Глава 2

– Никто не говорит, что ты должен уйти из спецназа и вернуться в корпорацию, – защищался Уэйд. – Я только сказал, я думаю, что этого хотел бы папа.

Как Чэнс должен был спорить с тем, что невозможно ни доказать, ни опровергнуть?

В один прекрасный день его отец сказал, что умывает руки и не намерен больше покрывать младшего сына и его возмутительное поведение. Он настоятельно посоветовал Чэнсу записаться в армию, чтобы не угодить за решетку. Поэтому Чэнс и пошел в программу подготовки спецназа. Он очень сомневался, что отец вообще собирался еще когда-нибудь встречаться с младшим сыном (он и не встретился), не говоря уже о том, чтобы взять его в свою компанию стоимостью миллион долларов на руководящую должность. Видимо, Уэйд ничего не знал о том, что произошло в тот день в офисе отца, и Чэнс не собирался просвещать его, по крайней мере, сегодня вечером.

После смерти отца Уэйд взял на себя роль генерального директора корпорации с такой же легкостью, как бокал пива у бармена. У Коула был почти такой же весомый опыт в роли финансового директора. Но никто в деловых кругах никогда ничего не слышал о Чэнсе Мастерсе.

– Это всегда был семейный бизнес, – не унимался Уэйд. – Когда умер его старший брат, папа продолжил дело. И я думаю, он всегда мечтал, что его сыновья когда-нибудь поступят так же.

Горничная подошла, чтобы убрать посуду и предложить еще кофе. Чэнс кивнул и подвинул к ней чашку. Он хорошо знал эту семейную легенду и не чувствовал потребности выслушивать ее снова. Он находил смешным до слез, что отец посвятил всю свою жизнь, чтобы построить бизнес-империю для семьи, которую он абсолютно забросил ради построения этого бизнеса. И, судя по тому, что Чэнс наблюдал, Уэйд собирался пойти по стопам отца. Он просто еще не встретил женщину, которая на это согласится. И Чэнс с отвращением думал, что рано или поздно такая особа непременно найдется.

– Почему бы тебе не слетать с нами на денек в Даллас, пока ты здесь? Посмотришь на документы, на цифры. Получишь представление о том, что такое «Мастерс корпорейшн Лтд.», о том, что мы делаем, чего пытаемся достичь.

Уэйд полностью игнорировал тот факт, что у Чэнса уже была работа. Это была работа на ВМС США. И Чэнс не знал, как объяснить это брату. Этот разговор обещал быть тяжелым для них обоих, поэтому Чэнс решил его отложить.

– Нет проблем, – сказал он и поднялся со стула. Он собирался пойти и посмотреть на то, что его действительно интересовало, – на ранчо. – Назови день, давай съездим.

Это не значит, что он не заботился об их семейном бизнесе. Ему было интересно взглянуть изнутри на дело, которое обеспечивало солидный доход уже трем поколениям Мастерсов. Он просто сомневался, что готов променять оружие на ручку и калькулятор.

Тем не менее он был многим обязан Уэйду, и поездка в Даллас – это самое меньшее, что он мог сделать для брата.

Уэйд протянул Чэнсу руку, и тот с готовностью ее пожал.

– Хорошо, что ты вернулся, братишка. Не сердись на меня за то, что я хочу подольше удержать тебя рядом.

– Я понимаю. Тебе все еще не дает покоя то, что ты ни разу не обыграл меня в шахматы.

– Да, но когда-нибудь обязательно обыграю, именно для этого ты мне здесь и нужен, – рассмеялся Уэйд.

Чэнс воспользовался возможностью закончить этот рискованный разговор на оптимистичной ноте.

Он догадывался, что эта поездка домой будет нелегкой, но не подозревал, в какую ловушку попадет. Уэйд был полон решимости заставить его оставить армию и сделать частью корпорации.

А тут еще и Холли… Его плоть напряглась, стои ло ему лишь увидеть ее в клинике. Он разрывался между желанием поближе познакомиться с очень сексуальной красивой молодой женщиной и намерением держаться подальше от младшей сестры своего лучшего друга. Не прошло и двадцати четырех часов с тех пор, как он приехал на ранчо, а она уже полностью завладела его мыслями.

Чэнс вышел из дома и с наслаждением вдохнул свежий ночной воздух, пахнувший сосной и свежесрезанной люцерной. Он потер левую руку, надеясь, что это поможет унять тупую боль, напоминавшую о ранении. Последнее задание стоило жизни двум его людям, а ему самому оставило пару сувениров сорок пятого калибра.

Первая пуля прошла в дюйме от его сердца, так что ему еще повезло. Вторая попала в колено, и эта травма могла серьезно изменить его жизнь. Чэнс провалялся в госпитале несколько недель, врачи сделали все возможное, чтобы сохранить ему коленный сустав и восстановить связки. Его врач не был убежден в возможности стопроцентной реабилитации, а для службы в спецназе это было необходимо. Док был честен с ним. У Чэнса были все шансы вернуться к полноценной жизни как гражданское лицо, но травмы могли помешать ему вернуться в спецназ. Чэнс старался гнать от себя такие мысли. Что он будет делать, если это произойдет? Речь шла не о деньгах, речь шла о жизни.

