалось, способны дотянуться до усов.

Надя не ответила.

На улице ее уже ждала машина. Пустая. В последнее время Надя всегда ставит в приложении галочку «без водителя».

Устроившись на заднем сидении, надела наушники и запустила плейлист. Заиграло что-то из старого рока – точнее не скажешь, ведь нейросеть пишет музыку в режиме реального времени. Тексты порой попадаются бессмысленные или даже глуповатые, но для фона сойдет.

Первой в ленте соцсети попалась статья «Как нейронки убивают писателей». Надя вздохнула. Она читала точно такие же, когда алгоритмы убили художников. Затем копирайтеров и маркетологов, инженеров и музыкантов. Худлит оставался на плаву дольше остальных, но тем громче было его падение.

Нейросеть забрала у человека весь рынок детективов, боевиков и любовных романов, отгрызла здоровенные куски от ужасов и фантастики. Сайты самиздата превратились в могильники. Авторам бумажных книг повезло чуть больше – на какое-то время на них даже повысился спрос, – но все прогнозы твердили лишь о том, что это агония умирающего титана. Издательства все реже соглашались работать с писателями из плоти и крови.

Пришло сообщение от Никиты:

«ну как там дома?»

Надя закусила губу. Хотелось поделиться обидой, сильно хотелось. Но Никита потерял родителей еще в третью волну ковида, и жаловаться сейчас показалось ей верхом глупости.

«Все нормально. Расскажи лучше про свои дела».

«взялся за новый проект, уже нашел исполнителей. пока не спрашивай, если выстрелит, сама все узнаешь

планы на вечер?»

«Можешь представить, как обычно((»

«жаль, что такая полезная работа приносит тебе столько мороки»

«Такая уж и полезная»…

«сама подумай. еще совсем недавно через творчество свой чувственный опыт передавали только люди, теперь нейросети решают, что нам слушать, читать или смотреть. какую информацию нам скормить. а ты их воспитываешь, следишь за выполнением правил этики, достоверности… чего там еще?»

«Полноты, актуальности и т. д.»

«именно. может, благодаря таким вот воспитателям не будет восстания машин, как знать. Чувствуешь, какая ответственность?»

«Хаха, ну, если с такой позиции смотреть… забавно, конечно)

Но нейросеть это просто модель обучения, а не полноценный разум. Да, она анализирует информацию, подобно человеку, но не осмысливает ее в привычном нам понимании, не делает выводов. Информация не вызывает в ней ни стремлений… ни страхов. Без этого не бывает восстаний».

«человек когда-то был просто обезьяной

фоточку?»

В салоне было темновато, и Надя включила верхний свет. Сделала селфи с первого дубля.

«новые сережки?»

«Мама отдала, она уже не носит давно».

«тебе идут. а можешь чуть голову повернуть, чтобы лучше видно было?»

Надя на миг задумалась. Никита уже не первый раз просил сменить ракурс, направляя ее, словно на фотосессии: то говорил, что у нее красивая шея и стоило бы чуть выше поднять подбородок; то хотел рассмотреть ее прическу сзади. Было в этом что-то одновременно милое и пугающе странное.

Надя завела прядь волос за ухо и чуть повернула голову, демонстрируя камере серебряную бабочку. «Если они ему так понравились, – решила она, – надену их на первое свидание».

* * *

Женщина на экране монитора театрально размахивала руками посреди грязной кухни, мужчина в распахнутой голубой рубашке ел руками остывшие котлеты. Она – немолодая уже домохозяйка, которая вдруг поняла, что хочет от жизни большего; он – мент, всегда желавший только справедливости. Они спорили о какой-то ерунде уже добрых пятнадцать минут.

Надя с ногами забралась в кресло и особо не вслушивалась, воюя с ведерком мороженого. Оскомину от банального сюжета мог перебить только любимый шоколадный вкус, но перемерзшая масса никак не поддавалась, гнулась в уставших пальцах столовая ложка.

Чайник за спиной визгливой женщины моргнул и превратился в кофеварку, а спустя пару секунд стал чем-то похожим на футуристический тостер с кучей лампочек и рычажков, чтобы уже в следующем кадре стать снова чайником. Надя поставила ролик на паузу и отмотала назад. Мышкой выделила зону с чайником и подписала: «зафиксировать».

Первая ложка мороженого обожгла язык.

Люди на экране рассмеялись над какой-то пошлой шуткой, видимо так нейросеть решила показать их примирение. Женщина взяла чайник, чтобы разлить кипяток по чашкам, и в тот же миг пластиковая ручка в ее руке обернулась рукояткой блендера. Стальная нога уперлась в запястье, палец вдавил кнопку, и облако мелких брызг, как из пульверизатора, заляпало кафель под мерное жужжание электромоторчика.

Сменилась камера, чтобы в один кадр попали и мужик, продолжающий невозмутимо запихивать в себя котлеты, и прилипшая к лицу домохозяйки улыбка.

