уже собирался уходить, как встречаю своего товарища Пифия, с которым вместе учился в аттических Афинах.
Слушая эти распоряжения, я подумал о характере и скупости Милона и, желая теснее с ним сблизиться, говорю:
Не Гипата ли, – говорю, – этот город? Подтвердила. – Не знаешь ли Милона, одного из первых здесь людей? Рассмеялась.
Я, по крайней мере, – отвечаю, – ничего не считаю невозможным, и, по-моему, все, что решено судьбою, со смертными и совершается.
Я же как был, так и остался на полу простертый, бездыханный, голый, иззябший, залитый мочой, словно только что появившийся из материнского чрева или, вернее, полумертвый, переживший