Глава 3

На следующее утро Мирабель, прихватив с собой двух слуг, отправилась на поиски тела мистера Карсинггона, но, добравшись до Матлок-Бата и не обнаружив по дороге ни одного трупа, она узнала от почтмейстерши, что этот джентльмен благополучно прибыл вчера поздно вечером в гостиницу Уилкерсона.

Выбор гостиницы удивил Мирабель. Она почему-то думала, что он остановился на холме, в самом фешенебельном отеле Матлок-Бата под названием «Старый Бат», а он предпочел остановиться у Уилкерсона, в гостинице, расположенной на южной дороге, где было грязно и шумно от проезжавших экипажей.

Сейчас, правда, когда они въезжали в деревню, на дороге было пустынно. Из-за туч робко выглянуло солнце, лучи его блеснули на поверхности реки и осветили побеленные домики, прижавшиеся к склону холма.

Хоть деревня и была хорошо знакома Мирабель, поскольку являлась ее собственностью, она всякий раз заново поражалась ее красоте. Склоны холмов круто поднимались от Деруэнт-Уотера, и над всеми возвышался известняковый утес Хай-Тор, похожий на замок, обнесенный стеной из серой скалистой породы, которую оживляли участки зелени.

Сам курорт с минеральными водами был чистеньким и весьма привлекательным местом. Вдоль короткой «музейной» дороги располагалось множество пансионатов, магазинчиков и музеев, а на окружающих склонах холмов выглядывали из зелени виллы. По другую сторону дороги полого спускались к берегу реки озера, а дорога огибала гору, возвышавшуюся за холмами Эйбрахама.

Подъем на холмы был делом несложным, и Мирабель поднималась туда в любое время года и отдыхала на природе.

Сегодня ее одолевало множество забот, и было немало причин для беспокойства, а вот времени привести нервы в порядок не было, поэтому Мирабель, бросив вожжи двуколки груму и отправив служанку Люси выполнять кое-какие поручения, направилась в гостиницу Уилкерсона.

Навстречу ей вышел сам хозяин, и она спросила, у себя ли мистер Карсингтон.

– Кажется, он еще не вставал, мисс Олдридж.

– Не вставал? – удивилась Мирабель. – Но ведь уже почти полдень.

– Половина двенадцатого, мисс.

Она вспомнила, что представители высшего света редко встают до полудня, поскольку обычно ложатся спать на рассвете.

Мистер Уилкерсон предложил послать слугу, чтобы узнать, готов ли мистер Карсингтон принимать посетителей.

Мирабель представила, как мистер Карсингтон откидывает с лица золотисто-каштановую прядь и, удивленно раскрыв сонные глаза, смотрит на… кого-то.

– Нет, не надо его беспокоить. Я пробуду в деревне еще некоторое время: нужно кое к кому зайти, – и поговорю позднее с ним.

Она заметила, что руки у нее дрожат: должно быть, от голода. Она так боялась найти бездыханное тело сына графа Харгейта, что была не в состоянии съесть на завтрак ничего, кроме ломтика поджаренного хлеба, запив его чаем.

– Но сначала я хочу перекусить.

Ее тотчас препроводили в отдельную столовую, расположенную вдали от шума и суеты обеденного зала и таверны, и несколько минут спустя подали чай и гренки.

Перекусив, Мирабель воспрянула духом. И когда мистер Уилкерсон подошел к ней предложить чего-нибудь еще – яичницу, например, с несколькими ломтиками бекона, – она попросила принести самую подробную карту этой местности.

Он заверил ее, что у него имеется множество таких карт: не меньше, чем в любом лондонском магазине, в том числе даже раскрашенные вручную, и выразил сожаление по поводу того, что Государственное картографическое управление пока еще не издало карту Дербишира, потому что новые карты поистине высокого класса и составляются, основываясь на научном подходе.

Она попросила принести все, что у него имеется. Несколько карт были достаточно подробными для ее целей, и она разложила их на столе, чтобы сопоставить. Изучить их подробнее она намеревалась дома.

Кое в чем Мирабель была гораздо больше похожа на своего отца, чем полагала. Если ее никто не беспокоил и не прерывал, она могла, как и он, с головой уйти в решение интересующей ее задачи.

Время шло. Она сняла сначала шляпку, потом плащ. С момента ее появления здесь прошло уже два часа, а она все еще сидела, склонившись над картами, и пыталась отыскать пути решения проблемы.

Примерно в это время мистер Уилкерсон вышел во двор поболтать с форейтором, поэтому не знал, что мистер Карсингтон спустился вниз и направился в отдельную гостиную, которую зарезервировал в качестве своего штаба. Поскольку мистера Уилкерсона не было поблизости и, спускаясь вниз, он никого не встретил, некому было сказать мистеру Карсингтону, кто находится в соседней отдельной столовой.

