никакого очевидного образа, взывающего к чувствам, какие-то чувства они все же в нем пробуждали. Насколько он мог судить, картины представляли собой просто путаницу контрастных красок.
Глядя на две другие картины на полу, Гамаш вдруг понял, что они обладают каким-то странным свойством: хотя здесь не было никакого очевидного образа, взывающего к чувствам, какие-то чувства они все же в нем пробуждали.
Эскимосы воздвигали каменных идолов, которые служили им навигационными инструментами, обозначали их путь. Указывали, куда они идут и где находятся. Путь от дома и путь домой. Инуксуиты – так они их называли, буквально «заменители человека».
И я тоже хочу, чтобы ты вернулся со мной, – искренне сказала Анни. – Но кто-то должен найти Питера Морроу, а ты к тому же в долгу перед Кларой. И папа в долгу перед ней. Вы должны ей помочь». Вот почему она была счастливой. Бовуар теперь знал, что доброта и счастье идут рука об руку. Что одного без другого не существует. Для Жана Ги требовалось преодоление, чтобы понять это. Анни это казалось естественным
Но когда его собственное тело, искалеченное, избитое, дышало на ладан, когда жизнь почти покинула его, Жан Ги Бовуар вдруг понял, насколько привлекательными могут быть сердце и ум.
Анни рассмеялась. Ее лицо и фигура были созданы не для парижских подиумов, а для хороших ужинов, книг у камина и веселья. Она была создана из счастья и для счастья.