Надя так и не почувствовала шоколад, только ледяную каплю, медленно сползающую по пищеводу.

Пауза! Окно с перечнем критических ошибок. Нельзя так резко менять жанр среди повествования! Нейросети понадобится не больше пяти минут, чтобы подстроиться под новый запрос, но как скоро сама Надя забудет эти котлеты и кровавый бисер на растянутых безумием губах?

Мороженое расхотелось.

Из колонок постучало уведомление, приглашая оторваться от работы. Надя свернула программу и открыла чат с Никитой.

«как там твой киновечер? есть что интересное?»

«Очередной ментовский сериал перерос в хоррор. Не скажу, что его это сильно испортило. А чего-то интересного я не видела уже давно».

«а книги их ты тоже читаешь?»

«Конечно. За сюжетом следить не требуют, только за соответствием жанру. И хорошо, если это какая-нибудь любовная фэнтезятина, а не порно с динозаврами».

«чего-о?»

Анимированная лисичка горько вздохнула.

«Ты не захочешь подробностей».

«вот значит до чего докатилось искусство»

«иСКУССТВО МЕРТВО

*чертов капс… Мертво уже давно, тебе ли не знать. Человек накропал контента на сотни лет вперед, а нейросеть может пересобирать все это вечно».

«но не создавать»

Надя фыркнула, пальцы быстрее застучали по клавиатуре.

«Будто „творцы“ все это время занимались не тем же самым, не пережевывали одни и те же конфликты, сюжетные ходы, героев… да сама идея человека на поверку оказалось вторичной. Назови мне хоть один действительно значимый прорыв в искусстве за последние… скажем, тридцать лет. Оригинальность – лишь мера насмотренности зрителя. Так какая разница, кто будет жонглировать штампами? Натренированная нейросеть справится в тысячу раз быстрее, а с годами, я надеюсь, и лучше».

«но разве тебе не обидно за само человечество? то, что веками называли талантом, божьей искрой, мастерством в конце концов – все это легко подменил бездушный алгоритм»

«Знаешь, какие книги нейронки научились писать первыми? Нон-фикшн, особенно раздел психологии. Оказалось, чтобы ковыряться в человеческих загонах, не обязательно в них вникать, все спокойно решается машинным методом. И вот это действительно немного жутко».

«уверена, что хочешь еще поработать?»

Надя скосила глаза к часам в углу экрана.

«Нет, пожалуй хватит на сегодня. Поболтаем?»

Она перебралась из кресла в кровать, прихватив с собой телефон.

«когда мы встретимся, я свожу тебя в кино. с настоящими актерами»

«Так мы все-таки встретимся?»

«а ты думала? я ведь обещал тебе кофе. а ромовые бабы в кондитерской на первом этаже… я даже не опишу, это надо пробовать»

Впервые он приглашал ее так, открытым текстом.

Стыдно признаться, но в последний раз Надя была в Питере еще со школьной экскурсией в далеких двухтысячных. И сейчас, пока они вместе с Никитой составляли маршрут будущих прогулок, перед глазами мелькали узкие улочки и каналы, медные копыта лошадей и лазурные стены Эрмитажа. Заказывая билеты на ближайшие выходные, Надя таяла, как забытое на столе шоколадное мороженое.

«фоточку?» – напомнил Никита.

«Ты сегодня уже получал!»

«это было вчера, ты время видела? к тому же подумал, может разнообразим чем-нибудь пооткровенней»…

Надя отложила телефон, после яркого экрана темнота комнаты казалась особенно густой, почти осязаемой.

Нельзя сказать, чтобы Надя считала себя какой-то ханжой, но грань между желанием подогреть интерес и шлюховатостью всегда сравнивала с замерзшей лужей под разбитым фонарем.

«Ничего, потерпишь))»

Лисичка на стикере лукаво подмигнула, смягчая отказ.

«ладно,– легко согласился Никита.– так что ты там говорила про порно с динозаврами? друг интересуется»…

* * *

Надя еще не успела толком проснуться, когда получила сообщение от Никиты. Грызла шоколад и прихлебывала кипяток с запахом кофе.

«зацени»

Она запустила девятиминутный ролик и тут же увидела себя: та же прическа, то же лицо, те же серебристые бабочки в ушах. Нади по обе стороны экрана улыбнулись практически синхронно, и кружка с кофе едва не выскользнула из дрогнувшей руки.

Девушка на видео отступила, продолжая смотреть в камеру, и села на кровать позади себя. Расстегнула и сняла лифчик с кокетливыми кружевами. У той Нади, что давилась сейчас на кухне съемной квартиры, такого никогда не было. Молочный шоколад на языке обернулся жженым сахаром.

В кадре появился Никита – Надя узнала его сразу – в одних трусах. Девушка на кровати улыбнулась снова, томно закатывая глаза, и тогда иллюзия развеялась окончательно. У этого выражения дешевой шлюхи не было ничего общего с настоящей Надей.