Дверь была открыта. Проходя мимо, Алистер заглянул туда, и в поле его зрения оказался небольшой, округлый, явно принадлежавший женщине задок, задрапированный зеленой тканью высокого качества, что сразу же определил наметанный глаз Алистера. Также он прикинул, сколько слоев ткани у нее между платьем и кожей.

Весь этот процесс оценки занял не более мгновения, но Мирабель, очевидно, услышала, как затихли шаги, или же как он задержал дыхание, заставив мозг вернуться оттуда, куда его занесла фантазия, и напомнив себе, что было бы разумнее идти своей дорогой.

Она подняла голову и, взглянув на него через плечо из-за массы медно-рыжих волос, улыбнулась.

Это была она.

– Мисс Олдридж, – произнес он, причем голос его опустился до самого нижнего регистра.

– Мистер Карсингтон! – Она выпрямилась и повернулась к нему лицом. – Не ожидала, что вы подниметесь в столь ранний час.

Уж не сарказм ли уловил он в ее голосе?

– Но уже почти два часа.

Она удивленно округлила глаза.

– Ну и ну! Неужели я столько времени пробыла здесь?

– Не имею ни малейшего понятия.

Она, нахмурившись, взглянула на карту:

– Не думала, что это займет столько времени. Я собиралась зайти позднее, когда вы проснетесь.

– Я проснулся.

– Вижу. – Она окинула его взглядом. – И вид у вас очень опрятный и элегантный.

Алистеру очень хотелось бы сказать то же самое о ней. Видимо, кто-то предпринял героическую попытку укротить ее непослушные волосы, заплел их в косу и уложил с помощью шпилек на макушке, но половина шпилек уже валялись на полу и на столе, а коса съехала набок. У него аж руки чесались – так хотелось подойти и привести прическу в порядок.

Он бросил мрачный взгляд на ее дорогое платье зеленоватого оттенка. Этот цвет шел ей еще меньше, чем цвет платья, в котором он ее увидел впервые. Что же касается фасона, то его не было вовсе. Примитивное и скучное, платье мало отличалось от мешка из-под муки.

Он перевел взгляд на карты, и она, словно почувствовав его вопрос, сказала:

– Мне нужна новая карта. У них была очень хорошая карта этой местности, но в ноябре отец утопил ее в реке.

– А зачем она вам потребовалась? Мне говорили, что ваша семья – одна из старейших в этом краю. Полагаю, что свою земельную собственность вы и так отлично знаете.

– Свою землю я, конечно, знаю, но Лонгледж фактически охватывает несколько холмов. С такой обширной территорией ни я, ни отец не знакомы во всех подробностях. – Она указала на карту. – По одну сторону от нас находится земля капитана Хьюза, по другую – сэра Роджера Толберта. Хотя мы довольно часто бываем друг у друга, я, разумеется, не знаю каждый камешек и каждую травинку на их землях. Особенно меня интересует собственность лорда Гордмора всего в каких-нибудь пятнадцати милях отсюда.

– Это расстояние увеличится ночью в два раза, если преодолевать его на телегах и вьючных лошадях окольным путем по ухабистым дорогам, – заметил Алистер. – Если бы мы смогли прорыть канал по прямой, расстояние сократилось бы до десяти миль. Но, поскольку по прямой линии лежит горная гряда, которую придется обойти, как и надворные постройки землевладельцев, склады лесоматериалов и прочее, протяженность канала, по нашим подсчетам, составит пятнадцать миль. – Он подошел к столу. – Вам для этого потребовалась карта? Хотите более тщательно изучить маршрут? Возможно, поразмыслив, вы перестанете возражать против наших планов?

– Нет, – ответила она решительно. – В этом моя позиция осталась прежней. Изменилось только мое мнение о лорде Гордморе.

– Наверное, вы представляете его себе одним из тех ненасытных поборников индустриализации, которые выселяли бедных овцеводов из их хижин, чтобы воздвигать дымящие фабрики на землях, которые некогда были пастбищем? – спросил Алистер.

– Нет, я представляла его себе человеком весьма предприимчивым. Если решение, которое я нашла, оказывается неосуществимым, я ищу другое. Однако лорд Гордмор, когда ему не удалось заинтересовать нас строительством канала, не пожелал, судя по всему, напрячь свое воображение, а упрямо продолжает настаивать на своем первоначальном решении. Разница лишь в том, что на сей раз он послал тяжелую артиллерию, чтобы заставить нас подчиниться.

Алистер сразу же сообразил бы, что она имеет в виду, если бы не отвлекался.