Он нашел свое место и работал больше, чем большинство людей, чтобы занять его. Он не был готов уйти в отставку и осесть в офисе, но, по крайней мере, у него была такая возможность.

Чэнс любил своих братьев и знал, что они его поддержат. Но их пути давно разошлись. Он уважал их достижения и надеялся, что они ответят ему тем же.

Он заметил мерцающий огонек, пробивавшийся сквозь листву деревьев. Это в конюшне. Когда они с Джейсоном были школьниками, все время торчали там – ухаживали за лошадьми, наводили чистоту. Их никто не заставлял, просто это доставляло мальчишкам удовольствие. Холли обычно увязывалась за ними. Когда они не возились там, то объезжали пастбища, проверяли заборы. Им нравилось проводить время вместе. Удивительно, но только после встречи с Холли он действительно почувствовал, что вернулся домой. Но без Джейсона все было уже не то.

Братья сказали ему, что Холли получила лицензию ветеринара и открыла маленькую клинику рядом с их ранчо, но они промолчали о том, насколько она изменилась. Жизнь преподносила Чэнсу немало сюрпризов, но к этому он оказался не готов.

Ему всегда нравилась ее старшая сестра, и он очень удивился, когда в старших классах она согласилась пойти с ним на свидание. Одного свидания ему хватило. Карли была совсем не похожа на тех девушек, с которыми он обычно встречался. Она была глотком свежего воздуха, а он был… полной противоположностью. Чэнс не предложил ей встретиться снова и не отвечал на ее звонки. Он знал, что причиняет ей боль, но сквозь алкогольно-наркотический туман понимал, что им не нужно больше видеться. Теперь он снова столкнулся с тем же искушением, но на этот раз все было намного сложнее.

Холли была очень женственной, хрупкой и грациозной, она двигалась, как балерина на сцене. Он был очарован с той секунды, как зашел в клинику. Она была совершенно не похожа на того худосочного ребенка, который таскался за ним по ранчо, задавая кучу наивных вопросов, например, как прыгают лягушки. Она трещала без умолку, и Чэнс поражался, когда она успевает дышать. Сейчас Холли была по-прежнему худенькой, но в ней появилось изящество. Волосы сохранили тот очень светлый оттенок, который, кажется, бывает только у детей. Золотистые брови только подчеркивали глаза насыщенного медового цвета. А губы были просто созданы для поцелуев.

За те годы, что он отсутствовал, Холли Андерсон повзрослела и превратилась в удивительно красивую женщину.

Чэнс внезапно осознал, что думает он ней уже полчаса, и постарался прогнать эти неуместные мысли. Холли всегда была для него как младшая сестра. У них особая дружба, и он не станет делать ничего, что могло бы разрушить их уникальную связь. По крайней мере, так он решил.

Обдумывая все это, он обошел бассейн с искусственным водопадом и вышел за кованые ворота, отделявшие поместье от пастбищ.

Как и главный дом, конюшня была выстроена из местного природного камня. В небольшом холле стояли лавки и шкафы, в которых красовались призы и кубки, слева находился офис, обшитый панелями красного дерева, справа – две душевые кабины и две комнаты отдыха. Прямо по главному проходу шли стойла.

Внутри Чэнса встретило негромкое фырканье и ржание. Знакомый с детства запах сосновой стружки, люцерны и кожи подействовал на него успокаивающе.

Конюшня показалась ему меньше, чем он помнил. Он прошел по проходу, поглядывая на лошадей в стойлах, некоторые все еще жевали зерно или сено, которое насыпали им вечером. Их шелковистая шерсть блестела даже при тусклом ночном освещении. Этих лошадей растили и воспитывали так, чтобы они стали лучшими, и они старались не обмануть ожидания.

Чэнс дошел до помещения, где на длинных стойках лежали седла. На противоположной стене висели уздечки, в углу стоял высокий шкаф, в котором хранились всякие предметы для ухода и груминга. На одной из стоек он заметил английское седло. Чэнс потянулся и взял его. Оно было легким, вдвое легче ковбойского. Наверное, для гостей, которые приезжали на выходные и были непривычны к местной упряжи.

Чэнс вышел на задний двор, где под открытым небом хранилось сено. Он сел на тюки, откинулся назад и стал смотреть на звездное небо. Ему не хватало этого. Он провел много ночных операций, но тогда ему было не до звезд.

Он глубоко вдохнул прохладный воздух. Пока не будет принято решение относительно его работоспособности, все, что он мог сделать, – это держать пальцы крестом. Здесь его назначили на прием к гражданскому врачу. Чэнс надеялся на хорошие новости, но в душе у него было жуткое предчувствие, что его жизнь в спецназе закончена. Ему уже тридцать лет. Многие ребята в этом возрасте оставляют спецназ, и, без сомнения, все они хотели бы иметь те возможности, которые братья предоставляют Чэнсу.

Но он не хотел их использовать.

Холли лежала на спине и смотрела, как в темноте тихо крутятся лопасти вентилятора.

Она устала. У нее был трудный день. Но даже после горячей ванны она не могла уснуть. Ее мозги не хотели отключаться. Холли посмотрела на часы и поняла, что она ворочается уже два часа, а сна ни в одном глазу. И она знала, что это из-за того, что Чэнс вернулся.