Коса, уложенная в прическу, не только съехала набок, но и расплелась. И хотя Алистер не слышал звука падающих шпилек, однако, сомнений не было, что на столе, покрытом картой, их стало значительно больше. С минуты на минуту прическа грозила окончательно развалиться, и он с трудом сдержался, чтобы не поправить ее.

– Тяжелая артиллерия? Неужели вы думаете, что мы перебросим сюда технику и бригады строителей, чтобы запугать вас и силой заставить подчиниться? Надеюсь, вам известно, что мы не можем начать строительство канала без парламентского акта, а парламент не одобрит предложение о строительстве канала, если землевладельцы выступят против него.

– Тяжелая артиллерия – это вы, – пояснила Мирабель. – В этой части Дербишира граф Харгейт имеет не меньший вес, чем герцог Девонширский. Двое ваших братьев – образцы добродетели, а вы – прославленный герой. Лорд Гордмор весьма мудро выбрал себе партнера, а также вовремя заболел гриппом.

Алистер сначала не поверил своим ушам, а сообразив, о чем речь, пришел в ярость и проговорил с леденящей душу вежливостью:

– Прошу вас, поправьте меня, если я не так понял, мисс Олдридж. Вы, кажется, считаете, что лорд Гордмор или я – или, возможно, мы оба – решили воспользоваться положением моей семьи или известностью, чтобы уничтожить оппозицию? Вы полагаете, что я за этим приехал – чтобы внушить благоговейный страх мужланам? Может, даже тронуть их сердца доказательством своей огромной жертвы, принесенной во имя короля и страны?

Услышав в его голосе нотки горечи, Мирабель заявила:

– У лорда Гордмора нет и доли того влияния на местное общественное мнение, он не дербиширец. Титул его недавнего происхождения и получен всего лишь в последнее столетие. К тому же он не знаменит. – Она вздернула подбородок. – Не понимаю, что вас обидело. Я всего лишь изложила простейшие факты, которые очевидны каждому, хотя, наверное, никто другой не скажет вам этого в лицо.

– Вы ничего не знаете о лорде Гордморе! – возразил Алистер. – А если бы знали, то никогда бы не подумали, что он способен совершить бесчестный поступок и использовать меня или мое положение, чтобы навязать кому-нибудь негодный проект.

Он не мог долго стоять в одном положении, поскольку испытывал нестерпимую боль в ноге, и отошел от стола.

– Я ни слова не сказала о навязывании негодных проектов, – парировала Мирабель, наморщив лоб. – Вы, видимо, склонны все драматизировать, мистер Карсингтон. Или говорите это ради красного словца? «Внушить благоговейный страх мужланам» – это удачное выражение, но «ненасытный поборник индустриализации» и «негодный проект» никуда не годятся. Я не считаю ваш канал негодным проектом. Если поклоннику отказывают, это не значит, что он негодный, а просто кому-то он подходит, а кому-то нет. Нога у вас болит?

– Ничуть, – сказал он как раз в тот момент, когда почувствовал болезненный спазм в бедре.

Она тоже отошла от стола.

– Мне следовало бы сделать вид, будто я ничего не замечаю, но это не в моих правилах. Ваши движения стали более напряженными, и я подумала, что это из-за боли в ноге. Может быть, вы хотите пройтись? Или присесть? Или положить ногу повыше? Я не должна задерживать вас, вы человек занятой.

У Алистера и впрямь было дел невпроворот, но она привела все его планы в полный беспорядок, как и собственную прическу, и он не мог заставить себя уйти.

– Мисс Олдридж, вам хорошо известно, что главнейшим из моих дел являетесь вы. – Он тут же пожалел о сказанном. О господи, где его обходительность? Где хваленые манеры?

Он прошелся разок-другой до окна и обратно. Нога возмущенно отреагировала на его поведение несколькими болевыми спазмами.

Мисс Олдридж наблюдала за ним с озабоченным видом.

– Продолжительное путешествие под ледяным дождем прошлой ночью не могло не сказаться на вашей ране. Я об этом только сейчас подумала. Нынче утром я больше всего боялась найти вас с переломанными костями в какой-нибудь канаве и уже настроилась собирать вас по кусочкам. Так почему же я для вас главнейшее дело?

Пока она говорила, Алистер напрочь забыл, что собирался ей сказать, зато вспомнил, как она, покинув теплый, уютный дом, поехала за ним, невзирая на непогоду. Вряд ли какая-то другая женщина решилась бы на это – разве что мать. Но ведь мисс Олдридж вообще отличалась от других женщин, поскольку возглавляла семью, несла за нее ответственность.

Именно от нее зависела прокладка канала, напомнил он себе, и, чтобы не упустить представившуюся возможность, надо привести в порядок мысли.